Почти все народы мира в разное время подверглись «инъекциям» той или иной интенсивности чужеродной крови. Кто вольно, кто невольно. И в разных дозах, вплоть до полной замены старой, полученной по наследству, на новую, «импортную». Арийские племена примерно 3,5 тысяч лет тому назад заполнили Европу, превратив большинство коренных её обитателей в нынешних индоевропейцев, «по образу своему и подобию». Процесс упрощался тем, что туземцы и пришельцы принадлежали к одной расе. При этом последние сами испытали коррекцию изначального облика и «генной индивидуальности» со стороны различных групп протоевропейцев, особенно заметно на великой равнине к западу от Уральских гор, где сложился восточноевропейский антропологический элемент (см. главу «Испытанное средство»).
Тогда же белокожие арии вторглись в Жёлтую Страну за рекой Хуанхе. И здесь произошло «вливание» животворной красной жидкости неудержимых «людей колесниц» в жилы узкоглазых туземцев, на этот раз иной расы. Но почему их потомки, нынешние китайцы, на наш глаз выглядят «на одно лицо»? И это лицо классически азиатское? В нём нет ни малейшего намёка на близкие отношения пра-праматери любого нашего современника из Поднебесной с арием-колесничим. И в генах китайцев надо хорошенько, долго, упорно копаться, чтобы, если повезёт, обнаружить опытным глазом подтверждение давней истории, записанной хронистом. Видимо, тому немало разных причин. Одна из важнейших – пропорции «доноров» и тех инородцев, с которыми они продолжают смешанный род. Этот фактор, думается, в числе определяющих и при выработки общего языка общения при насильственном или мирном слиянии разноязыких групп. В китайском языке сохранилось всего около двух сотен, ныне трудно узнаваемых слов из арийских наречий, родственных божественному санскриту, на котором записаны «Махабхарата» и «Рамаяна». Запомните это число.
**
Если бы среди монголоидов-националистов (душой и умишкой убогих, как все националисты) нашёлся свой Духинский, испытывающий неприязнь к успешным китайцам, он бы на основании факта тесного сожительства ариев и протокитайцев в течение двух-трёх веков древности сочинил бы теорию арийского происхождения нынешних жителей Поднебесной. То есть, первые по отношению ко вторым были бы поставлены играть перед недалёкой публикой роль своеобразных оплодотворителей неким «туранским семенем», назову так. 200 слов чужого происхождения в словаре языка хань посчитались бы достаточным тому доказательством. Ведь наш славянский расист (здесь – спец по расам) Франтишек оперирует, как одним из доказательств своей «теории», всего 50-ю финнскими словами, обнаруженными в русском языке (другие называют цифра меньше 10-и). Нашлись бы среди китайцев и живые субъекты с умеренной скуластостью, с едва заметным эпикантусом, например. Есть же русские и немцы с монголоидными чертами (см. главу «Испытанное средство»).
При желании можно найти по личному «турану» для каждого этноса Карпато-балканской антропологической зоны. А для галичан и искать не надо. Имя его, надо признать, предположительно, – некий Гал (с одним «л»), из несчастного кельтского рода. А вот внешность описывается без фантазии: тёмнолик, волосат, жгучий брюнет, профиль острый – нос кавказского горца (см. главу «Тоже Русь, но периферийная»). Далековато от типа восточного славянина. И гены подтверждают.
В главе «Языком генов» уже было сказано о ряде сходств русских северян (архангельских поморов) с представителями финноязычных этносов. Сходств более скрытых, чем внешних. Тем более, что соседи, из местных финских групп, сами ославянились в антропологическом смысле. Не просто различить, кто есть кто. Как видим, совремённому человеку от «личных туранов», как от барабашек-домовых, никуда не скрыться.
Почему вятичи не стали «туранами»
*
Задолго до Рюрика, когда племенные объединения кривичей с запада по Волге, а вятичей с юга вдоль Оки стали расселяться по плодородным землям Волжско-Окского междуречья, пришлые славяне-пахари встретили здесь туземцев, общающихся между собой на угро-финнских наречиях. Летописцы чаще всего называли их мурома, мещера, меря (заволжских – чудь, так же и прибалтийских, ещё весь и водь). «Историкам» круга Духинского полюбились сомнительные масыки, мосхи и моксели, а всех вместе (включив сюда исключённых ими из славянской семьи вятичей) они назвали туранами. Я, автор этой работы, предпочёл это название всем иным из-за глубочайшего изумления перед титаническими (с пустотой на выходе) трудами «славянского метиса» по имени Франтишек.
Эти «европейские тураны», в отличие от своих угро-финских родственников, остяков и вогулов, которые жили за Уралом по Иртышу и Оби, также северной самояди, обзавелись некоторыми чертами, свойственными протоевропейцам. Но в их «генном арсенале» оставалось достаточно исходного угро-финнского, чтобы повлиять на облик и глубинную сущность вторгшихся на их территорию славян (заодно изменить их речь) при благоприятных условиях.
Как раз таковых не представилось. Их просто не могло быть при огромной количественной разности пришлого и местного населения, несовместимости хозяйственной деятельности, быта, вообще двух миров-культур.
Аборигены преимущественно были охотниками и рыбаками, собирателями. Одному из названных для пропитания на известных широтах необходимо было в эпоху лука и самодельных снастей от 10 до 20 кв. км угодий. Та же территория способна прокормить сотни, тысячи пахарей. В XVI веке на огромном пространстве от Ладоги и Белого моря до Оби, севернее 60-й параллели, насчитывалось всего 10-15 тысяч финноязычных данников Шапки Мономаха. В лучшие для Российского государства времена, когда инородческое население стремительно возрастало (а едва ли не в одной только России оно в целом возросло), соотношение угро-финнов и славян в нём достигало 1:50.
**
Интенсивное смешение народов происходит, когда доминирующая группа представлена вооружёнными мужчинами-завоевателями, или, при мирном контакте, если принимающей стороне передвинуться некуда – вся жилплощадь занята. При вторжении славян в заокскую сторону, теснимые аборигены при желании могли уйти на север – в ещё более густые, обжитые непуганым зверем леса, на берега ещё более полноводных, рыбных рек. Что, в основном, и делали. Никто не бросался за ними вдогонку, земли на всех хватало, с лишком. К тому же, вопреки расхожему мнению, что в вопросах смешения с инородцами русские покладисты, им, наоборот, свойственно биологическое отторжение от других народов, усиленное исторической изоляцией.
Старые жильцы общего теперь дома получали шанс породниться с «гостями навек». Только «переваривание» происходило без существенного влияния на русский генотип и культуру. Этому влиянию препятствовал и постоянный подток славянских переселенцев из перенаселённых или опасных для жизни, также скудных продуктами питания регионов Руси. Ручейки беженцев периодически превращались в потоки, становились массовым исходом гонимых людей. С юга их гнали кочевники причерноморских степей и демографическое давление, с запада - недостаток собственного хлеба и войны с конкурентами (часто со всеми сразу) на право владеть рабами-славянами. Даже после Батыя, когда на сотни вёрст вокруг Киева папский нунций Карпини не увидел живых людей – только кости среди развалин, Заокская сторона оставалась самой безопасной для жизни областью русской земли.
Если и проявлял в древности антропологический тип славян описанной территории «промежуточный» характер под влиянием угро-финнов, то последующее интенсивное и более длительное их перемешивание с южанами и новгородцами-словенами вновь сближало различные группы русского народа на несколько ином уровне. Особенную роль сыграли в этом буквально нашествия малороссов после Смуты в державу первых Романовых, вызванное московской потребностью в заселение пустующих земель и модернизации, потом переход Левобережья под руку Государя всея Руси. Пётр Великий, сзывая «варягов» со всей Европы, не забыл об энергичных сынах Днепра. И процесс пошёл…
***
Происходящая на Восточноевропейской равнине частичная перестройка в генах её самых многочисленных обитателей обходила стороной Карпатский регион. Там накапливались и консервировались отличия от общерусского антропологического типа с ещё большей интенсивностью, чем в Поморье.
****
Может показаться, что многовековой, хоть и прерывистый, разноинтенсивный приток «чистой» славянской крови, особенно с юга, не позволил собственно русским превратиться в 100%-х «туранов».
Здесь всё сложнее. Никаких даже относительно «чистых» руссов-южан никогда не было. Северное Причерноморье издревле являлось проходным двором для бесчисленных бродяг, вроде готов, и кочевых народов - скифов, киммерийцев, гуннов; за ними пошли печенеги, половцы; здесь потолкались на транзитных кочевьях болгары хана Аспаруха, хазары, мадьяры. Если даже сотая часть представителей перечисленных и неназванных кочевников оставила хотя бы по одному, самому завалящему гену насельникам Поднепровья, то не трудно представить, каким «ассорти» обзавелись поляне и их потомки и другие восточнославянские племена, которые сделали остановку в долине Днепра перед расселением по всей Русской равнине. Угро-финнское наследство им досталось не только от мадьяр. Владимир Мономах интенсивно заселял половецкое приграничье – украйну – воинами, набираемыми в земле вятичей и кривичей, в том числе из угро-финнских племён, настолько уже к тому времени обезлюдел юг. Вся эта человеческая масса, как ни «замешивалась» с добавлением новых «компонентов», сохранила общность расового облика, создавшуюся в глубокой древности, в эпоху сложения древнего восточноевропейского типа.
*****
Заканчивая эту главу, не откажу себе в удовольствии ещё раз затесать колышек на голове у францюватих панiв:Русское население в прошлом Московской Руси, а сейчас России, представляло и представляет собой достаточно однородный антропологический тип, соответствующий по своим основным параметрам центрально-и восточноевропейскому. Также данные антропологических исследований свидетельствуют о незначительном влиянии на общий антропологический тип русских финно-угорского элемента даже на северо-западе страны.
А если бы антропологический и генный анализ показал сильное, даже решающее для изменение типа влияние?
…Отсылаю читателя за ответом к эпиграфу в начале этого сочинения.
Утешительный вывод
Каким бы сильным не было у некоторых желание исключить галичан из большой русской семьи, сделать это – значит пойти против истины. «Удаление» их от других восточных славян хоть и значительно, но не столь, как, например, между различными группами итальянцев или немцев, у которых южане и северяне резко различаются в антропологическом отношении.
Слышу голоса непримиримых: Вон! – За предательский отказ от родового имени – русин. За присвоение имени чужого – украинец. За попытки, с одной стороны, примазаться к славе малоросов, с другой – навязать им чуждых, сомнительных героев, стирая в их памяти дорогие образы. За враждебное отношение к выбору своих предков - Православию. За хамское поведение в отношении тех, кто дал потомкам Даниила Галицкого естественное равноправие в великой русской семье после 600-летнего пребывания на польских и венгерско-немецких задворках в подневольном состоянии. За…
Полно господа! Не ставьте в один ряд австроукраинцев и украинцев поневоле, по обстоятельствам. Последние, если не все, то многие ощущают себя русынами. Им есть что вспомнить, кем и чем гордиться. Пропагандистская идея «Украинского Пьемонта» не всесильна. В этой мысли я укрепился, побывав среди львовской молодёжи, многие из которой - правнуки и праправнуки узников Талергофа и Терезина, пострадавших за Русь русофилов или их сверстники-единомышленники, умеющие смотреть и видеть, слушать и слышать. Придёт их время, ибо лживые декорации не могут стоять вечно. Непременно придёт.
