Демократия? Знаете, что это такое?

Это право вшей поедать львов.

                                    Жорж Клемансо

 

По отношению к демократии  я разделяю известное мнение Михаила Леонтьева (МЛ). Перескажу, как смогу, и  добавлю своё.

Эта «священная корова» способна существовать для избранных («цензовая», по МЛ). Здесь я углублюсь в историю. Власть демоса появилась в полисах Эллады, где избранными было гражданское меньшинство, точнее, меньшинство меньшинства – взрослые мужчины (большинство составляли рабы, метеки, плюс женщины  общины полноправных). В небольших городах, где каждый абориген  знал другого в лицо, той  демократии было больше, чем, например, в 400-тысячных Афинах (оттого в Аттике нарушений «принципов» - пруд пруди). Но сейчас в странах так называемой западной либеральной демократии все граждане по закону равны. И считается, что там демократия для всех. Верно! Но какая?  Демократия управляемая! Ибо, если «народовластникам»  дать волю, не «рулить» ими, они неизбежно разведут такую охлократию, какую мы видим ретроспективно в Гуляй-поле и в красных анклавах (по отношению к Москве) времён Гражданской  войны. Равенство неравных от рождения и по социальному положению  индивидов (бомжа и учёного, удачливого предпринимателя  и школьного учителя, национально героя и скромного обывателя, пр.) может быть только формальным.

«Модельная» демократия янки допускала вначале только 12% взрослых. Это и были «цензовые» граждане, элита. Демократия для неё была инструментом для обуздания «чудовища», как  «Отец-основатель» Гамильтон называл свой народ. Расширению круга допускаемых к демократии(!)   способствовали рост благосостояния нации и просвещение «чудовища». Но  ещё быстрее элита, в свою очередь разраставшаяся, совершенствовала  изощрённые рычаги управления общественным сознанием и политическими институтами. Многопартийная система, независимая пресса, свободные выборы –  лишь инструменты контроля над партиями, прессой, выборами.  А сверхинструмент – финансы. Только экономическая элита  способна содержать партии и «независимые» СМИ,  вкладывать деньги в избирательные компании.  Обыватели и рады: их заметили(!), им льстят, как участникам народной, массовой демократии. Они «отманипулированы» в той степени совершенства,  какую способны были выработать «старые демократии». Но случается и «переманипулирование» - фашизм, например. И неудачные, до большой крови, манипуляции тех, кто начинает без исторической подготовки. Тут тоже пример под рукой:  на шестой части Земли, в крестьянской стране, теоретики-социалисты, вчера ещё монархисты, феодальная публика по мировоззрению и приёмам жизни, начинает принудительными методами создавать «высшую форму демократии» под названием «коммунистическое общество».

Чем последний эксперимент закончился, известно. А реформаторы 1990-х годов (порождение советского самодержавия на стадии компартийного феодализма)  качнулись (спьяну, видно)  в сторону самой-самой демократической демократии.  Конечно же таковой им представилось народовластие американского производства.  Если уж осваивать его по всем правилам, чтобы вошло в плоть и в кровь, то необходимо  начать с «модельной» стадии, определив стартовый ценз, и постепенно расширять  круг с увеличением количества граждан состоятельных и получающих образование в престижных вузах. Да и самим поучиться различным манипуляциям  разными хитрыми инструментами. Наши мастера обезьянничанья худо-бедно  освоили лишь  финансовый.

Куда там! Отечественные демократоиды возжелали ввергнуть своё  родное «чудовище», сосущее лапу  ниже  «прожиточного уровня», сразу в демоатлантическую современность.  Слава Богу, народ наш не изжил подозрительности ко всяким немцам и немецким соблазнам. И, назвав доморощенных демократов «дерьмократами»,  выразив к ним жалость в виде 2-3% голосов избирателей,  посчитал за благо не спешить пока что к самому светлому из всех светлых горизонтов, «лучше которого ещё не придумали» (по словам Черчилля).

И мы не станем спешить. Но заглянем за тот горизонт: что там?

А там, на Западе,  обладающие правом голоса полностью выведены из политического процесса названными выше «инструментами». Основные политические партии, неотличимые друг от друга, имитируют борьбу за избирателя.  На суд последнего всё чаще выносятся вопросы типа защиты прав животных и связанными с животными зоофилов, прочих сексменьшинств.  Более сложные проблемы решаются в высших сферах, кулуарно.

Цитирую МЛ: «Политическая элита полностью мировоззренчески консолидирована, и это мировоззрение – ценности, мифологемы, образцы поведения – внедряется в массовое сознание с помощью современных информационных технологий общества потребления… Современная либеральная демократия, по сути, механизм господства элит… (тоталитаризм печатного слова. – С.С.). Системная оппозиция – форма переливания из пустого в порожнее. Внесистемные оппозиционеры допускаются и даже культивируются, как экзотически твари, в местах для маргиналов».

Я могу согласиться с мнением, что современная либеральная демократия способна решать задачи по поддержанию социальной стабильности, по разработке национальной стратегии, др. жизнеполагающие задачи. Где? «За бугром». Там всё это сложнейшее  строение,  в котором, кроме «промывочной для мозгов», существует много чего  жизненно необходимого и полезного для государства-сообщества.  И вот главное, что при всех преступлениях против правды и религиозной морали, оправдывает, извиняет её существование:  элиты-манипуляторы Запада всегда были и остаются лояльны своей стране.

Увы, у нас не так. У нас элита будто запрограммирована на измену Отечеству. Без предательства наших элит не было бы «замятни» XV века (при княжении Василия Тёмного), смут 1606-1612,  1917-1921, 1990-х годов. И сформировавшаяся после развала СССР элита  обладает жадностью, свойственной пережившим сильный испуг. Это, в целом (sic: есть немало исключений),  мародёры по призванию и компрадорская публика. Они участвовали в умерщвлении страны, присвоили себе бесхозное и чужое имущество, обогатились сверх меры. Нувориши понимают, что в глазах обманутого и ограбленного населения они вне закона, грабители и самозванцы. Что в отношении их время не даёт гарантий от возмездия. Поэтому ищут убежища там, где примут любого врага России (в Англии, в первую очередь, яростнейшей соперницы России в прошлом и пакостнице по традиции, когда стала фактически штатом США).  В интересах собственной безопасности наши олигархи готовы сделать со своей родиной что угодно:   продать оптом и в розницу, ввергнуть в инфляцию, разоружить,  превратить в угодья «всего прогрессивного человечества»,  расчленить и раздать куски заморским либерал-демократам. Вариантов покончить с Россией, их не любящей, им враждебной, не счесть. И будь до сих пор у власти большевик-демократ Ельцин,  очень вероятно, что сейчас Россия дёргалась бы в последних конвульсиях агонии при активной помощи финансово-политической элиты, чьё лицо определяли Гусинский, Березовский, Ходорковский, Касьянов, Немцов и иже с ними.

К  удаче России появился  Путин. Ему можно сколько угодно предъявлять претензий (и по существу!), но и за прошлые ошибки и за будущие его обеляет смелое  судьбоносное решение (увы, решительно не реализованное) – изъять рычаги господства  нашей  опасно (для нас!) «либеральствующей» элиты, компрадорской до неприличия,  до гадливости.

Ах, пресса стала менее свободной (цензура на матёрные слова, а в эфире они глушатся)!  Ах, рассержена выжившая из ума самая живучая старуха страны! Ах, вынуждена прикусить мерзкий язык атлантическая содержанка, строчащая словами как пулемёт её почти однофамильца! Ах, трижды ах -  спасительный ориентир (качественная, как жвачка, «модельная» американская демократия) изгоняется из России какой-то очень подозрительной «суверенной демократией»!

Даже в одних этих звуках слышится российским демократоидам что-то тоталитарное, авторитарное, словом, безнадёжное… А что думаем по этому поводу мы, их оппоненты?

МЛ: «Без суверенитета никакой демократии быть не может… Попытка навязать стране под диктовку формальную либеральную демократию, не дав ей выстроить тех самых компенсаторных механизмов (рычаги управления общественным сознанием и политическими  институтами. – С.С.),  имеет целью деградацию государства, которое автоматически теряет качества суверенного субъекта и просто способность к самоуправлению…».

Подписываюсь двумя руками под этими словами.

 Парламентаризм (или его подобие) в России – явление редкое, периодическое, традиции нет. Государственные, малые и большие,  также иначе называемые  советы при царях и императорах,  верховные советы   генсеков не в счёт. Вот земские соборы в XVI-XVII веках близки к классическому понятию «парламент». Особенно Собор, избравший на царский престол династию в 1613 г. Госудрственная Дума 1905-1917 гг, её наследница ГД ФС РФ – отвечают этому понятию. Только этого недостаточно, чтобы учиться парламентаризму и связанной с ним демократии дома.  Повторять же английский путь, французский, американский, значит, вернуться в 200-700-летнюю давность, с риском если там не остаться навсегда, то никогда уже не догнать «старые демократии».  Вскочить в идущий на всём ходу поезд, значит, коротко говоря, попасть под колёса той самой «завидной» демократии, о чём я уже говорил выше. Писать на страницах истории свою, суверенную,  на ходу списывая у соседей в трудных местах, - дело не надёжное. Можно «неуд» получить со всеми последствиями.

Какой же выход? Вижу его в следовании российским путём.  За исключением периодов Семибоярщины (1610-1612 гг) и Временного правительства (март-октябрь 1917 г.)  Россия до 1991 года была самодержавной страной  (включая реальное самодержавие СНК и Политбюро ЦК КПСС). Правда, каждый монарх  отличался от другого самодержавными особенностями (были деспоты, просвещённые государи и либералы).  К 1 марта 1881 года Александр II  был готов подписать документ, называемый «Конституцией Лорис-Меликова». В планах преобразователя на троне Россия становилась на путь конституционной монархии. Но в тот день императора убили народовольцы. И проект основного закона наследник спрятал под сукно. Манифест 17 октября 1905 г. провозглашал, по сути,  задним числом существующие от реформ 60-70-х гг. реальные гражданские свободы. И появилась Государственная Дума. Самодержавие на бумаге осталось, но самодержец фактически превратился в конституционного монарха без конституции. Если бы события Первой мировой были более благоприятны для России, её дальнейший исторический путь был бы связан с либерализацией конституционной монархии. По-русски, в основном.

Сознание русского народа  было  имперским (и таковое ещё не выветрилось из голов. Ведь империя с правящей «Династией Политбюро» рухнула всего 20 лет назад). Поэтому правитель у нас (по капризу избирателя), чтобы стать признанным носителем верховной власти, должен  соответствовать освящённому временем понятию «царь» - обладать твёрдой рукой,  некой харизмой спасителя в испытаниях, быть  надёжей. Без  царя мы, как говорится, без царя в голове. Николай II  уронил это звание и по личной вине и, больше, по стечению неблагоприятных обстоятельств. Вот почему, растерявшись во «временном  безцарствии» 1917 года ,  простонародье восприняло Ленина природным «мужицким царём», беспощадным к барам-мироедам, с его лукавыми декретами о мире и земле. А Сталин, которого уважали за успехи мнимые и действительные, славили за победу над  лютым врагом, и боялись чисто по-русски,  до истерической влюблённости, стал во мнении масс больше чем царём. Он стал  властителем с неоспариваемым правом абсолютного самодержца «всех времён и народов». Но при этом появились  бумажная Конституция и управляемое сверху народовластие на местах.   Последующие представители  «Династиии Политбюро»  демонстрировали, по наклонной, вырождение.

К сожалению, слишком много «отбраковки» в самодержавии. В сугубо российской истории  выдающимися самодержцами показал себя один (одна) из 10-и. Конституционная  монархия более способна удовлетворительно решать проблему малоспособных к правлению  государей, как  глав исполнительной власти.  Во-первых, возможно конституционное перемещение непосильного груза на премьера, канцлера, спикера, отдельных министров (в определённые периоды – военных лиц) и парламентариев. Также право наследования по старшинству можно нарушить правом выбора наследника парламентом,  не придерживаясь старшинства в венценосной семье. Во-вторых,  можно применить английский вариант:  венценосная особа, как священный символ страны, традиционный гарант Конституции, царствует, но не правит, исполняя важную воспитательную функцию нации. В-третьих, представляет интерес в новых условиях  старая «польская традиция»: новый монарх – новая династия.  Это те же президентские выборы, только на всю жизнь, возможно, до пенсии или серьёзной болезни. Но здесь необходимо учесть то преимущество передачи власти в одной семье или клане, что наследника готовят к правлению с детства, как к служению своему народу. Президенты же  – люди случайные, продукт лотереи, что называется «свободными демократическими выборами»;   они рабы элиты и парий, подвержены коррупции,  как любой чиновник, дорвавшийся до места, где раздают блага, опасаются за своё постпрезидентское будущее.  И поэтому лишний раз не рискуют.

Любые варианты конституционно-монархического правления, названные мной и неназванные, можно было бы испробовать в России и выбрать подходящий специфическим условиям общества, если бы наша   страна не ушла физически далеко от монархического способа правления.  К сожалению, возврат не возможен. 

В новейшее время  стали анахронизмами  слова «царь», «самодержец». Зато появилось понятие «авторитарная власть». Оно способно удовлетворить неизбывное, хотя и эволюционирующее в сторону личной свободы  имперское сознание русского человека образца 2000 годов. Главное для нас по убеждению, чтобы  правитель с заявкой на «авторитарный тип» был способен  заслужить авторитет у народа конкретными деяниями, отвечающими чаяниям людей, материальным и духовным.  Ему прощается больше огрехов, если он убеждённый патриот, не западник или западник в меру, не «дерьмократ». Такому априори верят. За ним идут. Не подведёт. Он становится для масс «свой». Ему, такому правителю,  не жаль отдать часть своих личных прав для общего блага. Например, пресловутые «права человека», если это способствует укреплению  Отечества внутри и на международной арене.

В странах лукавой демократии этим понятием наделяют властное лицо, которое ещё не попадает под определение «диктатор», но уже является, по ходячему мнению, не совсем правильным, не совсем «чистым»  демократом, правителем, нарушающим время от времени, дозировано, принципы народовластия по-американски.

Путина на Западе и «настоящие оппозиционеры» дома обвиняли (и обвиняют сейчас, ибо в Медведеве видят его)  в использовании авторитарной власти, будто он виноват, что его рейтинг, т. е. авторитет, переваливал за 70% .  И ещё поднялся бы, если бы обуздал олигархов налогами на свердоходы и нашёл действенный механизм заставить их быть просто приличными людьми – прилично тратить деньги в приличном месте. Если бы Мюнхенскую речь подкрепил делами. Если бы доверил проблему Чечни (и Кавказа в целом) людям типа Кадырова, которые владеют «кавказским языком» и знают как разговаривать со «своими», признающими только железную руку. Если бы  Саакашвили сидел в следственной тюрьме  Цхинвала, а наши солдаты знакомились с красотами Тбилисо после генеральной уборки на военных базах Джорджии-2. Если бы прибалтов лишили российского рынка сбыта прибалтийской дряни в ответ на их отъявленное русофобство. Если бы начал решать с заинтересованными сторонами проблему Крыма. Если бы приступил к недвусмысленному решению проблемы соотечественников, как объекта стратегических интересов России. Если бы начал дорожное строительство. Если бы газовую сверхдержаву стал решительно спасать строительством просто развитой державы. Если бы не одного Абрамовича заставил поднять и содержать Чукотку (как довесок к футбольной команде), а каждому  Абрамовичу вручил по Чукотке. Если бы…

Заметьте,  народная поддержка Путина возрастала, когда он, в ответ на вызов, демонстрировал реальную (не на словах) силу. Ибо во всём мире, от первых фараонов до наших дней, всегда и везде уважали силу, как главный аргумент. Силовую реакцию в ответ на обстрел грузинами Цхинвала молва приписывает тоже Путину, что подтверждает: Медведев – это Путин сегодня. Хочется надеяться, что, учтя собственные ошибки-слабости,  Путин вернётся в Кремль «более авторитарным президентом». Вообще,  ротация в жёстком кругу единомышленников позволит любому «новому-старому» президенту не опасаться мести «ущемлённой» элиты, когда кончается властный срок того или иного лица на высшем государственном посту. Вот тогда и ожидаемые народом реформы пойдут быстро, эффективно.

Поскольку России уже не видать патриотической буржуазии XIX-начала XX в,  в основном, выходцев из крепостной среды, то  нынешних компрадоров, родства не помнящих, необходимо хотя бы научить уважать «правила игры» и знать своё место в специфическом русском мире. Нувориши потому массово и переселяются на Запад, что русский мир – не их мир по определению. Хотят они или не хотят того, он иначе развивался, чем соседние миры. Причин тому много. Одна из главнейших – христианско-православное сознание Иоанновского типа. Оно, в отличие от христианского сознания последователей св. Петра, не могло породить Кальвинизм, который, найдя единомышленника в иудействе (Кальвин: «Богоугоден успех»), и обеспечил успех капитализма,  как способа производства,  и, увы!,   духовную деградацию  через  попкультуру, во многом не совместимую с христианской моралью, с нравственностью вообще (что стоит, например возвеличивание  средствами СМИ и искусства «нетрадиционной ориентации»!  Там, придёт время, узаконят браки между людьми, прости Господи, и животными).

Как-то довелось услышать: «Россия до сих пор корчится в муках родовых». Разговор шёл о рождении у нас демократического общества.  Точнее было бы сказать «послеродовых», ибо уродец в виде демократии ельцинского типа уже ползает по России, оставляя следы.  Другую произвести она и не могла по той причине, что я изложил выше. А перестрадав Ельцинской (по справедливости Горбачёвско-Ельцинской), вряд ли захочет рожать второй раз. Не даром ведь имя первого плода (со всеми признаками выкидыша) – Демократия - переиначено народом в слово почти матёрное. Что-то есть в этой демократии такое гнилостное, что с добавлением одного только звука, «рь», она принимает отталкивающие запах и вкус.

Не надо сокрушаться  по поводу отсутствия в нашей истории  «развитого парламентаризма». Раз не было, значит, не был востребован. Представь себе такую ситуацию, разумеется, шаржированную:  крымский  хан, что ни  лето, из века в век идёт изгоном на Москву. На принятие экстренных мер по отражению набега буквально дни, а в Кремле вдруг (как в лучших домах Европы) завелась парламентская говорильня (притом, говорильня русская – цветистая и бесконечная), споры фракций, кого лучше на перехват Гиреям послать, воеводу Хворостинина или князя Воротынского, или сразу обоих. Уже и столица горит. А под сводами Грановитой палаты «лучшие люди» (бояре и дети боярские, представители купечества, посадские и черносошные) всё думу думают.

Ну, а если всерьёз,  в специфически российских условиях бытия  народные массы быстро осознали преимущества, для своей безопасности и благополучия, централизованной власти. И в  извечном противостоянии знати и монарха  всегда брали сторону последнего. Особенно на народный выбор повлияла 20-летняя «замятня» 1433-1453 гг. В её бедах простые люди справедливо усмотрели вину сторонников феодальных вольностей.  Иван III единоличным, успешным 43-летним правлением  мнение народа усилил. Ивана IV Грозного, рубившего головы боярам и  удельным князьям за действительное или мнимое растаскивание страны, чернь оправдывала.

В большинстве стран Западной Европы  (не во всех) народ безразлично смотрел на борьбу в верхах,  ибо мало что менялось в жизни при любом раскладе власти. Там борьба сторон походила на рыцарские турниры. После гуннов (IV-Vвв ), после победы над маврами под Пуатье (VII в.) Ц., С. и З. Европа не знала войн на истребление иной расой. Чингиз и Батый увязли  на Руси, Тамерлан повернул назад от приграничного Ельца, а там и артиллерия появилась и, пушки решили всё. На Британских островах, во Франции, в германских государствах феодальные войны закончились победами аристократической фронды. Победители  ограничили королевскую власть собственными (с дозированным допуском представителей других сословий) коллегиальными органами. В Англии такой орган получил название Парламент.  В тех условиях он себя оправдал. В условиях России  оправдывало себя единовластие. Так у нас вырабатывалась одна из основных черт национального характера – вера в сильного, мудрого начальника. Недаром именно  у русских появилась поговорка: у семи нянек дитя без присмотра.  Возможно, в период Семибоярщины (правление 7-и бояр в междуцарствие 1610-1612 гг),  едва не потерявшей своего дитя, сиречь страну. 

Продолжение следует...

 

Сергей Сокуров