Мы, говорящие о «традиции», о Родине, об идеях, о сверхчеловеческом измерении, выступающем как единственная приемлемая основа политического и всякого политического действия в том числе, обречены на непонимание. Для начала, потому, что наш человек после 300-летнего эксперимента по сращиванию верхушек европейской образованности с хитрой русской глупостью в итоге не воспринял в полной мере первое, но потерял второе качество, отличавшее каждого «дурака» народных сказок, способность порой интуитивно, каким-то непостижимым образом, всегда заходя откуда-то «с краю» осмыслять действительность. В итоге, у него по остаточной сохраняются смутные представления о традиционном, о Традиции как таковой, в том числе о традиционных ценностях.
Не то, чтобы он должен реагировать на это слово, таких знаний не стоит и ожидать, но понимать, что можно выступать за идеальное против материального, за справедливость против несправедливой по определению капиталистической системы, за правление лучших против правления богатых, за аскезу против гедонизма, за органическое, естественное, против механического и извращенного... Каждое понятие, объясненное хоть тысячу раз более примитивно, все равно будет восприниматься неправильно, будто в мозгу заложен механизм, постоянно дающий сбои. Тем более, что сложные вещи и высокие принципы зачастую не объясняются просто, это было бы признаком неуважения к столь дорогим нам идеям. Это еще не так страшно, если русский человек все таки хоть чуточку, хоть на уровне эмоций и интуитивно сохраняет связь с народным бессознательным и наполнен смутным чувством патриотизма, стремлением к правде (хоть он, может и слова такого не знает). Он наш, мы, все патриоты боремся для него и, знаем, что в трудную минуту он не подведет. Страшнее, если на русскую болезнь наложится европейская.
Пришествие «среднего человека», вот самая главная опасность , о которой нам сигнализируют события последнего месяца во внутренней политике России. Кто поддерживает действия оппозиции? Ее аудитория – это именно неудавшаяся копия среднего европейца по Леонтьеву, тянущаяся преимущественно к комфорту, в том числе комфорту самовыражения. Без простонародной грубости, но и без отпечатка высокого интеллектуализма на лицах, средняя серая, усредненная физиономия толпы офисных клерков, менеджеров, комирайтеров, криэйторов диск-жокеев. Готов согласиться найдется там и довольно много людей праздно шатающихся, и совсем ничего не поддерживающих, может быть негативно настроенных к лидерам. Но ведь есть те, кто поддерживает, и именно они определяют лик толпы.
Когда власть в лице ли Путина ставит себе в заслугу «рост среднего класса», чем она принципиально отличается от либеральной оппозиции? Представление о человеке, о нормативной человеческой фигуре – это то, что лежит в основе нормативного образа общества и государства. Прославляемый властями или оппозицией тип человеческого существа выглядит примерно одинаково. Это существо «стало лучше одеваться», и вообще желание одеваться по моде, быть модным, ходить на модные мероприятия, даже, если ты ничего не понимаешь в теме, превалируют. Теперь в моде политический протест, значит, будет протестовать. Это существо креативно или хочет казаться частью креативного класса и живет в городе. К «колхозникам» и прочему «быдлу» относится в меру брезгливо, заносчиво и тщеславно, искренне считает, что достойно уважения потому что «чего-то добилось». Ценой какого морального падения достигнут этот успех, предпочитает не говорить или не понимать.
Жертвенность, сострадание, воля, стремление преодолеть мир и жить ради других, обостренное чувство справедливости вовсе не для этой человеческой породы. Эти особи предельно эгоистичны и даже протест принимает именно такой, эгоистичный характер. «У меня отняли!». «Мой голос!» Случайные скопления ничем, кроме этого общего стиля не слепленных сингулярностей. Этот тип далеко не нов, великая русская да и мировая литература уделила ему достаточно внимания. Узнали? Это классический образ лакея, холопа, среднего существа.
Современный хипстер, блоггер, «сетевой хомячок», это лакей, даже не буржуа, для этого надо владеть определенным капиталом и быть независимым дельцом, хотя и буржуазный тип является ничем иным как развитием типа холопского.
Участие в оппозиционных мероприятиях становится уже не просто политическим, но культурным явлением. Задается определенный культурный шаблон, которому якобы должна соответствовать масса, масса недовольных тем, что происходит в стране. Мода и СМИ формируют тоталитарный образ протестующего. Тоталитарный, потому что он стремится самодовольно насадить свое господство. В оппозиционных оргкомитетах вы встретите представителей этих убийственных инстанций, эскадронов смерти постмодернистской игры, уничтожающих шуточкой. Ведь нет ничего более фашистского, чем мода, вы увидите каких-нибудь журналов типа «Афиши» и «Большого города», рассказывающих преимущественно о том , как НАДО среднему человеку с определенным достатком провести время. ТО, что надо принадлежать именно к этой категории человекообразных существ вообще не ставится под сомнение.
Тип лакея здесь господствует не потому, что он преобладает количественно, в толпе можно встретить самых разных людей, но поскольку он задается сверху и методично воссоздается как единственный и безальтернативный. Митинги – инструмент, продвигающие возжаждавшего сменить одних хозяев на других, холопа. Вся политическая возня вокруг «болота» - лишь поднятие, возведение на пьедестал русского лакея. О нем говорят и пишут, Сурков заявляет, что он, представитель «креативного класса» - гордость страны, его становление ставит себе в заслугу Путин, либеральная оппозиция видит в нем самих себя и истово его защищает, ведь лакейский идеал «умеренность и аккуратность» так либерален.
Все как будто помешались и готовы воспевать самое омерзительное, «среднее». А что делать тем, кому интереснее герои и подвижники, а не холопы? Что делать тем, кому важнее простой народ и его реальные проблемы, что уходят на второй план за «проблемами» твиттерян и «хомячков Навального»? Кого мы защищаем? Мы защищаем иной человеческий тип, другого человека, саму возможность его появления и выживания. Тип труженика и созидателя, героя и аскета, тип жертвенно служащий и растрачивающий себя ради других. Власти и оппозиция – явления иной антропологии, местами кошмарнее и интереснее описанной лакейской, но все равно не нашей. Мы боремся за иное, и это иное утверждает себя в первую очередь в сфере антропологии. Эта антропология не может не быть русской.
Нужно ли понимание толп и болотной лакейской массы? И мы для них и они для нас пустое место. Нас интересует русское, нас интересует народ, который является не просто скоплением всех ныне живущих, идентифицирующих себя с русскими, но есть живая историческая общность, наделенная божественно миссией и уникальной исторической судьбой, мессианской телеологией и особыми уникальными культурными чертами. Эти черты и есть особенности интересующего нас человеческого типа, единственного в ком живет дух народа, единственного кого стоит защищать.
