МККК: пятна позора и субверсивная деятельность в Роcсии
МККК неоднократно критиковался за свое молчание перед общественностью в отношении насилия во время такого феномена как Холокост. Подобные действия, когда МККК избегал осуждения нацистского режима, вынудили ряду исследователей поставить на МККК клеймо этически неблагонадежной организации, обвинив ее в совершении "моральной ошибки"
Мы уже касались деятельности организации Международный Комитет Красного Креста (МККК) в Российской Федерации, где высказали свои критические суждения в адрес этой международной структуры (1) . Публикация вызвала значительный резонанс, была перепечатана на ряде интернет-ресурсов (2) и в печатных СМИ.
Но в данном материале мы, прежде всего, хотели бы коснуться еще двух немаловажных аспектов, не раскрытых в предыдущей публикации. Первый – это пятна позора МККК в мировой истории, которые всячески пытаются скрывать сотрудники организации.
МККК неоднократно критиковался за свое молчание перед общественностью в отношении насилия во время такого феномена как Холокост. Подобные действия, когда МККК избегал осуждения нацистского режима, вынудили ряду исследователей поставить на МККК клеймо этически неблагонадежной организации, обвинив ее в совершении "моральной ошибки" (3).
Такая фундаментальная оплошность организации позволила усомниться мировой общественности в ее моральном авторитете в качестве гуманитарной организации, выступающей в защиту людей во время вооруженных конфликтов. На данный момент это считается самым худшим эпизодом в истории МККК, о котором они предпочитают умалчивать.
Беспристрастность, независимость и нейтральность, о которорых любит постоянно говорить руководство МККК уже тогда не выдерживало никакой критики (4).
У нас в стране эта сторона деятельности МККК мало известна, хотя ряд западных историков посвятил этим двойным стандартам МККК серьезные труды, где скрупулезно исследовали причины такого поведения и серьезные последствия, которые привели к гибели многих невинных людей (5). То, что сотрудники МККК являлись свидетелями насилия, осуществляемого по отношению к евреям и имели возможность находиться очень близко к ним, является давно установленным фактом (6). Делегаты МККК посещали спецлагеря Дахау, Эстервеген и Ораниенбург еще до Второй Мировой войны в 1935, 1936 и 1938 гг. В 1942 г. делегаты МККК встречались с руководством концлагерей Аушвица, Бухенвальда, Равенсбрюка, Терезинштадта и Маутхаузена.
Надо отдать должное, что некоторые сотрудники МККК пытались донести до мировой общественности то, что они видели в лагерях смерти, однако руководство организации предпочитало отмалчиваться и всячески заминало проблему. Как указывает Андре Дюран в своей работе "От Сараево до Хиросимы: История Международного комитета красного креста", в 1939 г. делегаты МККК доктор Марсель Джуно в Германии, Эдвард Фрик во Франции, Родольф Хаццикус в Британии, Роберт Брунель в Польше и др. дали свидетельские показания об условиях, в которых пребывали заключенные, то время как сама организация хранила молчание и не издала никакого официального заключения по данной проблеме (7).
Еще один исследователь гуманитарных акций МККК во время Второй Мировой войны Джорджио Агамбен выводит эту проблему в психологическую плоскость, выделив некую серую зону в качестве особого пространства между полюсом речи и полюсом молчания (8). Агамбен отмечает, что для свидетеля насилия, в статусе которого был МККК, подобные действия не могут осуждаться по существу, скорее это связано с "невозможностью осуждения", что является этическим импортом. Кроме того, поднимается вопрос идентичности человеческой природы, так как МККК является гуманитарной организацией, но к разным людям применял различные подходы.
Другой комментатор этой проблемы Ниту Мартур замечает, что МККК, хотя и работал в поле международного законодательства, в рамках Женевской и Токийской конвенций от 1929 и 1934 гг., однако организация не несла каких-либо юридических последствий за свои действия. С другой стороны МККК не принимала участие в судопроизводствах, поскольку, по мнению руководства это могло бы препятствовать работе во время вооруженного конфликта (9). МККК также не обращался к общественности с осуждением нацистского режима и не поднимал проблему защиты евреев, поскольку, по мнению руководства организации это могло подвергнуть опасности работу комитета по защите военнопленных и могло считаться нарушением принципов беспристрастности и нейтралитета. Если быть более точным, общественное осуждение могло привести к репрессиям со стороны нацистского режима, а союзников интересовали лишь их военнопленные, а не евреи, подвергавшиеся насилию, поэтому МККК пытались идти по пути наименьшего сопротивления. Подобное бездействие и молчание, позорившее организацию приводило к тому, что некоторые ее сотрудники довольно вспыльчиво реагировали на данную ситуацию. В частности, в 1994 г. мадам Фрик писала в МККК, что «если ничего не возможно предпринять, то лучше отправить несчастным жертвам средства для самоубийства, а не продукты питания, так как это, возможно, будет более гуманно» (10).
Важно также отметить, что требования МККК действовать только в рамках закона, не удерживали делегатов МККК от нарушения закона. Делегаты часто делали поддельные документы для жертв, пвтаясь обеспечить их безопасный выезд из зоны конфликта в Швейцарию. Это показывает, что среди делегатов были лица, которые подвергали сомению закон в чрезвычайных ситуациях. По большому счету МККК имел право на инициативу, но отказался его применять во время Холокоста, что и привело к серьезному критическому анализу организации. Кроме того, этот печальный опыт МККК позволил другим организациям и сторонам конфликта выработать правило молчания, применяемое и поныне в международном поле (11). Тот же МККК является свидетелем войн в Афганистане и Ираке, однако о практике издевательства над подозреваемыми в пособничестве террористам в тюрьмах Абу Грейб и на Гуантанамо стала известна благодаря другим организациям и инициативам. Первоначально информация стала известна широкой общественности благодаря журналистам. И не МККК, а Американский Союз за Гражданские Свободы поднял шумиху, что пытки и издевательства были не только в Абу Грейб, но и в других местах, где действовали военные США. Однако, если в других регионах МККК идет в хвосте других организаций, которые не боятся критиковайть деятельность руководства США (а ранее это был сильный европейский игрок – нацистская Германия), в России ситуация выглядит несколько иной.
Это уже второй аспект, относящийся к российской действительности. На Северном Кавказе МККК позиционирует себя как активный участник гуманитарного процесса и предпринимает заметные усилия в попытке форсировать процесс т.н. имплементации норм международного гуманитарного права (МГП) в законодательно-правовые документы России. Если вопрос участия в гуманитарных акциях может ставиться под сомнение, в частности, общественный деятель КБР Хаким Кучмезов называет работу МККК малоэффективной, затраты которой на гуманитарные цели не превышают расходов на содержание ее сотрудников и текущих производственных нужд (также по данным Кучмезова, МККК был замечен в попытках попиариться на деятельности МЧС России во время оказания помощи последнего жителям Южной Осетии – сотрудники МККК проводили видеосъемку на фоне грузовиков МЧС с гуманитарной помощью, параллельно рассказывая о том, что именно МККК проводит работу по оказанию помощи пострадавшим, хотя действительный груз гуманитарной помощи этой организации был мизерным по сравнению с МЧС и представлял небольшое количество одеял), то в процессе введения МГП МККК достиг значительных результатов, которые могут привести к негативным последствиям в ближайшем будущем.
При этом данные норм МГП фактически подменяют общепринятую базу российского законодательства применительно к деятельности силовых и правоохранительных структур РФ в условиях вооружённых международных и внутренних конфликтов, а МККК продолжает склонять ряд подписавших основные договоры по международному праву государств к принятию соответствующих законодательных актов, расширению образовательных программ обучения персонала, созданию специализированных структур и внедрению процедур управления и планирования.
Первым серьезным успехом МККК в этой сфере можно назвать издание Приказа Министерства обороны РФ в августе 2001 г. № 360 «О мерах по соблюдению норм международного гуманитарного права Вооруженными силами РФ», на основе которого были изданы аналогичные приказы и директивы в Федеральной пограничной службе и Внутренних войсках Министерства внутренних дел РФ. Кроме того, благодаря указанному процессу «интеграции» отдельные положения МГП включены в уставные документы и программы подготовки высших военно-учебных заведений Министерства обороны РФ.
В реальности имплементация нацелена на строгое разграничение действий вооружённых сил, органов правопорядка и силовых структур РФ в условиях военного и мирного времени. На текущий момент цель МККК как активного промоутера МГП заключается в том, чтобы квалифицировать убийство в условиях военных действий (в частности, КТО в Чечне) не как преступление, предусмотренное ст. 105 УК РФ, а как деяние, совершаемое в условиях военного времени, в соответствии с нормами международного гуманитарного права. При этом вопрос возможного конфликта двух нормативных актов и прав – российского уголовного и международного гуманитарного – признаётся представителями МККК весьма специфичным и актуальным. В идеале МККК видит существование единого правоприменительного документа, регулирующего действия в условиях войны и мирного времени и строго разграничивающего эти понятия. Указанная проблема относится и к понятию «террорист», отрицаемому международным правом.
В данной связи, по оценкам делегации МККК на Северном Кавказе, проблема выдачи тел ликвидированных боевиков их родственникам решалась бы с позиций МГП автоматически в положительную сторону, однако в условиях РФ данный вопрос вступает в конфликт с Законом РФ «О терроризме», который, по мнению иностранцев, полностью противоречит как нормам МГП, так и права прав человека. Аналогичным образом события октября 2005 г. в г.Нальчике через призму норм МГП расцениваются как «массовые беспорядки», а не как вооружённый или внутренний конфликт, поскольку отсутствовала чётко выраженная оппозиция существующей власти и официально объявленная война действующему руководству республики, что является обязательным критерием.
Параллельно с этим, очередным этапом работы в данном направлении стало заключение соглашения, а затем и открытие в сентябре 2008 г. на базе Нальчикского филиала Краснодарского университета МВД России «Северо-Кавказского центра изучения международного гуманитарного права и права прав человека для сотрудников правоохранительных органов». При этом в течение нескольких лет в указанном вузе на регулярной основе проводились курсы и лекции для слушателей в рамках распространения знаний о МГП. Северо-Кавказский центр в г.Нальчике стал самым крупным из аналогичных в России, в связи с чем МККК планирует активно использовать его возможности для проведения различных тематических конференций. Например, 30-31 марта 2009 г. состоялся международный научно-практический семинар «Международные стандарты в деятельности правоохранительных органов». В его работе приняли участие сотрудники различных подразделений МВД Ингушетии, Чечни, Адыгеи, Кабардино-Балкарии, РСО-Алания, представители Института внутренних войск МВД России Пятигорского филиала Всероссийского института повышения квалификации МВД РФ, Махачкалинского филиала Краснодарского университета МВД РФ и Северо-Кавказского института Внутренних Войск МВД РФ, а также сотрудники МВД Абхазии и Южной Осетии. Скорее всего, место, время и участники конференции выбраны не случайно, так как параллельно в г.Нальчике проходил судебный процесснад участниками вооружённого нападения на столицу КБР в октябре 2005 г. А анализ содержания предлагаемых к изучению в Центре материалов МККК свидетельствует о том, что в случае полной «интеграции» положений МГП и ППЧ в законодательство РФ действия силовых структур РФ, в частности на территории КБР в период спецоперации 13-14 октября 2005 г., могут быть обжалованы в соответствии с Женевскими Конвенциями и российская сторона, соответственно, признана виновной в «силовом решении» и уничтожении боевиков.
Следует отметить, что при проведении курсов в учебных заведениях представителями МККК подчёркивается, что имплементация норм МГП в уставные документы вооружённых сил и правоохранительных органов РФ позволила увеличить число возбуждённых уголовных дел в отношении военнослужащих, совершивших воинские преступления, и их осуждение в судебном порядке.
Выходит, что МККК выступает в роли агента, благодаря действиям которого идет активная промывка мозгов сотрудникам правоохранительных органов и военнослужащим России, а их действия в рамках исполнения служебных обязанностей трактуются как нарушение международного законодательства, что не может не приводить к сбою эффективной работы силовых сруктур по предотвращению актов терроризма, экстремизма и ведению профилактической работы.
Таким образом, эта имплементация, осуществляемая под прикрытием образовательных курсов, конкурсов и семинаров, представляет реальную угрозу интересам национальной безопасности РФ, в частности на фоне террористической активности на Северном Кавказе, в том числе при осуществлении специальных операций по ликвидации лиц, признаваемых российской стороной «террористами», определение которых отсутствует в международном гуманитарном праве.
А руководство МККК обосновывает необходимость своего нахождения в регионе даже когда конфликт уже исчерпан, одновременно показывая финансовым донорам важность своей уже не чисто гуманитарной деятельности.
Леонид Савин
1) http://www.fondsk.ru/article.php?id=2784 2) http://www.russkie.org/index.php?module=fullitem&id=17873 http://www.russians.kz/politics/995167-s-krasnym-krestom-v-rukegumanitarnaja-intervencija.html http://www.imperiya.by/comments3-7181.html http://www.otechestvo.org.ua/main/20102/1810.htm http://forum.komitet.net.ua/viewtopic.php?t=60068 http://www.checheninfo.ru/index.php?option=com_kunena&Itemid=119&func=view&id=1142&catid=11 http://geopolitica.ru/Articles/887/ 3) Daniel Warner. Naming and Shaming: The ICRC and the Public/Private Divide.//Millenium: Journal of International Studies, 34 (2): 459. 2005 4) David P. Forsythe. Naming and Shaming: The Ethics of ICRC Discretion.//Millenium: Journal of International Studies, 34(1): 462. 2005 5) Jean Claude Faves. The Red Cross and the Holocaust. Cambridge University Press, 1999 6) Hugo Slim. Humanitarianism and the Holocaust: Lessons from ICRC's Policy toward the Jews. The International Journal of Human Rights. 5(1), 130. 2001 7) Andre Durand. From Saraevo to Hiroshima: History of the International Committee of the Red Cross. Geneva: Henry Dunant Institute, 1984. 8) Giorgio Agamben. Remnants of Auschwitz: The Witness 1 and the Archive. New York: Zone Books, 2002 9) Ritu Mathur. The Ethical Witness: The International Committee of the Red Cross. YCISS Working Paper Number 47. York University. Feb. 2008. P.4 10) Neville Wylie. “The Sound of Silence: The History of the International Committee of the Red Cross as Past and Present,” Diplomacy & Statecraft, 13(4): 194. 2002 11) J. D. Armstrong. “The International Committee of the Red Cross and Political Prisoners,” International Organization, 39(4): 633. 1985
