В связи с последними событиями в России и в мире термин «оранжевая революция» прочно вошёл в публичный политический дискурс. Он используется как ярлык – позитивный или негативный, как обозначение надежд или угроз отдельных акторов, но при этом данный термин допускает значительную степень вольности в своём употреблении по причине отсутствия чёткого определения и консенсуса – что, собственно, следует под ним понимать. Поэтому прежде, чем перейти к конкретной политической ситуации в современной России, необходимо разобраться с понятиями – оранжевая революция и то, что выступает в качестве синонимов.

Есть обобщающее понятие – цветные революции. Оно объединяло и оранжевую революцию, и революцию роз и прочие сходные явления. Сначала чаще всего употреблялся именно этот термин. Изначально цветная революция – собирательное понятие для обозначения ненасильственных революций и акций протеста. То есть, на первый план выходит фактор применения или неприменения силы.

Правда, у различных исследователей данного явления не было консенсуса по вопросу о том, что относить к цветным революциям, а что нет. Однозначно признавались только революция роз в Грузии и оранжевая революция на Украине. Некоторые включали в этот список ещё и тюльпановую революцию в Киргизии, события в Белоруссии, Ливане и даже арабскую весну.

Часто в качестве синонима или альтернативы выступает термин «бархатная революция». Он также происходит от конкретного исторического события, после чего перенесён на другие, подобные ему. Понятие «бархатная революция» пошло от бескровной смены социалистического режима в Чехословакии в ноябре-декабре 1989 года. Затем так называли перевороты в остальных восточноевропейских странах, переходивших от социалистической системы к либеральной. Впоследствии термин «бархатная революция» стал применяться для обозначения ненасильственных переворотов вообще, пока ему на смену не пришёл более популярный термин «цветная революция». В прочем, сейчас употребляются оба понятия. Важно то, что в обоих случаях при попытке дать определение делается акцент на ненасильственные методы. В этом смысле, «бархатная революция» чисто семантически может быть более подходящим понятием для обозначения мягкой смены режима.

Принято выделять характерные черты цветных или бархатных революций:

- по форме такая революция начинается с массовых митингов и забастовок после выборов. Организаторы акций говорят о нарушениях в ходе избирательного процесса и требуют либо повторных выборов, либо передачи части мест в парламенте, либо переходят к силовому захвату органов власти при помощи разогретой толпы;

- лозунги – радикально-демократические и антикоррупционные. При этом те, кто вышел поддержать оппозицию, называются народом (носителем суверенитета, власти), все остальные – массой, которой манипулирует режим;

- до начала революции формируются молодёжные организации, которым уготована роль её передовых отрядов;

- бескровный характер революционных действий;

- важную роль играет позиция силовых структур (если они стремятся не допустить пролития крови, то бескровный характер будет соблюдён);

- материальная и идеологическая помощь других стран (это крайне важный пункт);

- также отмечается обязательное формирование символов – узнаваемых, легко наносимых и  как бы маркирующих «избранных» - тех, кто не относится к «серой массе»;

- цветная революция сопровождается кампанией неповиновения власти, оказанием давления на её органы различного уровня.

Анализируя последние события и имея в виду особенности современного этапа развития общества (часто называемого информационным), считаю необходимым выделить ещё такую характеристику, как активное использование Интернета в ходе подготовки и осуществления переворота.

Неслучайно не так давно возник ещё один термин – твиттерная революция. По существу, обозначает он то же самое, но акцент делается на методах осуществления революционных действий. Под твиттерной революцией понимается активное использование возможностей Интернета для мобилизации и объединения протестных групп населения, в первую очередь, молодёжи. Данное определение говорит нам о форме, о технологии, не касаясь содержательных моментов.

Следовательно, наиболее полно суть явления отражает понятие бархатной или впоследствии цветной революции. В настоящий момент наиболее популярным в политичеком языке стало выражение оранжевая революция. Идёт оно от событий на Украине и объединяет сходные с ними явления. Понятия цветная и оранжевая революция синонимичны.

Следует дать более точное определение, что же такое оранжевая революция (против чего, собственно, выступает антиоранжевый комитет).

До этого мы говорили о конкретном действии – смене режима с помощью определённых технологий. Но нередко такие действия рассматриваются в контексте явления более масштабного.

В 1989 году американский эксперт Уильям Линд ввёл термин война четвёртого поколения. Здесь стирается грань между войной и миром, фронтом и тылом, а военные действия сводятся к серии операций. Кроме того, значительно возрастает роль информации и дезинформации. Генеральный директор Центра стратегических оценок и прогнозов Сергей Гриняев считает, что  "... в виде строго научного направления современной военной науки, подтверждённого результатами практического применения соответствующих средств и методов, «четвёртое поколение противоборства» сформировалось только сейчас, когда обработаны результаты конфликтов в Югославии, Ираке, Афганистане, ряде стран Восточной Европы и СНГ."  К данному понятию Гриняев относит и технологию цветных или оранжевых революций, признаки применения которой он видит и в событиях «Арабской весны».

Следовательно, оранжевая революция выступает как один из методов ведения войны на территории противника.

Отсюда следует, что давая определение оранжевой революции, на первый план следует выносить не кровавый или бескровный характер (хотя, и это имеет определённое значение) и не методы её осуществления, а принципиальную управляемость извне.

Таким образом, в наиболее общем виде под оранжевой революцией предлагается понимать переворот, организованный на средства и в интересах внешних сил, осуществляемый с помощью современных технологий преимущественно ненасильственными методами. Тогда под это определение попадает и, например, «арабская весна», потому как ненасильственный характер реализуется не всегда.  

Теперь, перечисляя характеристики оранжевой революции, мы на первое место поставим управляемость извне, использование сетевых технологий, форму массовых митингов, неповиновение власти, появление молодёжных организаций или объединений и формирование символов. Что касается лозунгов и бескровного характера – здесь всё может быть совершенно по-разному и зависит от ситуации, в том числе и от реакции властей (что касается бескровного характера). Лозунги же могут быть и, например, радикально националистические, сепаратистские (особенно в России это вполне соответствует задачам оранжевых). «Оранжевость» проверяется деструктивным отношением по отношению к стране (не путать с режимом) – допускают ли те или иные силы и рассматривают в качестве приемлемого её распад, погружение в хаос, потерю государственности и т.д. Итак, самый главный критерий – управление извне. Следовательно, те, кто выступает против оранжевой революции, выступают против того, чтобы судьбу его страны решали другие государства (естественно, в собственных интересах).

Что касается целей применения оранжевых технологий, они могут быть самыми разными. Часто это ослабление государств, являющихся конкурентами или противниками применяющей эти тиехнологии стороны; увеличение количества прозападных деятелей в элитах других государств, а то и полная смена правящей верхушки на ставленников Запада. Кроме того, в последнее время результатом запуска оранжевой революции нередко становится установление на территории подвергшегося такой атаке государства так называемого управляемого хаоса. Чтобы лучше разобраться в целях такого воздействия, я приведу небольшой отрывок из статьи Владимира Лепского «Технологии управляемого хаоса – оружие разрушения субъектности развития»: «В 70-е годы прошлого столетия стали вырисовываться очертания процессов, ориентированных на формирование Нового мирового порядка. Основными идеологами и участниками этих процессов выступили Римский клуб, а в дальнейшем Трехсторонняя комиссия, Бильдербергский клуб, фабрики мысли типа «Рэнд корпорейшн», Институт Санта Фе и др. Разработанные ими общие принципы были конкретизированы в работе МВФ, Всемирного банка, ВТО и др.

Фактически без объявления и широкой огласки была организована нового типа мировая война, в которой применялись средства создания в национальных экономиках и социальной сфере управляемого хаоса. Это парадоксальное понятие предполагает, что в хаос превращалась экономическая и социальная жизнь стран, которые становились жертвой этой войны. А сами агрессоры, которые сидели у пульта управления этим оружием, держали хаос в стане противника под контролем, для них он был целенаправленно созданным особым порядком. Этот новый вид боевых действий подробно описал один из его разработчиков и экспертов Стивен Манн, который лично участвовал в создании многих очагов управляемого хаоса в разных точках мира (в том числе и в СССР). Он прямо говорит о необходимости «усиления эксплуатации критичности» и «создании хаоса» как инструментах обеспечения национальных интересов США». И далее – о целях: «Технологии управляемого хаоса – это новый неконтролируемый в настоящее время международными организациями вид оружия массового поражения для установления мирового порядка в интересах стороны его применяющей. Технологии управляемого хаоса – это инструмент в миропроектной борьбе.

Анализ последствий воздействия данного рода технологий позволяет выделить две основные задачи организаторов их использования.

Во-первых, задача сокращения численности населения, не представляющего интерес для организаторов нового мирового порядка. Неолиберальные реформы приводят к демографической катастрофе, снижая рождаемость и вызывая скачок смертности. Сексуальная революция, пропаганда гедонизма и потребительства, индивидуализм резко сокращают рождаемость. Социал-дарвинизм и равнодушие к бедствию ближних лишают людей воли к жизни и подстегивают смертность. Формирование огромного социального дна из нищих, бездомных и беспризорников создало ненасытный механизм «эвтаназии» – эти категории людей быстро умирают. А «дно» втягивает в себя все новые контингенты.

Во-вторых, задача ослабления или разрушения национальных государств, с перехватом управления этими государствами со стороны транснациональных корпораций, транснациональных преступных синдикатов, наднациональных органов и организаций, подконтрольных инициаторам запуска технологий управляемого хаоса. При решении этой задачи имело место совмещение «мягких форм» технологий управляемого хаоса с варварскими военными агрессиями (например, Югославия, Ирак). Как следствие, эти процессы должны вести к концентрации контроля над финансовыми, военными и информационными ресурсами мирового сообщества со стороны организаторов управляемого хаоса».

Эти и другие задачи могут достигаться путём применения технологии оранжевой революции, которая является средством переформатирования мира.

Не так давно Россия пережила атаку оранжевых технологий, и попытка запустить их продолжается до сих пор. Но об этом – позже. Сначала нам следует установить, что мы имели дело именно с оранжизмом (будем называть это так).

Что касается управления извне – здесь всё очевидно. Организации, финансируемые США (списки здесь озвучивать не будем, но их не составит труда найти во всё той же всемирной сети), поддержка со стороны посла США Майкла Макфола и консультации с ним (да и само появление в России Макфола – специалиста по оранжевым революциям), заявления о заведомом непризнании мировым сообществом результатов российских выборов, специальная подготовка в Йельском университете одного из лидеров выступлений  и т.д.

Массовые митинги после выборов с целью признать нарушения – были. Собственно, они и стали кульминацией всего процесса. При этом выборы были признаны нелегитимными ещё до того, как они состоялись. Следовательно, организаторы делали ставку именно на такой сценарий.

В ходе подготовки митингов использовались преимущественно антикоррупционные и демократические лозунги. Они  проще всего воспринимаются широкими массами людей.

Что касается молодёжных организаций, то, в отличие от Украины и Грузии, у нас не было единой структуры, но было множество организаций, действующих уже достаточно давно и практически не скрывающих своей деструктивной природы, а также мобилизованные сетью сторонники Алексея Навального.

Был символ, отвечающий всем требованиям – белая ленточка, были планы неповиновения властям (например, не уходить с площади после окончания митинга с целью давления на власть), планировался бескровный характер выступлений. И, конечно, огромную роль в организации и проведении оранжевых акций сыграл Интернет. Именно там вербовали сторонников, призывали их на мероприятия и т.д.

Что касается целей предполагаемой оранжевой революции в России –  наиболее вероятным является стремление привести к власти либерально-прозападную часть элиты с последующим ослаблением, а вероятнее всего и распадом государства на несколько марионеточных. Установление управляемого хаоса сразу маловероятно, потому как здесь обычно требуется прямое военное вторжение иностранных государств, что, учитывая ядерный потенциал России, на данный момент вряд ли возможно.

Итак, можно констатировать, что в России мы имеем дело с попыткой запуска оранжевой революции, отвечающей всем характеристикам данного явления. Теперь можно перейти к следующему пункту – к технологиям оранжизма.

Для начала опишем общую схему оранжевой революции, опираясь на статью Сергея Кара-Мурзы «Оранжевая технология».

Кара-Мурза в качестве первого этапа называет подбор кандидатуры нового правителя (если собираются блокировать кандидата от власти на выборах).

Мы же первым этапом всё же назовём подготовку общественного мнения: поиск «болевых точек», создание первичной атмосферы недовольства и канализация его в нужное русло. К этому моменту мы ещё вернёмся.

Второй этап – выбор фигуры лидера. Причём, не обязательно кандидата на высший пост, а просто «героя революции». Если речь идёт о кандидатуре правителя, то вероятнее всего отбор будет вестись из списка известных людей. Потому что так проще сформировать образ лидера – приписать уже итак знакомой всем фигуре нужные черты. Здесь будет уместно привести мнение Алексея Чадаева: «Сегодня не может быть никакого другого успешного революционера, кроме яркого отставника с высокого поста. Как не может быть и никакой коалиции вокруг него, кроме союза таких же отставников калибром поменьше. Только возникнув, будучи состоявшейся, такая коалиция мобилизует (т.е. фактически вызывает к жизни) и превращает в свой массовый актив тот или иной революционный класс».  Что касается героев революции «от народа», они могут быть и новыми фигурами.

В этом отношении интересно также мнение Рифата Шайхутдинова относительно черт кандидата в лидеры: «Для начала выбирается оппозиционная фигура, так или иначе близкая по образу мыслей американцам и внутренне чуждая обыкновениям власти, практикуемым на некой территории. Этот человек должен быть “привержен демократическим ценностям и идеалам свободы”. Но чтобы эта приверженность не оказалась просто предвыборным трюком (ведь известно: все кандидаты говорят примерно одно и то же), важно, чтобы этот человек был материально “прикреплён” к западным ценностям, например - имел жену американку (Коштуница, Саакашвили, Ющенко) либо учился или долго жил в США или Европе (Саакашвили). “Цивилизованность” должна быть на нём закреплена столь сильно, чтоб он не мог от неё отказаться».

На следующем этапе в массовое сознание внедряются несколько простых формул, отвечающих схеме «наши против врага». Этот этап может и предшествовать появлению лидера и идти сразу за первым. Например, «демократия против тоталитаризма» (СССР), «народ против преступной власти» (Украина). В России также была сделана ставка на такой стереотип, реализовавшийся в форме «народ против жуликов и воров». Многократное повторение такой несложной формулы помещает её в подсознание. И она начинает определять поведение человека, даже если сознание данную формулу отвергает. Разум блокируется подсознательной установкой. Например, установка заключается в том, что именно коррумпированная бюрократия – главный собирательный враг и самая страшная причина всех бедствий. Такую риторику, прижившуюся в медиапространстве, начинает перенимать даже власть. Впоследствии этот коллективный враг также персонифицируется – в образе одного человека или группы лиц (например, партии власти, главы государства и т.д.).

На следующем этапе ситуация искусственно накаляется. СМИ распространяют материалы, призванные укрепить первоначальную установку, придать ей эмоциональный характер. Здесь хорошо идёт информация про различных «угнетённых режимом» и т.д. Этот этап можно условно назвать запуском рубрики «униженные и оскорблённые».

Далее процитируем Кара-Мурзу: «На этом этапе решается важная задача - установление интерпретационной диктатуры. Должен быть слышен только голос «народного гнева», голос обвинителя. Любой диалог или попытка воззвать к рассудительности пресекается «ненасильственными действиями снизу», например, бойкотом. В такой ситуации сама попытка власти объясниться оборачивается против нее самой». Всё в соответствии с манипулятивным законом: оправдываешься – значит, виноват.

Далее – по тексту: «Для укрепления «власти слов» людей приучают к новоязу, на котором могут быть сформулированы только те мысли, которые соответствуют заданной формуле “истины”. И вот уже слова “провластный кандидат Янукович” и “народный кандидат Ющенко”, при всей их нелепости, включаются в язык нейтральных комментаторов - и даже сторонников Януковича. Схватка за интерпретационную власть - важный этап «оранжевой» революции.

Если интерпретационная диктатура установлена, то «оранжевые» получают возможность вообще выйти из диалога с оппонентом. Его уже можно опорочить настолько, что дальше он автоматически рассматривается как враг народа, как препятствие, подлежащее устранению. “Каждый голос за Ющенко - это еще одно “нет” бандитам” (телереклама Ющенко). “Янукович - выбор обманутых рабов” (лозунг на митинге возле украинского посольства в Москве).

В отношении врага снимаются культурные нормы. Очень скоро он почти перестает быть человеком. Тем самым снимаются всякие - и моральные, и инстинктивные - ограничения на методы борьбы. Шельмование противника становится безответным, третейского судьи в виде общественного мнения уже нет, объяснений никто не слушает. В случае, если враг - это действующая власть, невозможной становится и любая форма самоотождествления с властью, что является психологической основой внутренней легитимности любого политического режима.

Следующий этап - создание и энергичное внедрение внешнего признака “наших” (розы и флаг с крестами - в Грузии, “оранжевое” - на Украине, броские художественные символы). Если процесс идет по нарастающей, то ускоряется самоотождествление обывателей с “нашими”. “Нашими” становится быть модно и престижно. Более того, обывателю навязывается страх оказаться “не нашим” (для этого выработан большой перечень средств психологического террора - см. руководство Дж. Шарпа). Количество “наших” растет, как снежный ком. Кучка людей, недавно бывшая маргинальной оппозиционной сектой, стремительно обрастает массой последователей и сторонников.

Для сплочения «наших» в сознание внедряется образ “неминуемой победы”. Он может быть вообще не мотивирован (сайт Ющенко был украшен бегущей строкой: “до победы Ющенко осталось... 40... 30... 5 дней”). Нагнетается ожидание освобождения, неминуемого и радостного перерождения всего общества “сразу же после победы”. Все это вместе переводит толпу в режим управляемого коллективного возбуждения. Заявления лидеров становятся гипертрофированными, почти безумными, но это лишь прибавляет энтузиазма их сторонникам. Юлия Тимошенко провозглашала: “Оранжевая революция станет эпидемией свободы по всему миру!” - и это радовало толпу, большую долю которой составляли люди с высшим образованием.

Д. Юрьев объясняет, как эта растущая толпа приобретает самосознание большинства, даже народа. Этот момент предусмотрен в драматизме спектакля. Он пишет: «Заранее провозглашенная победа обязательно натыкается на серьезное препятствие... И в этот момент происходит запланированный взрыв! Отсрочка заранее провозглашенной победы, чем бы она ни была вызвана (согласительной процедурой, попыткой компромисса со стороны власти, наконец, победой кандидата “партии власти” на выборах - не говоря уже о таком подарке, как сомнительная победа этого кандидата) - объявляется последним чудовищным преступлением врагов народа, кражей этой самой вожделенной победы.

Следует мгновенный и массовый взрыв негодования, перерастающий в массовое же воодушевление, во всеобщую эйфорию людей, которых пока не большинство, но - оказывается - очень много! Колоссальный аффект внезапного массового взаимоопознания превращает пока еще меньшинство в победительную, агрессивную и властную толпу».

Важное условие для достижения этой пороговой точки - заблаговременное создание общего, как будто естественного убеждения, что власть не имеет права пресечь этот «праздник угнетенных» насильственным восстановлением порядка. И в массовое сознание, и в сознание работников правоохранительных органов постоянно внедряется мысль, что «против народа» нельзя применять насилие и что “народ победить нельзя”. Таким образом, “народу” предоставляют возможность эскалации давления на власть вплоть до захвата зданий, представляющих собой символические объекты государства и власти - резиденции главы государства, парламента и т.д».

Далее события развиваются так: «Начинается все с “мирного протеста” против нарушений закона о выборах, фальсификаций при подсчете голосов, использования «административного ресурса» и т.д. Собираются митинги - на вполне законных основаниях. Однако по ходу митингов возбужденную и сплоченную толпу призывают к нарушению “во имя свободы” второстепенных положений закона - к объявлению митинга бессорочным, началу голодовки, устройству палаточного лагеря и т.д.

Здесь - разрыв непрерывности, момент выбора для властей. Следуя закону, они должны вытеснить митингующих с площади и разогнать митинг, вне зависимости от его лозунгов. Если власть этого не делает, то теряет основания для применения силы при последующей, шаг за шагом, эскалации беззакония». И вот здесь происходит то, о чём мы говорили, перечисляя характеристики оранжевой революции. Будет ли она бескровной – зависит от властей. Естественно, на них оказывается психологическое давление – в том числе и то, что безоружную толпу преимущественно молодёжи сложно воспринимать как врага, против которого надо применять силу. Здесь же включается давление мирового сообщества, всё делается под прицелами телекамер. Р.Шайхутдинов пишет: “Не просто широко, а в массовом масштабе используются международные миссии, наблюдатели и общественные организации, имеющие возможность интерпретировать события в нужном для оппозиции ключе, а также участвовать в альтернативных подсчетах голосов и формировании общественного мнения. Одна из важнейших функций этой массовости - физическое заполнение каналов коммуникации и СМИ, такое, чтоб другие интерпретации не пробивались к слушателям и читателям… Используются ведущие мировые информагентства для формирования нужной оппозиции трактовки происходящего и для выражения - причем заранее, до объявления любых результатов - уверенного сомнения в демократичности и честности процедуры”. Но если противодействия не оказать, режим падёт, а в условиях оранжевой революции вместе с ним может пасть и страна. На то и рассчитано. Правда, в некоторых случаях силовое противодействие власти и оппозиции может вызвать физическое вмешательство иностранных государств (конечно, вряд ли во внутренние дела ядерной державы, но в некоторых странах такое возможно, что мы и видели на примере «арабской весны»).

На последнем этапе создаются условия, несовместимые с работой органов власти, и им приходится идти на уступки.

Кара-Мурза резюмирует: «На фоне этого поэтапного развития событий так же поэтапно разыгрывается спектакль с «непризнанием итогов голосования». Это - новая выборная технология, при которой внутренний вопрос народного волеизъявления превращается в вопрос внешнего признания результатов выборов, во «всемирное» голосование за то, кому быть президентом Украины, Сербии, Грузии. Мировой «центр силы», на который ориентированы и революционеры, и власть, заранее объявляет о том, какой результат будет признан законным». Таким образом, оранжевая революция достигает своего результата – порядок (или беспорядок) в стране устанавливается извне.

Нетрудно заметить, что на всех этапах оранжевая революция использует информационные ресурсы. Они играют решающую роль в успехе кампании. Можно говорить о том, что оранжевая революция – это в первую очередь революция информационная. Решающие бои происходят именно за медиапространство. Данный факт делает оранжевую технологию успешной, потому как национальные элиты чаще всего оказываются уязвимыми перед информационными технологиями. Безопасность в их понимании – это отражение внешних угроз образца начала-середины 20 века, информационному же террору не уделяется достаточного внимания.

Между тем как оранжевая революция с самого первого этапа опирается на различные формы сетевых коммуникаций, активно использует слабо контролируемый Интернет. Технология мобилизации масс напоминает флэш-моб – такой, как он описан у американского социолога Говарда Рейнгольда («Умная толпа: грядущая социальная революция»). Важно то, что флэш-моб представляет собой чистую технологию, лишённую всякой идеологии. В этом смысле он оказывается характерным и эффективным орудием эпохи постполитики.

С самых первых – наиболее ответственных - этапов оранжевая революция организуется в информационном пространстве, преимущественно сетевом. И она всецело базируется на особенностях сознания современного человека, «человека кликающего» (по меткому выражению одного из исследователей сети), человека, живущего в Интернете и мыслящего по его законам. Чтобы лучше понять законы такого мышления, мы сделаем небольшой экскурс в данную сферу.

Данная тема была достаточно подробно рассмотрена в одной из предыдущих наших работ:http://www.rossia3.ru/politics/russia/set_kult

И вот такую толпу мобилизуют на оранжевую революцию – на свержение существующего режима. Как? Достаточно просто. В принципе, как и культивация любого сектантского сознания, в 3 этапа (это достаточно хорошо было описано в одном из блогов):

«1) Блокирование критического восприятия - что бы человек стал воспринимать то, что ему хочет донести зомбирующий.

2) Внушение необходимых мыслей - по сути обычная "промывка мозгов".

3) Вторичное внушение - теперь сам зомби начинает зомбировать окружающих.

Фаза 1. Блокирование критического восприятия

Итак, в интернете у нас уже есть изначальная группировка людей по убеждениям и интересам. Поэтому первым шагом является завоевания авторитета у целевой аудитории, а еще лучше и у максимального количества "нецелевиков".

В случае Навального был использован прием "разрыв шаблона". Заключается он в том, что человеку преподносится некая информация, которая полностью ломает его привычное повседневное мышление. Кульминационным моментом применения этой техники был пост Навального "Как пилят в Транснефти". Ну да, мы все знаем про коррупцию, что чиновники воруют. Но что бы ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ! Но что бы ТАК НАГЛО! Преподнесение такой информации буквально переворачивало с ног на голову реальность многих читателей, а пост мгновенно разлетелся по новостным лентам. С этого момента Навальный становится национальным героем, а критическое восприятие всех его последующих постов устремляется к нулю.

Авторитет завоеван, сознание читателей отключено, переходим к следующей фазе.

Фаза 2. Промывка мозгов

Так как бессознательное читателя оказывается открытым, ему уже вовсе не обязательно показывать множество документов, и рассказывать про очередные запросы в прокуратуру. Поэтому адекватные посты начинают постепенно размываться откровенными вбросами с непроверенной информацией. Но так как публика еще не совсем обработана, все же иногда приходится писать что-то по делу.

Во-первых, на этом этапе все еще видим некие расследования и реальные действия (истребование документов, продолжение щемилова ВТБ), хоть и не в таком большом количестве, как ранее. Это делается в первую очередь для того, что бы предотвратить отток некоторого числа вменяемых читателей.

Во-вторых, мы начинаем все чаще встречать непроверенную и недостоверную информацию (дворцы Путина, шквал постов про всяких Роттенбергов и т.д.).

В-третьих, на этом этапе начинается активный процесс огораживания Навального от окружающего мира. Появляется четкое деление на свой-чужой. Попытки объективной критики постов Навального начинают встречать отпор со стороны сектантов.

В-четвертых, повышенная концентрация недовольства властью в блоге Навального и иных оппозиционных деятелей достигает критического значения, что приводит к тому, что разрыв шаблона у случайных читателей ЖЖ начинает происходить уже не под действием какой-то шокирующей информации, а из-за осознания того факта, что все вокруг уже в теме, а я один как отщепенец не знаю, что на самом деле творится в стране. Начинается переход к третьей фазе.

Фаза 3. Вторичная промывка мозгов

Как я уже отметил выше, начиная с этого момента, превращение нормально человека в адепта секты несогласных уже происходит не под действием каких-то реальных разоблачений, а под действием массированного давления самих хомячков.

Действия Навального то же претерпевают некоторые изменения.

Во-первых, адекватные посты уже практически невидимы в массе черного пиара, направленного на дальнейшую промывку мозгов. На сцену выходит Наганов со своими "аналитическими" статьями. Мы с удивлением узнаем от Навального про некую "революцию" в Лермонтове и т.д..

Во-вторых, процесс огораживания достигает своего апогея. Из уст хомячков уже преимущественно доносятся штампованные фразы про "85 рублей", а любая даже самая скромная попытка конструктивной критики действий Навального и иных лидеров протестного движения воспринимается резко в штыки.

В-третьих, так как зашкаливающий уровень промытости мозгов уже позволяет, начинает происходить активная подмена понятий. Ярчайшим примером является призыв выступить в защиту Козлова на последнем митинге "За честные выборы". Казалось бы - а как Козлов вообще связан с выборами? А кто это вообще такой? А с чего мы взяли, что он сидит незаслуженно? В его деле черт ногу сломит, что бы понять его суть надо потратить не один день. Однако же, хомячки реагируют в целом положительно, и жулик Козлов становится новоиспеченной жертвой кровавого режима.

В-четвертых, самое главное, вербовка новых адептов происходит уже преимущественно самими адептами. Навальный же лишь стимулирует их на это (см. Добрая Машина Пропаганды)».

Итак, мы уже выяснили, что в России была развёрнута информационная кампания по подготовке оранжевой революции. Почему же она сразу не сработала?

Сначала Навальный начал подготовку общественного мнения с помощью своего блога и других проектов. В соответствии с законами сети, потребителю был предложен интересующий его товар – активно эксплуатировалась тема коррупции и злоупотреблений власти, всё это встречало горячую поддержку.

Также на оранжевую революцию были мобилизованы различные организации, которые проявили свою деструктивную природу. И различные НКО, и некоторые националистические организации, также поддержавшие оранжевых, и многие другие. Показательно, что лозунги и призывы были практически одни и те же, с небольшой поправкой на группы, которым их адресовали. Оранжевая кампания стала «моментом истины» для запущенных ранее проектов.

Вместе с тем, лидера оранжевая революция так и не приобрела. То есть по факту альтернативы Путину не было. Сначала пытались сделать ставку на Зюганова, но на Болотную площадь он не пришёл и должной поддержки оранжевым не выразил. Правда, не пришёл он и на Поклонную, на чём потерял значительную часть своего традиционного электората.

Затем Удальцов внезапно попросил Медведева продлить срок полномочий ещё на 2 года. Это позволило бы продолжить либеральные реформы и окончательно провести смену элит в пользу либерального прозападного крыла. Если бы такой вариант был более активно разработан всеми оранжевыми лидерами и предложен обществу в качестве альтернативы, всё зависело бы от поведения Медведева и от количества людей, готовых поддержать подобный расклад (не факт, что их оказалось бы много). Но всё же был бы внятный сценарий, и все по крайней мере  понимали бы, чего добиваются оранжевые. А так – лидера не было, то есть, не было предложено альтернативы победе Путина. В то время как особенно в Росии, где власть персонифицирована, фактор лидера крайне важен. Да и вообще – людям было непонятно, что предлагается взамен. Ни внятной программы, ни альтернативного кандидата. Понятно было, против чего, а вот за что – совсем неясно.

А те лидеры протестных акций, которые были их организаторами, имеют в сознании большинства людей резко негативную ассоциацию (Немцов, Собчак и т.д.) В политическом сознании большинства россиян 90-е годы маркированы однозначно отрицательно, и любая ассоциация с ними приводит политика к состоянию политического трупа. Поддержат его только немногочисленные  маргиналы. В итоге агитация оранжевых пришла в противоречие с глубинными установками в сознании общества. И на митинги после выборов пришло гораздо меньше людей, чем до них. Это говорит о разочаровании их в протестных акциях.

То же можно сказать и о «жертвах режима». Те, которые были предъявлены (Ходорковский, сексуальные меньшинства и т.д.) у большинства населения вызывают негатив. Недовольство властью по этому поводу сформулировали скорее бы так: почему ТОЛЬКО Ходорковского посадили?! Сакральной жертвы так и не появилось (не хватило воли? Не договорились? Почувствовали провал? Поняли, что эта технология уже разоблачена?), а те, кто был назван «униженными и оскорблёнными», сочувствия не вызывал.

На протяжении всей кампании шёл ценностный разрыв оранжевых и общества. Он представлял собой пропасть. Многие даже решили лучше поддержать действующую власть. Ну и соответственно, за невнятную программу и отсутствующего лидера на риск никто не пошёл. Оранжевый импульс затух.

Есть и ещё ряд моментов, обеспечивших провал первой атаки оранжистов:

- при отсутствии лидера и внятной позитивной программы вся информационная кампания была сосредоточена вокруг личности Путина. В итоге она разрослась до неимоверных масштабов: казалось, только он и заполняет всё политическое поле. К слову, всё из-за того е ценностного разрыва, негативный образ, создаваемый оранжевыми, в некоторых случаях мог восприниматься и позитивно (в частности, когда речь шла о притеснениях «униженных», представленных в превышающих реальность масштабах);

- выборы были заранее объявлены нелегитимными. В своём интервью идеолог оранжевых революций Д. Шарп назвал это фальшстартом. Такой расклад наводил на мысли  о спланированном протесте, выгодном кому-то, потому как недовольство шло перед поводом для него. Правда, многие оранжевые настолько подверглись влиянию своего же информационного поля, что были искренне удивлены и возмущены тем, что Путин победил, и тем, что оказывается есть люли, которые за него голосовали. Людям же, напротив, было не понятно, в чём заключается нечестность выборов. Если победил не Путин, то кто (именно так обычно строится оранжевая революция)? В сущности, все эти ролики про фальсификации (при том что даже многие оранжевые признавали, что таковых было немного и решающего значения они не имели) – реальные и вымышленные – имеют смысл лишь тогда, когда победа украдена у кого-то. А так – кто-то же должен быть президентом, а реальной альтернативы Путину в ходе избирательной кампании выявлено не было. Вот и не оказалось смысла протестовать – кто-то вернулся к привычным делам, кто-то решил формировать реальную политическую силу, но свергать власть в текущий момент не захотел никто;

- поход к Макфолу. Он вызвал днозначно негативную оценку, многих людей, что понимали и сами оранжевые (обратите внимания на видео, где им задают вопросы о целях визита);

- сорвалась попытка представить политическую карту как 2 силы – власть и народ, олицетворяемый оранжевыми. Многие люди открыто выступили против оранжевой революции, в том числе и те, кто не поддерживает существующий режим;  

- провальная кампания с РПЦ. Попытка противопоставить Церковь государству не удалась, после чего начались нападки на неё. Это тоже не красит оранжевых в глазах большинства людей.

Сейчас оранжевые перешли к борьбе в информационном пространстве. Это борьба за легитимную номинацию (по П. Бурдье). Они хотят навязать свою систему ценностей и картину мира, свой взгляд на происходящее. По-прежнему активно используется Интернет, создаются новые медиаресурсы, наращивается поток средств из-за рубежа.

Иными словами, оранжевая угроза никуда не делась, и противостоять ей по-прежнему надо. Сейчас будет вестись борьба за медиапространство, а следовательно, за сознание людей.

Но оранжевая кампания имеет и ещё некоторые итоги. Касающиеся долгосрочной персективы:

- политическое поле структурировано. Выявлены «свои», с которыми можно работать и договариваться, искать выход из сложившейся ситуации, и «чужие», поддержавшие оранжевых, а значит, не желающие и неспособные действовать в интересах страны (опять же не путать с режимом);

- обозначились некие рамки, в которых может вестись политическая дискуссия. Отныне ни один политик, действительно желающий иметь успех в России, не станет прибегать к помощи Запада и пользоваться прозападной риторикой. Это вне закона;

- в обществе сформировался запрос на политику (в противовес постполитике с её господством технологии и отсутствием содержания). Многие люди выступили не просто против оранжевой революции, - это стало для них поводом консолидироваться на благо позитивного проекта. И опираться он должен на ценности патриотизма, суверенитета, культурной автономии и имперского пути развития в противовес потере самостоятельности и встраивания в мировой порядок, пропагандируемый оранжевыми. Третья сила, которая находится в процессе формирования, будет идти именно по такому пути. Будет опираться на неё власть или нет,  – но её появление неизбежно.

 

Ольга Корженева