- Таймураз Дзамбекович, сегодняшняя политика, как в РФ, так и во всем мире пребывает в состоянии турбулентности. В связи с этим, на Ваш взгляд, как будут развиваться политические процессы в Северной Осетии и на Кавказе?

- Мир находится в кризисе перехода к новому, иному проекту устройства политической и экономической жизни. Никто не может сказать, как долго будет длиться этот переход. Никто не берется начертить полную схему будущего миропорядка. В этом сложном контексте я прежде всего не стал бы отделять северокавказские проблемы от общероссийских. Кавказ временами «болит» у России как раз потому, что является органической частью великого государства, неотъемлемой частью его истории и современной жизни. Сценарий политического развития на северо-кавказском направлении будет определен общей судьбой страны. Во имя какой модели развития мы работаем? Я бы предложил простую формулу: сильная процветающая Россия умело использует ресурсы нашего региона и твердо опирается на его народы, мыслящие себя частью российской гражданской нации. А что нужно тем, кто пытается раскачивать северо-кавказскую лодку? Тоже не секрет: им нужна слабая, раздираемая противоречиями страна, не способная ответить на региональные, в том числе кавказские, вызовы. Собирание, интеграция, государственная позиция набирают силу и, конечно, мы намерены победить.

- Довольно часто приходится слышать два мнения - что в стране нет идеологии и она необходима, и что время идеологий закончилось. Какой точки зрения больше придерживаются политики в Республике Северная Осетия и возможно ли избежать подобной дихотомии в региональной политике?

- В этом споре и раздвоении, которое свойственно современной отечественной мысли, мне недостает точности определений. Если речь об идеологиях вообще, то их время закончится вместе с биографией человечества. Общество неизбежно вырабатывает идеологию как «духовный фермент», как план-проспект, необходимый для эффективной жизнедеятельности, как объяснение мироустройства и своего места в нем. Если речь идет о политических доктринах и их непомерной жестокости, с лихвой испытанной человечеством в XX в., то можно понять опасение вновь оказаться заложниками одной-единственной теории или догматической точки зрения. В России сегодня представлены разные политико-идеологические предложения, есть выбор. Самое главное – не перепутать эти партийные (в широком смысле слова) предложения с интересами общества и государства в целом, с целями безопасности и устойчивого развития, с нуждами социальной защиты и гарантиями благосостояния населения. Иными словами, России нужна идеология как ясный взгляд на свое положение и перспективы развития. Такая идеология неотрывна от уровня культуры народа, от достижений общественной мысли и искусства. И России нужен постоянный, стабильный и сбалансированный политико-идеологический рынок партийных предложений, конкуренция конструктивных проектов, методик и технологий модернизации.

-Северный Кавказ потенциально является конфликтогенным регионом. Что необходимо предпринять, помимо стандартных мер безопасности для улучшения ситуации и предотвращения каких-либо кризисов в будущем?

- Ни для кого не секрет, что в своей значительной части кавказские конфликты имеют внешнее происхождение и хорошо финансируются. Но ведь это только подчеркивает умение кавказских народов уживаться друг с другом. Кавказ намного разнообразнее большинства более крупных регионов планеты. Сравните территорию Кавказа, например, с Западной Европой, а потом подсчитайте число и представьте многообразие этнических групп, языков, культур, конфессий. Многовековая совместная жизнь научила кавказцев мирно сосуществовать, несмотря на значительные различия. Вряд ли где-то в мире есть больший опыт содружества народов и культур, согласования сложнейших проблем совместной жизни. Наша естественная, традиционная мультикультурность – одна из основ совместной жизни и взаимопонимания. К сожалению, государство пока не научилось осваивать и эффективно использовать этот огромный опыт. Я оптимист и не вижу глубокой почвы для серьезных межкультурных, межконфессиональных трений на Северном Кавказе. Наши культуры и религии слишком хорошо и давно знакомы друг с другом. А так называемый «религиозный экстремизм» опасен для общества не потому, что он вроде бы «религиозный», а только потому, что это экстремизм – то есть политическая идеология и технология. Словом, улучшение, предотвращение и даже процветание вполне возможны, если нам, наконец, удастся непротиворечиво связать государственные институты и экономические планы с реальной картиной социального и культурного многообразия. Построить будущее, не различая лиц, не зная судеб, не уважая больших и малых, совершенно невозможно. Все зависит от нас самих – от воли и вдумчивости федерального центра, от настойчивости и конструктивности кавказских территорий, от экономической прозрачности и политической публичности того, что все мы делаем от имени российского государства.

- Геополитика всегда требует глобального подхода. В связи с этим, Северный Кавказ является не только территорией РФ, но и зоной интересов и ответственности США и НАТО (как периферия Европы и элемент дуги нестабильности). Учитывая соседство с Грузией, которая позиционируется как партнер Вашингтона, Осетия неизбежно втягивается в Большую геополитическую игру. Насколько серьезно это воспринимается осетинскими политиками?

- Вы поверите, если я скажу, что мы в Осетии этого не видим, не принимаем всерьез? Думаю, не поверите. Два последних десятилетия независимо от наших желаний ясно показали, что геополитическое значение Осетии не соизмеримо с ее территориальными и демографическими масштабами. Это даже не зависит от того, чьими партнерами или союзниками становятся наши соседи на каждом из этапов истории, какие роли им отводятся в игре. Сменяют друг друга мировые империи, по-разному рассаживаются игроки, а геополитические закономерности продолжают действовать. Наш народ выжил на этом пятачке земли благодаря умению учитывать его геополитическое значение, и Осетии при любом раскладе приходится платить за свое существование очень высокую цену. Поэтому, если в Осетии есть политики, то главное их предназначение в том, чтобы защитить людей, обеспечить обществу максимальную безопасность – то есть конвертировать неизбежное втягивание в игру и «геополитическую расплату» в бескровные, мирные формы согласования интересов.

- В современных политических процессах все большую роль начинают играть диаспоры. Можно ли говорить об осетинской диаспоре как о полноценном акторе международной публичной дипломатии? 

- Наверное, рано пока говорить о подобной роли осетинской диаспоры как о чем-то уже сложившемся и функционально эффективном. Тем не менее, у меня нет сомнений в том, что дело идет к этому. Осетины живут сегодня в большинстве регионов России, во многих странах мира. По понятным причинам наибольшей организованностью и активной общественной позицией выделяются московская и петербургская осетинские общины, но их практически догнала уже самарская, на подходе и некоторые другие. В этих случаях многое зависит от социальной, кадровой структуры землячества. Из Осетии традиционно уезжали по распределению, на дальнейшую учебу и на работу люди хорошо подготовленные, имеющие профессиональное образование. Многие из них сделали карьеру, пустили корни в разных городах России и республиках бывшего Союза. Очень достойная и активная диаспора, например, на Украине. Полуторавековая история у осетинской диаспоры в Турции и Сирии – там созданы клубы, в которых молодое поколение может изучать осетинский язык, знакомиться с национальной культурой, устанавливать связи со сверстниками на исторической родине. С интересными культурными инициативами выступают наши французские и бельгийские земляки. Предметом особой гордости для нас является общий положительный образ осетинской диаспоры – приятно, когда иностранные гости и российские друзья рассказывают о трудовых, коммерческих, научных успехах твоих земляков. Это тоже давняя традиция – ведь еще в первые века новой эры и потом в средневековый период аланы связывали своей хозяйственной, военно-политической, культурной активностью огромные евразийские пространства. А так называемый «скифский мир» как единое цивилизационное пространство можно, по-моему, считать древнейшим историческим фундаментом будущих российских масштабов и российской открытости к Востоку и Западу.

- Вы неоднократно говорили о необходимости объединения двух Осетий. Какие конкретно шаги могут быть предприняты в этом направлении в ближайшее время и в более отдаленной перспективе?

- Осетия все-таки одна, но есть две осетинские Республики – Северная Осетия-Алания как субъект Российской Федерации, Южная Осетия как признанное Россией независимое государство. Мне представляется, что в существующей сегодня системе международно-правовых отношений это и есть естественная форма осетинского единства. Мы ведь боролись против попыток разделить наш народ и победили, не позволив вывести южную часть Осетии из российского политического и культурного пространства, из органического единства народной жизни. Вы, конечно, помните, как много говорилось о российском гражданстве жителей Южной Осетии. Давайте поговорим теперь о юго-осетинском гражданстве жителей Северной Осетии, почему-то (впрочем, понятно почему) не интересовавшем тогда прессу. Но ведь это равноправные проявления совершенно естественного для Осетии единства. И в этом смысле формула «объединение двух Осетий», непроизвольно отсылающая к примерам действительно разделенных народов, страдает неточностью. Если же говорить о формальной стороне дела, то хотелось бы и в ближайшей, и в отдаленной перспективе сохранить давно сложившееся совпадение государственных интересов России и жизненных интересов осетинского народа.

- Если принять во внимание идею Евразийского Союза, какой вклад может принести осетинский народ в реализацию этого проекта? Насколько ощущается в Северной Осетии необходимость новых интеграционных процессов?

- В самой постановке вопроса чувствуется разграничение прежней и новой интеграции, хорошо понятное всем, кто пережил эпоху постсоветской дезинтеграции. Однако в осетинском случае не было разрушительного перерыва, не было стремления к разрыву связей и сотрудничества. Вся новейшая история Осетии может, по-моему, служить иллюстрацией противоположной позиции – Осетия настойчиво продолжает традиции многонациональности, гражданского мира и вполне успешной мультикультурности. И вынесшая беспрецедентные террористические удары Северная Осетия, и прошедшая через ужасы войны и геноцида Южная Осетия в самые тяжелые годы оставались верны принципам единства великой страны. Думаю, что именно с позиций новой интеграции следует оценивать и признание Россией независимости Республики Южная Осетия. Вы задали вопрос, и я поймал себя на мысли о том, что у нас в Осетии никогда не было даже дискуссии по этому поводу – настолько интеграционная модель культурного и политического поведения считается естественной, само собой разумеющейся. Не сочтите за нескромность, – мы так живем и очень далеки от того, чтобы считать это своей заслугой. Тем более, что точно так же жили и наши предки: достаточно вспомнить осетинскую позицию начала XX в. – однозначно интеграционную и совершенно одинаковую у красных и белых, у горожан и сельчан, у осетинского и казачьего населения. Наверное, этому можно и нужно искать исторические, социокультурные объяснения, для нас сегодня важнее всего надежда, что период блужданий и сепаратизма завершается и Россия вполне способна задать новые – в том числе евразийские, международные – масштабы интеграции, выстроить новую систему отношений между народами, культурами, государствами.

- Благодарим Вас за интервью. Хотите что-нибудь добавить для наших читателей?

- Только пожелания добра и мира!