Когда мы слышим слово «империя», прежде всего на ум приходят образы прошлого. Это понятие может показаться принадлежностью минувших эпох, давно ушедших в историю. Вместе с тем, сегодня это слово всё чаще возникает в связи с современными процессами, в первую очередь, с глобализацией. Речь идёт о построении некоей «глобальной империи».

В этой связи представляется интересным и необходимым выяснить, каковы сходства и отличия современной «империи» от «эталонов».
Первая ценность, которая вспоминается в связи с идеей империи – это государственность. Причём, речь идёт о стремлении к расширению границ и в большинстве случаев включении в них как можно большего числа народов. Здесь можно проследить некоторое сходство – глобальная «империя», хоть и является врагом национальных государств и представляет собой надгосударственную структуру, активно расширяет свои владения (или сферу влияния), переформатируя жизнь отдельных стран и народов. Но если приглядеться поближе, станет видно, что данное сходство носит чисто формальный характер. И различие следует искать опять же в ценностном поле. В случае с «классическими» империями чаще всего можно видеть народ (который называют государствообразующим), стоящий во главе строительства империи и, что главное, выдвигающий определённый политический проект, основанный на каких-либо ценностях, иными словами, наделённый особой миссией. В основе расширения империи лежит импульс экспансии, расширения границ своего универсума – то есть, мира, построенного по представляющимся идеальными принципам, опять же подчинённого каким-либо ценностям (Pax Romana, Pax Ottomanica т.д.). От вовлекаемых в этот универсум народов требуется согласие с новой властью, и нередко те, кто солидаризируются с выдвинутым проектом, получают возможность не только жить в границах империи, но и стать частью элиты. При этом они приобщаются к развитию (не только материальному, но в первую очередь духовному), выступающему в качестве важной ценности.

Збигнев Бжезинский, являющийся одним из архитекторов современного миропорядка, приводит примеры империй прошлого и описывает основания их власти. Например, интересен опыт Римской империи, господство которой опиралось на важную психологическую реальность. Слова "Civis Romanus sum" ("Я есть римский гражданин") были наивысшей самооценкой, источником гордости и тем, к чему стремились многие. Высокий статус римского гражданина, в итоге предоставлявшийся и лицам неримского происхождения, был выражением культурного превосходства, которое оправдывало чувство "особой миссии" империи. Эта реальность не только узаконивала римское правление, но и склоняла тех, кто подчинялся Риму, к ассимиляции и включению в имперскую структуру. То есть, власть утверждалась не только силой, но прежде всего чувством превосходства, делавшим её притягательной. Примерно то же можно сказать и о Китайской империи. Единство укреплялось, узаконивалось и поддерживалось сильным и глубоко укоренившимся чувством культурного превосходства, которое усиливалось конфуцианством с его упором на гармонию, иерархию и дисциплину. Китай - Небесная империя - рассматривался как центр Вселенной,за пределами которого жили только варвары. Быть китайцем означало быть культурным, и по этой причине остальной мир должен был относиться к Китаю с должным почтением. [1]

Нередко имперский период характеризуется религиозной легитимацией политической власти (собственно, сильная власть является ещё одной «имперской» ценностью).

Так, христианская политическая мысль, особенно в её восточном варианте, придаёт большое значение идее империи. Если на западе приоритет как церковной, так и светской власти был отдан папе (в связи с чем государственная власть долгое время воспринималась как нечто второстепенное и зависимое), то на востоке этот приоритет был в большей степени на стороне как раз государства. Неслучайно даже в Византии, где была сформулирована идея симфонии властей, решение церковных вопросов нередко зависело от светской власти. Если мы посмотрим, например, на историю Вселенских Соборов, то увидим, что на них часто присутствовал император и обязательно утверждал их постановления. То есть, он рассматривался как лицо, ответственное и за духовную жизнь своих подданных. Византийская традиция способствовала формированию склонности к сакрализации государства и власти. В основе политической идеологии Византийской империи лежала религиозная идея, впервые встречающаяся ещё в послании апостола Павла: «Но не придёт сын погибели, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» («удерживающий» – греч. «катехон»). Причём, идея «удерживающего» тесно связана с идеей тысячелетнего царства («хилиазм»). По сути, эта модель описывает «праведное царство» и его главу – «царствующего». В основу идеологии православной империи была положена мысль о том, что «ветхая реальность» на время поставлена под полный контроль церкви. Ещё раз отметим, что в качестве «катехона» признавали не главу церкви, а именно императора. Когда христианство становится государственной религией, границы церкви расширяются до границ империи, а фигура императора как бы освещает всё государство. Всё, что находится и происходит внутри границ православной империи, становится сакральным. Служение императору и государству воспринимается как служение Богу. Здесь восприятие главы государства чем-то напоминает древнюю традицию царей-жрецов, совмещавших обе функции. Кроме того, он находится в тесном контакте с иерархами церкви (светская и церковная власти образуют симфонию), что дополнительно освящает его деятельность. [4 С. 223, 225-226.] Сама же империя сравнивалась с иконой небесного царства, называлась сакральным пространством, где любое дело является служением Богу. [5] Впоследствии данная идея перешла к Российской империи (через знаменитую формулу «Москва – третий Рим»).

Нечто похожее можно видеть и в идее исламской государственности. Следует отметить, что ислам, построенный на жёсткой догматической доктрине, в качестве стержневой идеи выдвигает абсолютную покорность воле Аллаха, а также пророка, являвшегося его посланником на земле. Своего рода «наместником» пророка являлся халиф (султанов Османской империи, являвшихся также и халифами, называли «тенью Аллаха на земле»). Соответственно, здесь мы можем отметить сходство с описанной выше идеей христианской государственности: земное как олицетворение небесного, принцип единоличной власти и т.д. Показательно, что ведущим мотивом здесь является вовлечение в исламский мир (Дар аль-ислам), что предполагает принятие идеи. Из жизнеописания пророка Мухаммеда видно, что мусульмане не ставили перед собой цели не только перераспределять собственность, но и перераспределять власть от одних к другим. В частности, в его послании к гассанитскому правителю аль-Харису ибн Абу Шимару говорилось: «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного! От Мухаммада, посланника Аллаха - аль-Харису ибн Абу Шимару. Мир каждому, кто вступил на правильный путь, уверовал в Аллаха и признал Его. Призываю уверовать в Аллаха, у которого нет сотоварищей, и ты сохранишь свою власть». То есть, при условии, что человек принял Единобожие, отказался от идолопоклонства, никто не посягал ни на его собственность, ни на власть. [7] Неслучайно исламский халифат, как и христианские империи, а во многом и жёстче их, объединял под своей властью ранее крайне разрозненные народы, делая из них нечто монолитное, религиозно и политически единое. К слову, упомянутая Османская империя, также являющая собой пример исламской государственности, на пике своего развития выдвигала идеал справедливого мироустройства, выступая в роли защитницы и законодательницы - гаранта справедливости для всех народов, объединённых под её властью и сохраняющих верность ей, независимо от национальной и религиозной принадлежности. Кроме того, представители завоёванных народов получали возможность приобрести качественное образование и занимать высокие государственные посты. При этом столица империи рассматривалась как мировой центр, её правитель – как единственный император – властитель мира. [2]

Во всех случаях мы видим некую высшую идею, связанную с идеей империи, и принцип служения ей. Что же можно сказать о сегодняшней глобальной «империи»?

Сегодняшняя «империя» строит свою идеологию на принципах постмодерна, как ни парадоксально, всякую идеологию отрицающего. Постмодернистская культура принципиально плюралистична, принципиально не иерархична и, действительно допуская всё на индивидуальном уровне, не допускает никаких притязаний на всеобщую истину. Делёз и Гваттари сравнивали её с ризомой – запутанной корневой системой растения, где есть лишь эта сеть, внутри которой нет иерархии. Ризома противостоит линейным структурам (как бытийным, так и мыслительным), которым была привержена классическая европейская культура. В качестве одного из главных принципов ризомы философы выделяли множественность, отрицающую любое единство и являющуюся «игрой, подобной ткачеству» [3]. Стало быть, и культура, утверждаемая глобальной «империей», не несёт никаких идей и ценностей. Правда, это только на первый взгляд. То, что она не несёт никаких высших ценностей – это бесспорно. Однако, стоит современному человеку выйти из дома или же включить телевизор, как на него сразу же обрушится поток образов, призывающих к одному – к потреблению. «Купи», «попробуй», «испытай» - вот основное содержание этих призывов. Конечно, ни о каком превосходстве над сложившейся культурой отдельных народов здесь говорить не приходится, но в этом и заключается отличие.

Если мы попытаемся понять истоки сложившейся ситуации, то нам следует обратиться к рассмотрению движущей силы строительства новой «империи». Если в случае с «эталонными» примерами мы чаще всего говорили о каком-либо народе, в лице своей элиты выдвигающем определённый политический проект, ориентированный на высшие ценности, то здесь «объединяющей» силой является совсем иное образование – так называемые транснациональные корпорации. Именно они являются основным «двигателем» глобализации, и именно их интересам она отвечает. Неслучайно одним из основных её инструментов является Всемирная торговая организация – в названии уже обозначена основная цель. Главная ценность этих корпораций, естественно, прибыль, именно она и утверждается различными средствами.

Одним из таких средств являются медиа. Если «классические» империи несли завоёванным народам более высокую культуру, то новая «империя» приносит культуру массовую. Ничего удивительного в этом нет. В этой связи крайне показательным представляется история возникновения транснациональных медиакорпораций. Им предшествовала интернационализация экономики и возникновение транснациональных корпораций, работающих в иных секторах производства. Оставим эту историю за рамками нашей статьи. Отметим только, что в конечном счёте это привело к тому, что ни одно государство уже не способно эффективно и самостоятельно управлять своим развитием, поскольку экономические события, происходящие в других частях мира, оказывают на нее глубокое воздействие. Вместе с интернационализацией экономики в странах Запада стала наблюдаться тенденция объединения медийных корпораций с крупными компаниями, действующими вне информационной индустрии. Переплетение их собственности стало причиной образования гигантских медиа-концернов, тесно связанных с иными сферами бизнеса. Транснациональным корпорациям медиа были нужны, во-первых, поскольку для потребителей привычнее покупать всемирно признанную продукцию, а не ту, что предназначена для отдельно взятого национального рынка – следовательно, чтобы обеспечить «узнаваемость» своей продукции во всём мире нужны не менее глобальные каналы для рекламы; во-вторых (и это, может быть, главное), по каналам медиа утверждается привлекательность «потребительского» образа жизни и новая ценностная система, обеспечивающая всё тем же корпорациям успех на рынке. [6]

Если «классической» империи были нужны люди, готовые служить ей, мотивированные высшей идеей, то новой «империи» нужны потребители и рабочая сила. Не будем строить футурологических прогнозов, но можно предположить, что этой самой рабочей силы необходимо ровно столько, сколько нужно для обеспечения производственного процесса и для того, чтобы она не стала опасна самой «империи». Концепция «золотого миллиарда» известна, потому нет необходимости пересказывать её на этих страницах, однако следует отметить, что если он характеризуется высокими стандартами потребления, то нужны и те, кто это потребление будет обеспечивать – и ровно в достаточном для этого количестве. Очевидно также и то, что эта «обеспечивающая часть человечества» никогда не будет соответствовать тем же стандартам – и по причине ограниченности ресурсов, и по причине того, что в противном случае у них не будет мотива производить айфоны, обслуживать нефтепроводы и т.д. Однако, для них будет в должном объёме производиться упомянутый «масскульт», создающий иллюзорную виртуальную реальность. Но всё это уже другая тема, выходящая за рамки нашего исследования, потому остановимся на этом схематичном описании тенденции.

Зато в контексте нашей темы важно подчеркнуть, что глобальная «империя», в отличие от классических, по сути отрицает ценность развития. Если в узком контексте создания новых технологий для производства новых товаров потребления оно ещё возможно и даже приветствуется, то все обозначенные тенденции абсолютно исключают развитие культурное. Собственно, человек, даже принадлежащий к элите, редуцируется до функции потребителя, для чего основные моральные категории и ценности также претерпевают изменения. Если «классическим» империям был нужен человек, готовый служить высшей цели, а стало быть, во многом преодолевший «материальное притяжение», то сегодняшней «империи» нужен человек (а правильнее сказать – постчеловек), стремящийся потворствовать своим желаниям, причём выраженным преимущественно в материальном эквиваленте. Неслучайно мы слышим, что целью образования должно стать воспитание «квалифицированного потребителя» - в отличие от прежней системы образования, направленной на формирование личности, ответственной и творческой, способной к созиданию, к критической оценке окружающей действительности и к её корректировке. В контексте всего сказанного становится понятной и трансформация ценности свободы от уходящей корнями в религиозную идею «свободе для» к «свободе от» - от всевозможных ограничений.

Таким образом, мы приходим к выводу, что сегодня наблюдается трансформация имперской идеи к идее «антиимперии» - имеющей формальные сходства с первой, но построенной на абсолютно противоположных ценностях. Однако, завершая наше несколько пространное эссе, следует отметить, что в обществе всё ещё наблюдается запрос на высшие смыслы, что подтверждается многими исследованиями, в том числе и проведёнными автором этих строк [8]. Следовательно, можно говорить, что в общественном сознании идёт противостояние идей империи и антиимперии, от исхода которого зависит путь развития, по которому пойдёт мир в ближайшее время.

[1] – Бжезинский З. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М.: Междунар. отношения, 1998. // http://www.lib.ru/POLITOLOG/AMERICA/bzhezinskij.txt
[2] – Подробнее – см. Гудвин Д. Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов. М., 2013.
[3] - Делез Ж., Гваттари Ф. Ризома. 1976. // http://www.situation.ru/app/j_art_1023.htm
[4] - Дугин А. Г. Философия политики. – М.: Арктогея, 2004.
[5] - Подробнее об идее христианской империи см. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М.: Айрис-Пресс, 2006.
[6] – Туманов Д.В. Современные зарубежные СМИ. Лекция «Экономика средств массовой информации». Казань, 2002. // http://kpfu.ru/publication?p_id=12031
[7] – Харун Сидорян. Лекции по исламским политическим учениям и движениям. (2006 год)/ Лекция №1 "Цели политики в Исламе" // http://v-sidorov.livejournal.com/273663.html
[8] - например, исследование медиаобразов российской власти, частично изложенное в работе «Медиаобраз в СМИ: от поляризации к диалогу» // Media and Mass Communication: Media & Value Prioritetes. С. 229-238 [Электронный ресурс]. См.: http://www.scientific-publications.net/download/media-and-mass-communication-2012.pdf