Мы уже рассматривали вопрос как на формирование мировых элит сказался геополитический фактор, выдвинув два типа элита – элиту «философии суши» и элиту «философии моря». Рассмотрели модель политических процессов в российском обществе – «философии суши» -  по схеме предложенной социологом В. Парето разработанной для изучения обобществленной структуры политических процессов, где фигурируют понятия «элиты», «контр-элиты», «антиэлиты» и «не-элиты» («телемассы» по терминологии Хосе Ортега-и-Гассет),  и политологов А. Негри и М. Хардта, развитой в концепции А. Дугина «империя-контримперия».

Рассматривая схему Парето, мы отмечали, что  видимым субъект «контрэлиты» на сегодня практически отсутствует, в основном это «выпавшие из обоймы» чиновники, а главным субъектом политики на этом поле остается фактор внешнего воздействия, оказывающего влияние на внутренние процессы. 

Как формировался и формируется российский «политический класс» элиты, 

попробуем проанализировать чуть подробнее.

Россия в ХХ веке построила уникальную систему эгалитарной демократии советского типа: октябрята становились пионерами, пионеры – комсомольцами, комсомольцы – коммунистами, поднимая элиту по карьерной лестнице наверх с самого низа. Конкуренция за продвижение в системе была всегда очень высокой, что и служило своеобразным «естественным отбором». Впрочем, в этом отборе больше значение играли личностные карьерные качества и политическая благонадежность, нежели коэффициент интеллектуальных способностей. Поэтому система работала.

Разрушение системы произошло в 90-е годы, но заложено было много раньше – в 60-е годы, когда советская элита, с целью обеспечения себе социально-экономических гарантий решила свою проблему через остановку ротации кадров. При этом произошел отказ и собственного идеалистического проекта. Горизонтальная мобильность стала превалировать над вертикальной, что определило переход элиты в стадию застоя, а потом и разрушение самой страны. В самый разгар перестройки в Советский Союз хлынули мутным потоком схемы западной социологии, политологии. В стране сложилось ожидание, что «сейчас мы будем приобщены к новым, «правильным» знаниям и нам откроется истина», а собственное интеллектуальное превосходство было забыто. Но эти дисциплины пришли к нам в тот момент, когда на Западе они переживали острейший кризис, связанный с тем, что фактически стали исчезать базовые объекты исследований. Кроме того, был забыть постулат, что нейтрального знания не бывает, особенно в социальной сфере. Гуманитарные технологии способны подготовить крушение, они всегда связаны с политикой, стремящейся получить пресловутое «зловещее интеллектуальное превосходство». Ну, а если ты начинаешь смотреть на мир чужими глазами, значит, ты смотришь в чужих интересах. Практические советы, как изменить это общество, стали работать на его разрушение. При этом новой элитой стали, прежде всего, «птенцы либерализма» из мондиалисткой кузницы кадров «Института Системных Исследований"  Джермена Гвишиани, откуда вышли С. Шатлин, Б.Мильнер, П. Авен, Е. Гайдар, А. Жуков, М. Зурабов, А.Шохин, А.Вавилов, А.Нечаев, Г.Х. Попов, А. Чубайс, Е. Ясин, включая и одиозного Березовского. Новая элита стала с удовольствием исповедовать религию потребления, стремясь к ее естественным центрам «наивысшего потребления», а элита «суши» пыталась встраиваться в систему «общемировой элиты моря», что, как мы понимаем, совершено бесперспективно.

После 91 года в элиту стали входить и «несистемные» люди: ученые, военные, кооператоры, но не только - также, к сожалению, проходимцы всех мастей. Эпоха кадрового застоя на время канула в Лету, но приход криминалитета и маргиналов вызвал «токсикоз системы». Путин, придя к власти, начал «промывание» аппарата,  очищая государственную машину от наиболее одиозных олигархов и криминалитета, но экономическим курсом и идеологией развития остался незыблемый «либерализьм-монетаризьм». Система начала «затягиваться» и выстраиваться под эти условия.

В современном российском политическом класс, по замечанию О.Крыштановской, можно выделить две группы: назначаемые бюрократы и избираемые электократы, которые развивались параллельно, почти не перемешиваясь. При этом  бюрократическая группа стала доминировать над электоральной. Электократы, пройдя горнило локальных выборов и обладая большим опытом, находились в нише законодательных собраний регионов и обеих палатах Федерального собрания.

Требования к профессиональным качествам этих двух групп были разными.

Работа чиновника, которая строится на командных принципах работы, на обезличенности и анонимности, не подразумевает публичных дарований, яркой внешности и ораторских талантов. Здесь стало важно иметь образование в лучших вузах страны, а в последнее время – еще и стажировки в зарубежных университетах. Сегодня среди высших чиновников превалируют выпускники МГУ, ЛГУ, МГИМО, ВШЭ, Финансовой академии, РАГСа, Академии народного хозяйства.

К электократам требования иные: здесь нужны люди с дарованиями публичного политика, владеющие речью и умением убеждать. Образование тут вторично.

Переход России на пропорциональную систему выборов внес существенные коррективы – электократия обюрокрачивается, из нее вымываются харизматики и яркие личности. Появилась «партийная олигархия», которая в большей степени подчиняется законам аппарата, а не публичной политики.

Шесть каналов рекрутирования

На сегодня, по замечанию В. Третьякова в России действует несколько каналов рекрутирования политического класса. Основных два: лично-корпоративный и традиционный, административно-бюрократический.

1. Лично-корпоративный канал является самым распространенным, проходящим через всю государственную систему, начиная с самых верхних эшелонов власти – Владимира Путина и Дмитрия Медведева. При них пошли на повышение те люди, с которыми оба учились или работали. То же самое происходит и на всех других уровнях власти, причем еще больше, чем наверху.

Порождением этой системы стал и новый побочный процесс в рекрутировании политических кадров - рождение аристократии. Советская система еще имела неплохие барьеры для «семейственности». Карьера потомков высших чиновников государства была тупиковой – приятные местечки в зарубежных представительствах, в престижных ведомствах, разного рода синекуры. Но собственная политическая карьера для них была заказана. Сегодня все изменилось, демонстрация своего финансового состояния стала превалирующей, если не единственной формой формирования «захватывающей мечты о будущем». Поэтому расслоение общества продолжает усиливаться. Быстрыми темпами формируется новая российская аристократия – первое поколение молодых людей, которые унаследовали состояния, славу и положение своих родителей. Элитное происхождение сопровождается статусным образованием, особыми финансовыми возможностями, кругом общения, который является гарантией получения хорошей работы.

К этому добавляется и расцвет землячеств. Аристократия и землячества, став новыми источниками пополнения элитных кадров, размывают критерии отбора в правящий класс, начав разбивать его по кланам. При этом среди «своих» могут быть и компетентные чиновники, но чаще всего это две разные группы.

2. Рутинный бюрократический канал работает тогда, когда требуются некие специальные качества и повышенные требования к сектору предстоящей деятельности. Тут высокие взлеты не гарантированы, но и не исключены. Попавший в административную обойму при определенном уровне активности может продвинуться наверх. Этот механизм не может не функционировать, иначе люди не приходили бы работать в государственный аппарат. Компетентные чиновники работают на то, чтобы государственная машина бесперебойно функционировала. Лояльные и «свои» обеспечивают лидерам государства армию преданных сторонников. Первые отвечают за эффективность, вторые – за сплоченность. Система нуждается и в тех и в других. Дело только в балансе.

3. Бизнес-каналы стоит поставить на  третье место. Они отражают схему сложившегося в России олигархического капитализма, при котором доминирующие в экономике монополии, как естественные, так и «не совсем естественные», теснейшим образом связаны с политикой. Люди из этих структур «кочуют» с государственно-административных постов на бизнес-посты и обратно. Видимые обществу подобные передвижения лишь верхушка айсберга. В основном проникновение бизнеса в политические иерархии, а затем административные и бюрократические продвижения по ним осуществляются с помощью коррупционных механизмов. Такая система действует не только в России, а является естественным порождением системы «либерального капитализма», с его вечной «установкой на обладание». При этом процесс тут может развиваться даже не по простой схеме прямой коррупции, которая запускает механизм и его сопровождает, а в том, что люди, пришедшие в политику из бизнеса, особенно в наших условиях, априори думают в первую очередь не о политике и тем более не об интересах избирателей или страны. Они сидят в высших органах власти исключительно для того, чтобы либо обеспечить себе неприкосновенность, либо работать на свой бизнес.

4. Партийная система идет только в четвертой очереди. Некоторое оживление в продвижении наверх свежих кадров через партийные структуры есть, но оно несопоставимо с уже названными механизмами рекрутирования. При этом назвать «партиями»  профессиональный объединения, представляющие интересы самой элиты, достаточно сложно, поэтому новых кадров из них почерпнуть особенно и нельзя. Прогосударственные «созданные сверху» молодежные движения  востребованы в основном для исполнения несложных заданий самой элиты.

При этом существует достаточно широкая сеть западных НКО, где последовательно отбирают и спонсируют молодых отечественных интеллектуалов, сращивая их с прозападными структурами и ресурсами с лозунгами защиты «идей свободы», «демократии» и «либерализма». Национальными интересами России здесь даже не пахнет.

5. Академическая среда, как источник пополнения элиты, практически не действует. На сегодня неизвестен ни один действительно выдающийся ученый, что в сфере естественных, что в сфере гуманитарных наук, который благодаря своим интеллектуальным данным и академическим знаниям продвинулся вверх в политических или в административных структурах. Жорес Алферов, ставший нобелевским лауреатом и попавший в парламентские и политические механизмы, – исключение. Кроме того, свою роль сыграло его личное знакомство с питерской командой.

Но дело тут и в современном состоянии общественной науки. В советское время существовала собственная система гуманитарных наук, поддерживаемая в академических институтах (Институт США и Канады, ИМЭМО), работавших в государственно-партийной машине. Люди, которые поднимались до научных и организаторских вершин в институтах, оказывались и в главных узлах государственного управления (Е.Примаков, Г. Арбатов, Е. Велихов). Безусловно, политическими фигурами были президенты Академии наук Мстислав Келдыш, Анатолий Александров.

Сегодня АН из главного мозгового треста страны превратилась в набор институтов, мало оказывающих влияние на формирование общенациональной политики и практически не поставляющих кадры в высшие структуры власти. Но, к сожалению, и там сформировался целый кластер концептуальных падальщиков-компрадоров. Альтернативой закостеневшей АН могли бы стать ряд исследовательских организаций, в которых вызрела когорта молодых специалистов, но здесь есть как минимум два «но». Во-первых, система приняла практически полностью закрытый вид, причем еще больший, чем в советское время. Во-вторых, и самое главное, на сегодня «мейнстримная» система гуманитарных знаний  продолжает являться слепком западных «интеллектуально-теоретических объедков» — убогими economics, социологией и политологией, которые, отражают не только иную социальную реальность, но и реальность 25–30-летней давности. Ну, а когда тебе встраивают мировоззрение, не соответствующее той социальной системе и культурной среде, в которой ты живешь, ты объективно начинаешь ее разлагать. Национальные научные школы еще достаточно редки.

6. Пятый источник пополнения политического класса – активисты-самовыдвиженцы. Они всегда, даже в самый застойный период брежневских времен, когда движение кадров было минимальным, проникали наверх благодаря личным качествам, вне зависимости от сложившейся иерархии. Но такие самородки опять же скорее исключение, чем правило.

Таким образом, констатируем - в России не происходит элитной ротации. Никаких лифтов вертикальной мобильности не существует и не предвидится. При этом современная российская элита фактически является одновременно классом и владетельным, и правящим. Это наилучшая ситуация для проявления коррупции в гигантских масштабах, что мы, собственно, и имеем, и наихудшая ситуация с точки зрения заботы о населении.

При этом в гипертрофированной форме начинают вылезать и все основные недостатки свойственные «элите суши», строение которой замыкается на личность на вершине иерархии; элита фокусируется на отправлении власти, а не ее осуществлении; такой элите соответствует высокая степень закрытости система управления и закрытость конкуренции внутри элиты, для которой не характерны открытые дискуссии. Соответственно у государственных структур снижается возможность учиться на успехах и ошибках других. Закрытая иерархическая структура оказывается состоящей из конкурирующих организаций защищающих ведомственные интересы, с частично перекрывающимися функциями. Конкуренция, борьба идей и идеологий в обществе переносятся внутрь государственной машины, становясь ее важнейшими элементами, когда не политик, но государственное лицо становится главным, а в идеале единственным актором, формирующим тенденции развития общества.

В 21 веке сложившейся иерархии элиты «суши» очевидна настоятельная необходимость в адаптации формы, стиля и методов организации общества и государства к требованиям новых времен. И это не только искоренение клановости, но и поиск и нахождение баланса между принципами единоначалия в жесткой иерархии и сетью горизонтальных взаимодействий, при принятии решений через максимальную открытость государственных структур, что возможно путем создания общей структуры обмена информации, объединяющей существующие данные, позволяющие создавать и осуществлять совместную осведомленность, релевантную нуждам; пользователи информацией должны также быть ее поставщиками, неся ответственность за ее своевременное и быстрое размещение в сети.

Но эти задачи нельзя выполнить силами коррумпированного аппарата, разбивающегося на кланы. Они требуют вовлечения в процесс государственного управления большого количества умных, грамотных, квалифицированных людей для начала и подготовки целого поколения для рекрутирования новых, чтобы успешно завершить начатое.

Идеальным вариантом здесь было бы формирование механизма меритократии и ротации, что задаст правильные стимулы для правящей элиты, в том числе и провинциальной. Нужна власть, которая способна уже сегодня ответить на завтрашние вызовы, то есть обладающая интеллектом если не Преображенского, то как минимум Борменталя.

Элита, как и общество, должна развиваться, отвечая на вызовы, которые бросает внешняя среда и социальные силы внутри самого общества через формирование отклика-реакции. Эффективность отклика определяет ее будущее, что не один раз подтверждала наша история. При этом субъектом, который способен развить реальную программу действий, в этот раз будет не практически исчезнувший пролетариат в его классическом понимании, а стремительно нищающий средний класс, становящимся «новым пролетариатом» в условиях «финансового постмодерна».

И наша задача его объединить на идеологии, отвечающим широким национальным и цивилизационным интересам, а не личным потребностям космополитичной элиты.