«Светлая личность» О врагах российского интеллигента
- А что, - пропищал он вдруг медовым голоском и с какою-то особенною интонацией, все еще придерживая его руки в своих, - что, если назначено осуществиться всему тому… о чем замышляют, то… когда это могло бы произойти?
- Почем я знаю, - несколько грубо ответил Петр Степанович. Оба пристально смотрели друг другу в глаза.
- Примерно? приблизительно? – еще слаще пропищал Кармазинов.
- Продать имение успеете и убраться тоже успеете, - еще грубее пробормотал Петр Степанович. Оба еще пристальнее смотрели друг на друга.
Произошла минута молчания.
- К началу будущего мая начнется, а к Прокопу все кончится, - вдруг проговорил Петр Степанович.
«Успеешь, крыса, выселиться из корабля! – думал Петр Степанович, выходя на улицу. – Ну, коли уж этот почти “государственный ум” так уверенно осведомляется о дне и часе и так почтительно благодарит за полученные сведения, то уж нам-то в себе нельзя после того сомневаться. (Он усмехнулся). Гм. А он в самом деле у них не глуп и… всего только переселяющаяся крыса; такая не донесет!»
В качестве эпиграфа взят диалог между либеральным писателем старшего поколения Кармазиновым и революционером-ниспровергателем Петром Верховенским из романа Достоевского «Бесы». Верховенский – «борец с режимом», тот, кого сейчас назвали бы «рукопожатным». Кармазинов – не менее рукопожатный субъект российского происхождения, ощущающий себя гражданином Германии, а именно, вольного города Карлсруэ, собирающийся «валить», как и многие состоятельные люди, потому что «святая Русь – страна деревянная, нищая и опасная», что, тем не менее, не мешает писателю пользоваться плодами своей творческой славы, благосклонно принимая комплименты простодушной русской публики. Товарищи обсуждают перспективы будущей русской революции.
Символично, что отец Петра Верховенского, Степан Трофимович – также из либералов старого поколения, прекраснодушных, «стоящих укоризной» перед неблагодарным отечеством. Появление за прекраснодушными обличителями кровавых ниспровергателей оказывается закономерностью. Обличители подготавливают для них почву, превращая ниспровергательство в дело совести и чести. Как?
Ну, во-первых, своей образованностью, подлинной или мнимой. В случае с героями Достоевского образованность, конечно, подлинная. В случае с нашим «креативным классом» - скорее мнимая. Во-вторых, своей слабостью по сравнению с карательным аппаратом режима, вопреки которой они этому режиму все же противостоят. Следовательно, деятельность либерала есть героизм. Тот же милейший Степан Трофимович одержим навязчивой идеей, что его, в конце концов, поймают, высекут и отправят в ссылку, но изо всех сил держится с неизменным скорбным достоинством, внушающим определенное уважение еще более революционно настроенной молодежи. В-третьих, бесконечной иронией, направленной на любое начинание власти, иронией, которая зачастую вырождается в ерничанье. Но высмеивать, обличать и оскорблять власть, а вместе с ней страну и народ, постепенно становится хорошим тоном. Наоборот, защищать власть (страну, народ) считается исключительно дурным тоном.
Большую роль в создании оппозиции режим – либерал-идеалист играют чисто лингвистические категории. После прочтения (прослушивания) определенного количества либеральных текстов в сознании получателя с властью связывается понятийное поле всего тупого, косного, жестокого, подлого, а с противниками власти ассоциируются исключительно образованность, просвещенность, честь, совесть, смелость.
Данные категории и создают борцу с режимом ореол «светлой личности». Именно так назван герой революционного стихотворения из романа «Бесы». При таком наборе ассоциаций революционер становится практически святым, зато сторонник власти – окончательно записывается в подлецы и предателем. Конечно, при подобном раскладе вряд ли кто заговорит и будет защищать власть. Государственник обычно стыдливо помалкивает, зато идеолог революционных преобразований свободно вещает и набирает сторонников. Основная же масса людей просто впадает в индифферентизм – пусть там эти грызутся как хотят, а наша хата с краю.
Таким образом, власть оказывается один на один с двумя типами разрушителей: отцами и детьми. Пока дети разрушают, убивают, сжигают, отцы ведут просвещенные «кухонные» разговоры, отпуская колкие замечания, хмурясь и качая головами. Если власть все же начинает отвечать на действия детей, отцы скорбно улыбаются: «А что ж еще от нее ждать-то, от этой кровавой гэбни».
Правда, когда «мировой пожар» действительно вспыхивает, мягким и цивилизованным отцам становится страшно, и они, рассуждая о грубости и неполноценности народа, его «животной жестокости», уходят в бега, «другие берега ища». Александр Блок замечательно метко описывает ситуацию в статье «Интеллигенция и революция»: «Значит, рубили тот сук, на котором сидели? Жалкое положение: со всем сладострастьем ехидства подкладывали в кучу отсыревших под снегами и дождями коряг – сухие полешки, стружки, щепочки; а когда пламя вдруг вспыхнуло и взвилось до неба (как знамя), - бегать кругом и кричать: “Ах, ах, сгорим!”»
Более полувека прошло со времен появления романа «Бесы». «Светлые личности» из художественного мира Достоевского, материализовавшись в реальности, наконец-то добились, чего хотели. Впоследствии не менее светлые личности, именующиеся диссидентами, будут разрушать Советскую Россию, рассуждая на кухнях о совке и отставании от цивилизованного запада.
И, наконец, в нашем прекрасном настоящем мы встречаем все ту же «светлую личность». Эти люди со времен Федора Михайловича мало изменились. Те же взгляды, те же манеры, та же бесконечная критика на уничтожение. Те же типы: мягкий либерал и идущий ему на смену бескомпромиссный разрушитель. В то время как «отцы» рассуждают об этой стране и необходимости западной интеграции, чаще ерничая, иногда впадая в пафос и скорбно улыбаясь, «дети» уничтожают «генетическое отребье», населяющее «ублюдочную Эрефию». Пока, благодарение Богу, только на словах, чаще произносимых в виртуальном пространстве.
Светлые личности определяют себя как «российскую интеллигенцию», без которой неполноценный народ, конечно же, пропадет. Вряд ли они знают, что в том же духе размышлял Гитлер, говоря о германских корнях русской аристократии, без которой ущербные славяне, конечно же, не построили бы такое великое государство.
Враги светлой личности (он же интеллигент) суть следующие:
- власть
- государство
- страна
- народ
Если первым двум объявлена беспощадная и бескомпромиссная война, четвертого бесконечно спасают, периодически возмущаясь его неблагодарностью и ублюдочностью, то с третьей отношения сложные. С одной стороны, стране вроде бы желают добра. Иначе для чего вся эта мучительная война с кровавой диктатурой? С другой стороны, поток оскорблений, выливающийся на нее, пожалуй, не меньший, чем тот, который достается кровавой диктатуре. Страна быдла, совок, паршивая рашка, путинская Эрефия… Иногда находятся патриоты, которые оскорбляются данными определениями, и тогда борца за свободу возражают: «Мы, дескать, не Россию оскорбляем, Россию мы как раз очень любим, мы оскорбляем ту парашу, в которую превратил нашу страну…». Далее по списку: Иван Грозный, большевики, Сталин, Брежнев, Путин, Кадыров, ПЖиВ или гастарбайтеры из Узбекистана.
«Я существую в твоем сознании, а твое сознание – часть природы, следовательно, я существую в природе», - говорит призрак одному из чеховских героев. Так вот и наша светлая личность любит, очевидно, ту страну, которая существует в ее воспаленном сознании, беспрерывно смешивая с грязью реальную Россию, свою Родину, нуждающуюся в любви и защите.
