В своем родном городе Пожареваце - в 80 километрах от Белграда, недалеко по нашим меркам, - нашло свое земное упокоение тело Слободана Милошевича. Душа Милошевича взлетит высоко, на суд Божий, недоступный обвинителям Гаагского трибунала.
О смерти написано много. "Блажен, кто пал, как юноша Ахилл, прекрасный, смелый, юный, величавый", - писал поэт 200 лет назад. Бывший президент Югославии он пал в непридуманном бою, в одиночку сражаясь за честь сербского народа и свою собственную, - так, я уверен, скажут сегодня и в Сербии, и в России люди, не верящие Западу на слово. Некоторые уже поместили лицо Слобо на иконы.
Я не готов разделить крайние оценки жизни и деятельности Слободана Милошевича. Мы, политики и администраторы, варящиеся в котле повседневных проблем, - самая неблагодарная глина для высоких оценок. Но политики, как и все люди, по-разному проходят и завершают свой путь. Только что, один за другим, свои юбилеи отпраздновали два наших бывших президента. Борясь друг с другом, они вместе развалили нашу страну, нанесли ей такой ущерб, какой ей не наносили самые опустошительные нашествия. Это не лишает их аппетита и самоуважения. Мы видим, как почетна и комфортна их старость в окружении родных, спонсоров и почитателей. В самом деле — многая и благая им лета!
Слободан Милошевич, который по-своему боролся за свою Югославию, ошибался и спотыкался, но, в конце концов, не склонил головы ни перед предубежденной Европой, ни перед 66 предъявленными ему обвинениями, безусловно, займет в памяти своего народа лучшее место. Много лучшее, чем то, которое его гробу отвели измельчавшие власти его страны, погруженные в счеты с семьей Милошевича и его памятью. И мы вправе назвать тех, кому Слободан Милошевич обязан мученическим венцом. Поздравляем лидеров НАТО, отбомбившегося в Югославии, западную прессу и телевидение и, конечно, госпожу Карлу дель Понте, гаагских врачей и судей, навек прославивших особенное "гаагское правосудие".
Говорят: предупрежден - значит спасен. Когда Запад купил Милошевича, как вещь, у поставленных с западной помощью властей Сербии, я написал в "Известия" статью-предупреждение "Не спрашивай, по ком звонит колокол". Цитирую: "В зале Гаагского трибунала вся королевская рать стран НАТО, может быть, вопреки своим первичным планам, вступит с ним, с Милошевичем, в поединок как с "павшим величеством" в единственном числе. С тех пор как стоит мир, картины столь неравных противостояний западают в человеческую душу. К тому же Западу придется уж очень основательно потрудиться, чтобы представить суду собственную роль в методичном десятилетнем развале Югославии как успешную конструктивную работу по урегулированию конфликта, как стремление - из соображений альтруизма - помочь живущим в ней народам справиться с внутренними проблемами. В неумной попытке заполучить Милошевича на свой суд и расправу и таким образом "закрыть тему" участники бомбардировок Югославии, того не заметив, сами посадили себя на скамью рядом с тем, кто ушел так и не осужденным".
Пять лет назад мы не могли знать всего наверняка: что Зоран Джинджич, выдавший Милошевича в Гаагу, погибнет прежде Милошевича от сербской руки; что Запад проявит такую похвальную экономию, уйдя от обещаний кредитов и помощи опозоренному предательством правительству Сербии; что уход Милошевича не облегчит жизнь сербам в Косово, а сам этот край, вопреки всяким договоренностям, сегодня будет в пяти минутах от независимости. Но мы догадывались, что живым из тюрьмы в Гааге Слободан Милошевич не выйдет. Попытка юридическим образом закрепить за сербами и их лидером роль козлов отпущения за все произошедшее на Балканах не удалась - во многом именно благодаря Милошевичу. Он поставил своих тюремщиков в безвыходное положение: осудить они его не могли, а выпустить - тем более. Годы, проведенные свергнутым президентом Югославии в тюрьме, были хроникой заранее запланированной и объявленной его смерти. Отравили его или просто отказывали ему в помощи - важно для следствия, но не для понимания сути произошедшего. Слободана Милошевича вели к смерти и, в конце концов, уморили. До суда.
Это жертвоприношение оказывает и будет оказывать влияние не только на будущую судьбу сербского народа и государства. Оно кладет предел потугам сильного судить слабого и заставлять всех восхищаться своей справедливостью. Эти международные суды - над лишенными власти с помощью иностранного вмешательства владыками, над отвергнутыми народами и непонятными культурами, - мы знаем, могут еще продолжаться. Но сомнение положено — даже в глазах сторонников наднационального правосудия.
И вновь вернусь к главному. К тому, что волнует меня сегодня не меньше, чем пять лет назад: "Я глубоко взволнован происходящим с Югославией и молю, чтобы она удержалась - прошла через это новое испытание. Но я не меньше обеспокоен все углубляющейся трещиной между Россией и Западом в оценке событий на Балканах - слишком хорошо чувствую все неприятие в нашем народе двойных стандартов, двойной морали, лицемерия по отношению к Югославии. Расхождение в этом вопросе с Западом - обоснованное сомнение в справедливости нового мирового порядка - разочарование в наших общих с Западом ценностях - вот та цепочка рассуждений, которую мне, как мэру одной из европейских столиц, не хотелось бы допускать. Мы ведь тоже принадлежим к Европе, к Западу - по крайней мере, для тех, кто живет восточнее нас. И заблуждение Запада, его моральная неправота, которую так остро чувствуют в России, - повод для нашей серьезнейшей тревоги, а не злорадства.
Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по потерянной справедливости".
