Санкт-петербургский преподаватель Александр Сотниченко стал объектом травли со стороны представителей левой нетрадиционной ориентации, затесавшихся в ряды студентов СПбГУ. Обвинения в гомофобии и всех прочих немыслимых грехах звучали бы, конечно, дико, а вся ситуация была бы всего лишь неприятным, но курьезом, если бы это только был первый случай, когда мировоззрение человека становится причиной для очернения не только его лично, но и всей его научной деятельности. Суть претензий к Александру - не в «гомофобии», (слово, которое более всего привлекло внимание российской интернет-общественности), дело в его мировоззрении, которое объявляется антинаучным. Среди всего прочего, признаком антинаучности признаны евразийские взгляды ученого. Вдумайтесь, критерием научности или ненаучности становятся этические и мировоззренческие позиции исследователя! Это переворачивает с ног на голову все представление о науке. Научность напрямую выводится из этики и идеологии, все споры о проблеме демаркации научного знания от ненаучного летят в тартарары. «Истина найдена, нами!» - говорят последние люди. И эта истина – конечно идеология этих последних людей. Только они правы, остальные – нет. Такой откровенностью мог похвастаться не всякий тоталитарный режим.

Агрессивность, отсутствие всякой толерантности к представителям иных мировоззренческих позиций со стороны леволибералов, стремящихся поставить под свой контроль российскую образовательную сферу, внушают серьезные опасения. К сожалению, события недавних лет показали, что леволиберальная  «полиция мысли» в российском образовательном обществе существует. Чего только стоят непрекращающаяся по сей день травля Социологического факультета МГУ, его декана и преподавателей, или позорное для Санк-Петербургского университета решение о смещении со всех постов выдающегося русского историка с мировым именем Игоря Яковлевича Фроянова. А все начиналось с такой же леволиберальной травли и с похожих обвинений. В обоих случаях речь шла об уничтожении оригинальных российских научных школ (социологической и исторической), так что схожие претензии, выдвигаемые к Александру Сотниченко, можно считать своего рода научным признанием, признанием опасности его научной и практической деятельности для определенного рода публики. Если это так, то вряд ли они так просто отстанут, и первый выпад стоит считать лишь началом серьезного противостояния.

Современные леваки и леволибералы одержимы манией клеить ярлыки на своих идеологических противников. Это очень удобно, пользоваться заранее заготовленными штампами, интерпретировать каждый из которых можно как угодно, подписав что угодно под любой ярлык. Штемпелеванность речи такого активиста иногда просто поражает: «реакционный», «фашизм», «гомофобия», «мракобесие», «церковники», «антидемократический» и.т.п. ругательства звучат весьма весомо для всего общества, и особенно интеллектуалов, только что вышедших из под назойливой обработки кафедр марксизма-ленинизма и попавших под влияние столь же штемпелеванного легализованного в рамках западной образовательной системы леволиберального дискурса.

Впрочем, интеллектуалов, не способных отличить словесный мусор, выдаваемый за серьезную научную проработку темы, и крикливое левачество от действительных действий по ликвидации буржуазно-потребительского общества, вряд ли стоит считать таковыми. Скорее речь идет о «широких и дружных» рядах «офисного планктона», полусреднего класса, с усредненными мозгами и непомерными претензиями, социального явления в масштабах страны весьма локального, сконцентрированного в основном в Москве и Питере. Невольная ориентация на данную аудиторию еще больше примитивизирует мышление наших леволибералов, которые облекают свою псевдо-революционность в яркие, но выхолощенные формы «грамшизма», «маоизма», «троцкизма», в наиболее агрессивных и тяжелых клинических случаях «антифашизма» и различного вида анархизма.

Эта псевдореволюционность отлично устроилась в рамках буржуазного общества западного типа, где она уже давно, как отмечалось выше, легализована. Точнее, такие группы просто необходимы буржуазному механизму подавления для определенного выпуска пара, снятия недовольства, канализации социального протеста. Именно поэтому западная образовательная система если не вся, то значительная ее часть отдана на откуп различным левакам, именно поэтому леволиберальный дискурс и есть дискурс современного капиталистического Запада, который оттого, что эти ребята прочно уселись на кафедрах, не стал менее капиталистическим, а общество - менее отчужденным. Скорее наоборот, сами же левые мыслители, окопавшись в университетах отмечали обратные процессы. Левая просвещенческая идеология оказалась не смертельна для капитализма, прививка марксизма и прочих левых "измов" лишь укрепила капиталистическую систему. Примеры А. Глюксмана, Д. Кон-Бендита, Й. Фишера и других - хрестоматийны и типичны. То, что не убивает, лишь делает сильней. Ницше и тут был абсолютно прав.

В случае российских леволибералов подражательство Западу и отсутствие серьезной мыслительной деятельности в их рядах приводит как к откровенному эпигонству и застою в интеллектуальной сфере, так и превращению данных групп в инструмент откровенно антироссийской подрывной работы. Мотивацию можно понять, раз их отечество – все человечество, раз «более прогрессивное» западное общество показывает для менее прогрессивного российского его собственную судьбу, то необходимо двинуть Россию дальше, чтобы наше общество по всем параметрам стало идентичным западному. В глобальном обществе западного типа, на обломках разваленной страны они, конечно, могут устроиться так же как и их западные коллеги, выполняя незаменимую пока функцию в рамках общества  потребления, контроля, зрелища (и т.д., нужное подчеркнуть). Еще они могут как их западные коллеги (те, например, что предложили только что перечисленные термины) попытаться объяснить процессы, происходящие в современном мире и широкими мазками набросать контуры будущего общества, как будто совершенно забыв знаменитый Марксов тезис о том, что «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Работать на укрепление существующей системы, искусственно продлевая ее существование и лишая таким образом народы всякой надежды на выход из этого порочного круга – конечно, это определенное изменение. Укрепление  - тоже изменение, но вряд ли в том смысле, который подразумевал Маркс. Один понял это и выбросился из окна, другой застрелился.

Наши леволибералы будучи плохой копией с несуществующего оригинала даже из окна выброситься не способны. Они способны лишь на стерильную деятельность, умея только вставлять палки в колеса тем, кто действительно занимается наукой, как и тем, кто действительно борется с капиталистическим угнетением. То, что наиболее сильный вызов современному капитализму  в мире реальной политической борьбы, где люди убивают и умирают по настоящему, идет не слева , а справа, со стороны традиционных структур, или движений, преодолевающих разделение на левое и правое, о чем очень емко написал Иcраэль Шамир им, конечно же, ведомо, но прогрессистская дурь, равно как и необходимость отработать западные гранты берут свое. Поэтому не ничего удивительного в том, что вы встретите всех этих революционеров, например, в коридорах наиболее либерального и западнического вуза РФ -  ВШЭ. Ворон ворону глаз не выклюет, один хозяин – одно место работы. Доминация глобального финансового капитала и доминация леволиберального дискурса в научной и образовательной областях – взаимосвязанные явления.

История с Александром Сотниченко показательна и типична. Нам грозит настоящий тоталитаризм в духовной сфере и главная опасность исходит от тех, кто вроде бы призван с любым тоталитаризмом бороться.