Эта статья о поляризации российского общества. Начну с небольшого философского экскурса:

В конце 19 века, при изучении взаимосвязи логики и психологии, некоторые учёные пришли к догадке, что человек (западноевропеец), впитывающий с молоком матери самоочевидность аристотелевской логики, не замечал до сих пор одну тончайшую деталь: его сознание обращается не к вещам напрямую, а к находящимся в сознании представлениям о вещах. Например, задумчиво глядя на свой палец, мы активируем целый комплекс представлений: о прямом отрезке, об округлости, о трёхмерном пространстве и т.д. И все эти представления склеиваются на до-логическом уровне и вот, вместо волшебного и совершенно необъяснимого явления «Палец», который вполне может являться Перстом, вестником из иных реальностей и измерений, мы видим привычный, вот свой палец. Первооткрывателям этой особенности сознания показалось, что эти «представления» – лишь тонкая плёнка на железобетонной реальности, некий вывих «нормальной», «логичной», «рациональной» работы сознания, который можно исправить, лишь указав на него и приняв определённую дисциплину мысли. Но, приглядевшись к этой «плёнке», в ней рассмотрели какие-то структуры, закономерности, потом ещё и ещё – «плёнка» стала обретать собственную, громадную внутреннюю глубину, и в какой-то момент оказалось, что сознание человека, на самом деле, полностью и постоянно погружено в эту глубину, а вот прорывы к «реальности» за пределами этого эндо-психического (внутреннего) мира представлений – крайне проблематичны, если вообще возможны. Основатель феноменологии Э.Гуссерль назвал эту «глубокую плёнку» «жизненным миром». Базовые структуры «жизненного мира» закладываются в младенчестве, возможно, на основании глубинных архетипов коллективного бессознательного народа (по К.Г.Юнгу), его мифов, структуры языка. Поэтому «русская земля», «русское небо» совсем не равны «немецкой земле» и «немецкому небу». Народы живут как бы в разных капсулах лишь местами пересекающихся «жизненных миров». Глобализация, кстати, уничтожает эту «цветущую сложность», не задумываясь даже о том, что эта сложность существует. Гуссерль показал, что любой человек, пусть он даже профессор логики, существует на 99,(9)% в том или ином «жизненном мире», лишь эпизодически прорываясь за его пределы. Особенность западноевропейской цивилизации в том, что она попыталась этот прорыв, который можно сравнить с пробоем изоляции, эту вспышку Логоса - оседлать.

Ученик Гуссерля, Мартин Хайдеггер, «князь философии», как его называют по-читатели, сосредоточил своё внимание на средостении «жизненного мира» - Dasein, «вот-бытии». Он выделил его базовые структуры, которые назвал «экзистенциалами», такие как «заброшенность», «бытие-в-мире», «забота», «понимание», «настроенность» и другие. При этом дазайн может экзистировать в аутентичном режиме (раскрывая собственную суть) и в неаутентичном (самом распространённом) режиме (скрывая её). Сущностью неаутентичного экзистирования являются «пронизывающие лучи повседневности», превращающие бытие в привычную банальность.

Осмысление Хайдеггера породило целый пласт западноевропейской культуры, так или иначе связанный с понятием «экзистенциализм». Ж.П.Сартр в своём дебютном романе «Тошнота» описал вырванного из контекста повседневности человека, на которого нападают странные припадки «тошноты» - когда он переставал видеть привычные вещи – деревья в парке, камни, как будто какая-то плёнка смыслов сдиралась с восприятия, и он впадал в ступор перед лицом не имеющей смысла, необъяснимой, копошащейся, перетекающей и отталкивающей реальности, включающей и его самого.

***

Так вот, именно концепция «жизненного мира» первой пришла мне на ум при осмыслении нашего «антиоранжевого» выхода в клуб «Бродячая Собака», где мы впервые оказались лицом к лицу с агентами «глобального политического пробуждения» в России. С самого начала было очевидно, что наши «капсулы» сильно различаются, что мы являемся представителями практически разных народов: Большого и Малого, в терминологии Огюстена Кошена, исследователя французской революции. Вот что писал Кошен о «Малом народе» (по И.Р.Шафаревич «Русофобия»,§4):

«…он жил в своем собственном интеллектуальном и духовном мире: "Малый Народ" среди "Большого Народа" <…> (их общества) создали для своих членов как бы искусственный мир, в котором полностью протекала их жизнь. Если в обычном мире все проверяется опытом (например, историческим), то здесь решает общее мнение. Реально то, что считают другие, истинно то, что они говорят, хорошо то, что они одобряют. Обычный порядок обращается: доктрина становится причиной, а не следствием жизни.

<…> Представителя "Малого Народа", если он прошел весь путь воспитания, ожидает поистине чудесное существование: все трудности, противоречия реальной жизни для него исчезают, а он как бы освобождается от цепей жизни, все представляется ему простым и понятным. Но это имеет свою обратную сторону: он уже не может жить вне "Малого Народа"; в мире "Большого Народа" он задыхается, как рыба, вытащенная из воды. Так "Большой Народ" становится угрозой существованию "Малого Народа", и начинается их борьба: лилипуты пытаются связать Гулливера. Эта борьба, по мнению Кошена, занимает годы, предшествовавшие французской революции, и революционный период».

Шафаревич также приводит суждение Л. Тихомирова, прошедшего путь террориста вплоть до одного из руководителей "Народной воли", а потом отошедшего от этого течения. Описывая кружки революционной молодёжи, он отмечал: «Прокламировалось ниспровержение всех авторитетов и следование только "своему разуму", что привело, наоборот, к господству авторитетов самых низких и примитивных».

Шафаревич рассматривает случаи революционной активизации Малых народов и в России, и в Англии, и во Франции, и в Германии – так что это вполне универсальное явление, а не российское ноу-хау.

В этой статье я хотел бы на примерах нашей встречи с Малым народом описать наиболее заметные и отталкивающие экзистенциалы его «жизненного мира». Конечно, они вольны проделать такую же деконструкцию по отношению к «жизненному миру» патриотов, в котором «гражданин избиратель» примерно равен извращенцу или сепаратисту.

Первый экзистенциал – это «избранность». Все эти персонажи на полном серьёзе считают себя «элитой», в первую очередь интеллектуальной, противостоящей «быдлу». Однако в нашей дискуссии на первый же вопрос, о силах, стоящих за революциями и войнами в России, мы получили невразумительное хихикание, возгласы «жидо-масоны во всём виноваты», рассуждения о гражданской активности, о недопустимости отсутствия выбора. В ответ на наш ропот – обиженное «мы вам отвечаем на ваш же вопрос!». В ответ на «давайте по сути разговаривать!» - какой-то «элитарный интеллектуал» быковатой наружности хватает нашего парня пятернёй за голову и толкает: «Успокой свою, б**ть, голову!». И это на пятой минуте разговора! Хоть среди нас и были военные, борцы и чемпион России по боксу в тяжёлом весе, мы не стали устраивать «стенка на стенку», ограничившись: «аккуратней будь, эй!».

Второй «интеллектуал» утомлённым голосом произносит: «Ребят, давайте милицию вызовем, пожалуйста, уже. Уже пора». Лазарева: «хотелось бы как-то по-человечески…». Девушка-«интеллектуалка», презрительно смеясь: «С ними?! С ними по-человечески?» Уже после этой вспышки ненависти, нас постоянно поддевали («И видно, что им очень интересно, до этого они всю информацию получали там, я не знаю, из агитации…», Лазарева: «У меня только в ЖЖ 15 тысяч подписчиков, если вы знаете, что это такое»), оскорбляли (Лоскутов: «вы вот ездите по стране, что это всё бессмысленно, с какими-то дебилами общаетесь, которые вообще вас не способны воспринять», «с которыми  разговаривать, кажется, бесполезно и, ну и не о чем, и это бессмысленно», возгласы «Это за Путина придурок!»), угрожали («Дайте ему по башке!», «Ты чё творишь, э? Ты рот закрой!»). При этом мы таких выходок себе не позволяли.

Образ врага в виде «быдла» занимает в их мировоззрении важную роль. Конечно, эти представления не соответствуют многогранной реальности, но внутри их жизненного мирка, мы все на одно, очень неказистое, лицо – быдло. Это оправдывает всё: нас можно бить по голове, материть, обзывать, поддевать и вызывать потом милицию – ведь мы не совсем даже люди – «С ними?! С ними по-человечески?»

Такого рода восприятие русского большинства идёт «на Ура!» на Западе. Представьте, с каким восторгом Ивану Алексеевичу Бунину давали Нобелевскую премию по литературе в 1933 году. Ничуть не умоляя его литературного таланта, вспомним его описание российского простолюдина во время Гражданской войны в книге «Окаянные дни»: «Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: «Cave furem». На эти лица ничего не надо ставить, - и без всякого клейма все видно... <…> - и какие мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы!» «А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, - сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая...». «Если б в город ворвался хоть сам дьявол и буквально по горло ходил в их (большевиков – И.К.) крови, половина Одессы рыдала бы от восторга».

Как отмечает С.Г.Кара-Мурза в книге «Манипуляция сознанием», здесь мы имеем представление о всём «русском простонародье» как биологически ином подвиде, как «не ближнем». В условиях войны, это - извечно необходимое внушение и самовнушение, снимающее запрет на убийство ближнего, представителя одного с тобой биологического вида. В современной России, надеюсь, до войны дело не дойдёт, но мифология «противостояния быдлу» сформирована в полном объёме. А против мифа и «жизненного мира» не попрёшь. И вот уже мы предстаём как «гопота, закрывающая лица, с лагерно-пропитыми интонациями, на которую глядят как на умалишённых», как «экстремисты» - см. заметку «Дебош Единой России». Что ж, все люди являются зрителями галлюцинаций своего «жизненного мира».

Вторым экзистенциалом я бы назвал «отсечённость». Малый народ существует вне контекстов – исторических, социальных. Любые попытки обратить их внимание на это наталкиваются на противодействие – от хихикания до ругани и рукоприкладства. При этом качество осмысления ситуации деградирует в их кружке до уровня лозунгов и несвязанных обрывков информации. «Настроен ли Запад агрессивно по отношению к России?» - «На самом деле наши торговые отношения с Америкой примерно 5% и у нас, и у них». Или вот так: «Среди всех стран, которые интересуют Запад, доля России, она составляет примерно вот 10 % например от доли, которая вот там занимает информация о Мексике там, об Ираке и так далее. <…> Россия обладает огромными природными ресурсами и так далее, но в мире ещё полно ресурсов, и возиться с другим континентом, когда ещё можно что-то обустроить на своём…». И эти люди ездят по стране и учат нас, как строить наше общество.

И всё это на фоне сомнительного самомнения. Лоскутов, противопоставляя себя («они») и нас: «они могут, умеют читать интернет там, да, получать какую-то информацию, умеют немножко логически размышлять». А мы не умеем, что с нас взять-то?

Ещё раз подчеркну такой модус «отсечённости», как «тревога», «судорожная готовность мозга» оттолкнуть любую попытку прорваться в мир их верований. Отсечённость порождает секты и сектантское мышление. Это мы видим на примере блога Навального, где всякая попытка инакомыслия троллится сотнями гневных шаблонов про ПЖиВ, на примере лигионеров-избирателей. Интересно действие магического слова «Израиль» на сектантов. Как холодный сквозняк реального мира. Незамедлительный ответ на появление этого слова - Лазарева: «Серёж… Серёжа. Серёж. Я тебя прерву на секундочку. Друзья мои, я вижу, что вы подготовились к чему-то. Давайте мы, вы сделаете это уже, и мы пойдём дальше, хорошо?»

Третьим экзистенциалом я назову «обращённость». Новообращённые сектанты всегда обращены к внешнему авторитету – с которым они стремятся солидаризироваться и который стремятся понять больше, чем собственное окружение, от которого настойчиво отсекаются. Вот, например, Сергей Пархоменко, член «Лиги избирателей», говоря о перезагрузке отношений США и России: «На мой взгляд, это грубая ошибка. В этой «перезагрузке» ничего особенно хорошего нет, потому что она позволяет российским властям забалтывать те нарушения прав человека, которые в России существуют, и как бы прикрываться ею». Если бы это была речь американского сенатора – я бы понял. Но это была речь российского журналиста, который даже высказывания строит «с той стороны». По замечанию С.Г. Кара-Мурзы, «В «Окаянных днях» на каждой странице мы видим одну страсть – ожидание прихода немцев с их порядком и виселицами. А если не немцев, то хоть каких угодно иностранцев».

Сейчас они вышли крестовым походом на защиту американской демократии на Российской земле – ни секунды не задумываясь о её целесообразности, альтернативах, причинах появления. Черчилль изрёк: «Демократия - самый худший вид правления, не считая остальных», - и для них такое вот «сказал Черчилль в восемнадцатом году» является достаточным обоснованием политических взглядов.

Последним, для этой статьи, экзистенциалом я назову «эмиграцию». Чувствуя отсечённость от народа и страны, Малый народ находится в постоянной готовности эмигрировать в мифическую «нормальную» страну. Именно с этого начала своё выступление Татьяна Лазарева. Здесь мы имеем вполне религиозный посыл, когда чувство «избранничества», пропасти между «святыми» и «обречёнными» толкает людей на полный разрыв с существующим окружением. Отсюда же стремление построить «brave new world», «дивный новый мир» с нуля, по известным только им лекалам, уничтожив существующую традицию, снабдив её современным ругательством («самодержавную», «тоталитарную», «рабскую» и т.д.).

В «Дневнике Писателя» Достоевский высказывает предположение, что "отщепенство" от своей страны приводит к ненависти, что эти люди ненавидят Россию, так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за всё ненавидят.

В СССР последняя русофобская революция произошла в 1991 году, когда от общей Державы были отторгнуты огромные пространства и многочисленные народы. Сейчас новообразованные «государства-нации» воюют друг с другом, выстраивают барьеры, «разоблачают идеологии» и ведут торговые войны. Осознавая страшную разрушительную силу российского «Малого народа», его связь с мировыми центрами силы, власть – и при Ельцине, и при Путине, и при Медведеве – постоянно заигрывала с этой силой. Даже такие «антидемократические» реформы, как усложнение регистрации партий или отмена выборности губернаторов, были призваны, в том числе, защитить «юную российскую демократию» от консервативных и антидемократических идей, бродящих в обществе (о чём неоднократно говорил Сурков). Гитлер, как мы помним, пришёл к власти в результате демократических выборов. Губернатор-ваххабит или национал-большевики в Думе – это были бы удары, несовместимые с жизнью американской версии демократии. И вот сейчас, Малый народ снова активизировался. Нам с ним заигрывать не к чему – мы должны сделать его «очень малым», не давая ему «подпитываться» Большим Народом, использовать Большой Народ. На полемическом поле мы должны атаковать базовые структуры их мировоззрения: мнимую элитарность, сектантскую изолированность, самоустранение из контекста, обращённость к сомнительным авторитетам, эмигрантский комплекс, стремление разрушать, не понимая.

Мы уверены, что России не нужна революция Малого народа. Поэтому мы объединились в Новосибирский Координационный Совет по противодействию оранжевой революции – и приглашаем к сотрудничеству всех, кто относит себя к Большому Народу.