Прошедшие 20 лет новейшей истории России были переполнены сменой векторов. Когда прошла пора ельцинских големов, «семибанкирщину» сменила «путинская бюрократия». Тогда это позволило остановить процесс территориального распада страны и перевода национальных ресурсов под международный контроль. Однако сама структурная логика экономики осталась прежней, злокачественные контуры системы по-прежнему воспроизводятся в противоречии с задачами долгосрочного развития, а отечественный бизнес по-прежнему не имеет никакой обратной связи с обществом. «Путинская десятилетка», с точки зрения своей же собственной внутренней логики, оказалась принципиально незавершённой. Весь «рост благосостояния» основывался на эксплуатации сырьевых ресурсов.

Иллюзии о «заводи благополучия» закончились через пару месяцев после начала кризиса, слова о «необходимости модернизации страны» начали звучать от высшей политической элиты все громче, но пока только слова. Понимания схемы, целей и средств модернизации так не оформилось. Показательно представление процесса российской бюрократией - «главное нам до 2020 года продолжить такую жизнь, какую мы прожили за последние 15 лет. Вот что такое модернизация» (И.Шувалов на Красноярском экономическом форуме). Убедить правящую элиту в том, что ей предстоит не «продолжить такую жизнь», а «начать новую» – задача очень непростая. В. Сурков видит решение в более сложном виде консолидации правящей элиты вокруг «больших целей» и созидательных «амбиций» с «перевоспитанием» постсоветского крупного бизнеса в некоторое подобие национального капитала,  «гармонизирующего» отношений бизнеса с обществом. Представить себе, что все это будет реализовано без создания необходимых политических, идеологических, интеллектуальных, мировозренческих основ и реальных инструментов исполнения, практически невозможно.

Между тем, для осознания безальтернативности процесса необходимо взглянуть на

Итог 20 лет

Сегодня мы по многим параметрам «живем хуже, чем на Западе» – такова критическая база западноцентричных граждан. Объективно. Но при этом никто не поднимает другую сторону вопроса - мы до сих пор живем хуже, чем при Советском Союзе – несмотря на то, что за последние 20 лет исчез дефицит товаров длительного пользования, еды, одежды и жилья; значительно выросла свобода передвижения и информации. Но политический эгалитарный тоталитаризм сменился экономическим тоталитаризмом. Современный господствующий тренд - ценность человека стала рассматриваться как «существо потребляющее», не более того, потребительская мобилизация принимается за инструмент и знамение «освобождения». При этом реалии таковы, что даже внешние показатели «успеха» характерны лишь для центральных городов,  - прежде всего для Москвы, - в силу сосредоточения здесь федеральных органов власти и зависимых от них штаб-квартир крупных сырьевых корпораций – основных «полюсов роста». Мнимый успех ряда крупных городов искажает средние показатели по стране, которые отрицают эффективность сложившейся экономической системы. Россия быстрее всех плодит миллиардеров, но разрыв с беднейшими слоями только увеличивается… 

Реальную тенденцию изменения среднего уровня зарплат следует оценивать не через эквивалент виртуального доллара, существенно изменившего свою реальную стоимость, а  через золотой эквивалент, составленный в виде таблицы по годам, начиная с 1990 года (здесь же отражается и золотой эквивалент стоимости нефти), которая показывает удивительные вещи, прямо противоположные господствующим либеральным постулатам:

Во-первых, средняя заработная плата так и не достигла уровня времен СССР. Поэтому перечисленные выше «блага бездефицитного потребления»  для большей части населения просто не доступны.

Во-вторых, из этой таблицы видно, что цена нефти не сказывается на реальном уровне жизни -  и в 2000 году, и в 2008-м нефть стоит одинаково — 23 грамма за тонну, однако в 2000-м российскому работнику платили 9 грамм золота в месяц, а в 2008-м — 24 грамма, при той же цене нефти. Чтобы платить больше, оказалось достаточно провозгласить «равноудалённость» и посадить слишком рьяно «присосавшихся к трубе». Таким образом, то, что во времена СССР уходило на социальные программы, науку, первоклассное вооружение и капитальные вложения (за счет чего существуем до сих пор), на протяжении последних 20 лет перекачивалось в майбахи и куршавели. Единственный вывод, который можно сделать из этой статистики, что для того, чтобы восстановить прежний уровень доходов населения, необходимо полностью оторвать от трубы владельцев «майбахов», национализировав весь сырьевой экспорт. Но жить за счет экспорта ресурсов просто преступно.

Серьезный дополнительный источник личного благосостояния граждан, существовавший все эти годы, базировался на приватизации доставшихся от советской эпохи квартир, где еще до недавнего времени фиксировался рост цен вместе с глобальным пузырем недвижимости. Переходящая по наследству от умерших родственников недвижимость, одновременно с падением общей численности населения, с одной стороны позволяла существовать одному из механизмов перераспределения денежных потоков от продажи сырья, с другой – создавала временной лубок «роста благосостояния», распыляя в воздухе аромат самоуспокоения.

Неучтенные «серые» доходы, нефиксируемые в официальной отчетности (оцениваются в среднем в дополнительные 20%), могут слегка улучшить картину, но эта доля имеет общую тенденцию к падению, основанную как на сокращении подобных источников на фоне глобального кризиса, так и на усилении мер контроля со стороны государства и общей экономической политики характерной выставлением множества бюрократических преград, не способствующих развитию мелкого и среднего бизнеса.

В качестве «захватывающей мечты о будущем» предлагается идея «буржуазии без народа» - тотализация буржуазности с игрой на чувстве собственности и надежды, что «мне повезет» стали фасцинацией персональной коррупции. Так был запущен процесс разлагающий душу человека и общества. Но этот «блестящий  пузырь благосостояния» зиждется на основе ограниченного западноцентричного мировоззрения и ошибочно понимаемого процесса «глобализации» и «постиндустриализма», который, на самом деле, является отражением диспропорционального перераспределения прибыли в пользу финкапитала. Процесс является отражением формы глобальной канализации клептократической эмиссии «единственной резервной валюты».

Не все осознают, что модернизация должна проходить в нескольких сферах - политической, экономической, социальной, интеллектуальной и культурно-ценностной. «Инновационный призыв Кремля не побудил широкую общественную мысль мечтать вслух о «светлом будущем», зато вызвал очередную волну дискуссии между сторонниками «либеральной» и «авторитарной» модернизации» (М.Ремизов). В основном здесь сталкиваются либералы, цепляющиеся за «демократию» 90-х и объявляет врагом каждого, кто посягает на это, и тех, кто цепляется за всё, что было до 90-х (прежде всего Сталина). Бескомпромиссность таких столкновений объясняется, прежде всего, безальтернативностью существования двух экономоцентричных политических теорий  – либерализма и социализма, (разработанных в условиях XIX века, сражавшихся весь ХХ век и претерпевших свою кончину в его конце) – и отсутствием реальной системы осознания происходящих процессов, соответствующей запросам современности. Упрощенческие схемы экономических доктрин от либерализма и социализма больше не проходят.

Какие варианты моделей модернизации  мы видим?

Либеральная модель модернизации

Первая модель такой модернизации России случилась в начале 90-х (за десятилетие до начала краха либерализма). Благодаря либерал-доктринерам, переориентировавшим экономику на примитивный сырьевой экспорт, мы достаточно давно не можем предложить миру ничего, кроме энергоносителей. При этом цены на них нам диктуют (иногда и в наших интересах), но мы не влияем на их ценообразование. Факт в том, что некие попытки оказания влияния на мировые цены, через создание картелей, происходят только в газовой сфере (где государству принадлежит контрольный пакет) – при том, что это рынок практически не поддается консолидации. Но никаких движений не делается на нефтяном рынке – несмотря на ряд предложений со стороны ОПЕК, Венесуэлы и Ирана (что является еще одним аргументом в пользу полной национализации сырьевого экспорта).

Установка на «нежелание ссориться с Западом», лишает нас и реальной возможности интеграции на постсоветском пространстве в рамках СНГ, больше напоминающий «клуб бывших жен», нежели реальный стратегический союз (М.Делягин). Отсутствие достойной стратегии в рамках СНГ является большой ошибкой. ЕС и Китай становятся главными партнерами стран СНГ, но они в состоянии обеспечить лишь локальный точечный бизнес, без полноценного развития, что означает дестабилизацию этих территорий и новые волны хаоса. Жизнь доказала, что никто, кроме России, не может обеспечить нормализацию на постсоветском пространстве. ЕС, как показывает практика, не способен взять на себя ответственность даже за развитие Прибалтики – регион по численности населения меньше, чем Москва.

Главная же причина, почему модернизация не может осуществляться либеральными силами в том, что как только в России начинают производить некий сложный продукт, тем самым вырывается соответствующий рынок у западных корпораций, сокращая их прибыль. Поэтому в ходе модернизации мы можем только отвоевывать рынки (включая собственный - полностью занятый западными корпорациями), при этом конфликты с Западом неизбежны. Но прикормленные западом либералы на такой конфликт не пойдут и в этом их объективный исторический тупик. Не стоит питать надежд и на «открытость системы», она ожидаемо вызывает ограничение суверенитета и выбора возможных действий, а либеральные финансовые каналы неизбежно вытрясут карманы большинства (законы экономики больших пространств Ф.Листа еще никто не отменял).

Верхняя планка либеральных амбиций (Иноземцев, Явлинский, Титов) – стать «нормальной европейской страной» (сходно с «модеринизационным» лозунгом Илларионова «догнать Португалию»). В качестве рецепта предлагается «всего лишь соблюдения правил, по которым живет цивилизованный мир». «Нормальность» и «соблюдение правил» – прекрасные буржуазные добродетели, но плохие проводники в будущее. Особенно когда «цивилизованный мир» мучительно вырабатывает новые правила, а апологеты либерализма США принимают курс на откровенную национализацию, когда в одни полуживые корпорации вкачиваются миллиарды, после чего в них возникает видимость жизни, в то время как полуживыми становятся другие (некоторые американские экономисты прямо говорят о марксистско-коммунистических методах решения капиталистических проблем).

Но дело даже не в пресловутом «глобальном кризисе», а в - 

Стратегии

В стратегии выигрывает тот, кто устанавливает правила, имея возможность их менять.

«Цивилизованный мир» отличается от «нецивилизованного» тем, что он воспринимает стандарты, как продукт собственной истории, диалог «вызовов» и «ответов» (А.Тойнби). Единый и незыблемый «западный стандарт» существует только в сознании туземцев, для которых все европейское – на одно лицо. В роли таких туземцев и выступают российские либералы разных мастей. Эту проблему можно назвать «зависимым развитием», только не в экономической, а в культурно-психологической проекции. Наивное западничество является проверенной дорогой в третий мир. Напротив, успешные модернизации «отстающих» стран оказались возможны настолько, насколько их лидерам удалось преодоление этой туземной перспективы. Малайзия Мохатхира Мохаммада, Тайвань Гоминьдана, Франция де Голля, Китай Дэн Сяопина и все страны идущие по пути «пекинского консенсуса» - во всех этих случаях лидеры или партии, выступили не просто экономическими реформаторами, но политическими отцами-основателями.

Необходимо также отметить, что эти модернизации не были «догоняющими» (по отношению к лидирующим странам), а носили учредительный характер не только для соответствующих государств но, отчасти, и наций. Именно такая «учредительно-авторитарная» модернизация актуальна для сегодняшней России, так и не нашедшей себя после болезненного распада страны.

Привести государственный аппарат к ответственности перед обществом, консолидировать правящую элиту и нацию вокруг базовых ценностей и первоочередных задач, определить место России в мире, переломить дух апатии и морального разложения, выстроить «захватывающую мечту о будущем» – все это является политической стороной модернизации, без которой все остальное не продуктивно.

Учредительно-авторитарная модель модернизации

Итак, мы подошли к авторитарной модели модернизации. Это означает не уход от рынка, а смену приоритетов и неукоснительное следование правилам.

Способно ли будет на это сложившийся дуумвират – сказать однозначно сложно. С одной стороны видно, что идей «зажегся» Медведев, который, чтобы не говорили, но мировоззренчески идет от Путина, когда опозоренная Горбачевым и Ельциным российская история пытается взять реванш. В России могут быть самые различные партии, идеологии и политики; вопрос не в том, как они называются и что исповедуют, а в том, насколько они адекватны судьбе и стилю русской истории, ориентированной (в своей византийской укорененности) на имя и понятие «царь». Вся история русских бунтов и революций есть история замены царей царями, потому что против легитимного царя в России мог стоять только царь – всё равно, в каком. Сталин понял это как никто и после того как большевики с гебраисткими корнями уничтожили самодержавие, восстановил его в новом обличии. В этом смысле Горбачев и Ельцин не просто разрушили Советский Союз, но и лишили смысла российскую историю, выставив её в небывалом и невообразимом для нее  состоянии импотентности.

Совершенно верно, когда говорят, что «Россия никогда — ни до, ни после — не знала такой свободы, как в ельцинские 1990-е», но трудно представить себе, чем бы всё кончилось, не надоумь кто-то спившегося кингконга, сдавшего всего национальные интересы, уйти со сцены (выторговав ему предварительно гарантии от судебного преследования) (Карен Свасьян).

При этом путинская идеология вспугнула Запад, привыкший к «головокружению от успехов» за время ельцинского шутовского десятилетия. Что в нем больше всего смущало Запад, так это его серьезность и вменяемость. Путин, пожалуй, первый за последние 60 лет в истории России лидер, от которого не несет дурью, маразмом и анекдотичностью. Медведев – второй. Нелепо, но Путиным и по сей день пугают западных простецов, хотя он и выражает собой до сих пор интересы российского либерал-капитализма. Главная проблема для Запада это наличие слова «российский» в последнем словосочетании. Геополитические интересы «элиты философии моря» столкнулись с геополитическими интересами «элиты философии суши». А вот насколько полно экономическая политика «элиты суши» отвечают интересам населения этой суши – остается под вопросом. Мы помним, что в «философии суши» вожди несут на себе отпечаток того класса, который их выдвинул и являются носителями тех слабостей, которые он должен компенсировать своим появлением.

Поэтому модернизация прежде всего должна пройти в сознании самого дуумвирата.

Нужно понимать, что борьба «за модернизацию» развернется не только в политическом, но и интеллектуальном пространстве. К примеру, на сегодня все чаще возникающие дырки в либерал-монетарной догме затыкают кейнсианством, чтобы после забрызгать сверху все более ширящиеся заплаты толстым слоем денег. Но после косметических процедур все экономическая политика снова возвращается к монетарным рецептам. Такая ситуация возникает прежде всего, потому, что мировые рычаги управления находится в руках финансового капитала, оперирующего единственным для него инструментом. В нашем случае наблюдается тот же перекос в пользу финансизма - управление экономикой страны отдано в руки бухгалтеров из министерства финансов (даже не Минэкономразвития), находящихся под гипнотическим влиянием монетарной догмы и личного благосостояния – продукт целенаправленных либерал-капиталистических реформ начала 90-х.

Кроме того, на сегодня российская система власти характеризуется фатальной неоснащенностью «инструментами модернизации», поскольку в таковой отсутствуют: эффективная бюрократия (как у Ли Кван Ю в Сингапуре), просвещенные «силовики» (как турецкие военные Ататюрка и его преемников), реальная доминирующая партию (как в Китае).

Бюрократия «в отсутствие политической подотчетности» «заинтересована в сохранении статус-кво, а не модернизации». Иллюзии по поводу модернизационного потенциала наших «силовиков» давно развеялись даже у самых стойких романтиков «милитократии». Не стоит упоминания и «доминация» Единой России. Ни о какой особой «демократической модернизации» речь не может идти, утопический постулат о том, что «невидимая рука» расставит все по местам просто смешен – существующая пролиберальная компрадорская элита просто не позволит этого сделать. Поэтому не стоит рассматривать в качестве инструментов и корпорации, когда либеральная система начинает диктовать отказ от национальной именно в их пользу. Так мы вполне могли бы стать свидетелями (К.Свасьян) «замены наций корпорациями, когда, скажем, в паспорте напротив графы национальность стояло бы не: француз или немец, а: Мак-Доналдс или Майкрософт», только в нашем случае в этой графе будет стоять национальность «Газпром» или «Роснефть».

Таким образом, для проведения самой модернизации, необходимо создание ее инструментов.

Пока же очевидно наблюдается - 

Имитация процесса

При этом нужно понимать, что законы и указы не  работают, если их просто напечатать. Нельзя так же ожидать, что после того, как только прикажут госкорпорациям купить новое оборудование, а ученым придумать новые технологии - все сразу поменяется.  Дело вовсе не в технологиях: вместо нано- могли быть био- или другие «технологии– пустые лозунги». Когда Папанин, полет Чкалова или полет Гагарина стали лозунгами, символами, за которыми стояли глубинные процессы.

В настоящий момент все показные проекты бизнес-инкубаторов больше напоминают «потемкинские деревни». Необходим комплексный подход - нужны потребители инноваций, нужны рынки для реализации продукции, нужны нормальные кредитные институты и т.д. Не стоит тратить бюджетные деньги, во-первых, на бессмысленную имитацию формы «силиконовой долины», во-вторых, на технологические инновации, для которых нет рынков сбыта. Довести научно-исследовательские разработки до технологий можно только в том случае, если они встроены в технологии будущего покупателя. Современная политика поддержки технологических инноваций в России не состыкована с рынком.

Видны и семантические имитации, когда старые механизмы либерализма приелись, игру пытаются обновить через механизм фабрикации терминов – сначала их произносят, а потом подгоняют под него реальность - сейчас из рукава пытаются достать «прогрессизм». Но начинать нужно не со слов, а с дел.

Инновации, как часть модернизации экономики

Основные средства должны идти в создание условий для появления инноваций. Это нормальное финансирование профессионального образования, исследований и создание информационной инфраструктуры науки. Это обучение бизнесу и создание инфраструктуры бизнеса - кредитной, правовой, материальной. При хай-тек разработках минимизируются расходы на самые дорогие элементы инфраструктуры - транспорт и логистику, при том, что они сами по себе необходимы. Позор в том, что сегодня дорог строится меньше, чем в РСФСР в 40-е годы…

Вкладывать деньги в инновационные проекты есть смысл по двум направлениям. Во-первых, для достижения национальной безопасности, включая продовольственную и лекарственную. Эти параметры должны достигаться двумя способами – путем сетевого планирования с одновременным повышением таможенных пошлин (т.е. созданием автаркии) на аналогичные товары до тех пор, пока отечественные товары не обеспечат полностью эту нишу. Лишь после этого пошлины стоит постепенно опускать. Во-вторых, рассматривать те проекты, которые встроены в глобальный рынок, при условии соблюдения международных стандартов и технологий, опережающих по эффективности существующие в странах-лидерах (уровень этих стандартов стоит соблюдать и в первом направлении).