Жан Кокто как-то сказал, что история — это правда, которая превращается в ложь, а мифы — ложь, которая превращается в правду. Мы же, снова и снова пытаясь построить новый прекрасный и справедливый мир, в очередной раз сооружаем вокруг себя бастионы лжи.

После обретения независимости дату гибели студентов под Крутами отмечали националистические и правые организации — УНА-УНСО, СУМ, ОУН, Рух. С вступлением в должность президента Виктора Ющенко ее стали отмечать на государственном уровне. А 25 августа 2006 г. в рамках празднования Дня Независимости на станции Круты под Нежином Виктор Андреевич торжественно открыл Мемориал памяти героям Крут. По словам Ющенко, это историческое событие.

«Бой под Крутами является сильным историческим уроком, из которого можно сделать не один вывод, как побеждать, как утверждать украинскую государственность», — сказал президент, выступая на церемонии открытия памятника.

Большая часть его выступления была посвящена тому, что это, дескать, является очередным этапом примирения, поскольку главный спонсор возведения мемориала — представитель Юго-Восточного региона (с которого и двигались на Киев большевицкие части), председатель совета директоров корпорации «Индустриальный союз Донбасса» Сергей Тарута.

Выступая после Ющенко на церемонии открытия, Тарута сказал, что таким образом «восстановлена историческая справедливость, ведь события под Крутами — это своеобразная установка для тех, кто живет и будет жить». И добавил, что «за независимость стоит не только бороться, но и отдавать жизнь».

Вот только интересно, если, не дай Бог, у Украины снова наступит такой критический момент, представители нынешней украинской элиты со своими семьями, воодушевленные красивыми лозунгами, будут «отдавать жизнь» или же последуют примеру лидеров Центральной Рады, которые, когда студенты проливали под Крутами кровь, удрали из Киева в удобных вагонах?

Говоря о примирении, надо отдать долг памяти всем жертвам гражданской войны, независимо от того, на какой стороне они воевали. И на государственном уровне почтить память рабочих киевского завода «Арсенал», восставших против ЦР (тоже украинцев). Их уничтожили немногие боеспособные курени, составленные из бывших галицких стрелков под руководством Коновальца, Мельника, Сушко, и «вольные казаки» Ковенко.

«Несмотря на поистине героическую оборону, которая продолжалась почти неделю, — пишет историк С. Кульчицкий, а его не заподозришь в симпатиях к большевикам, — арсенальцы вынуждены были прекратить сопротивление» («Высокий Замок», 28.01. 1997 г.). В донесениях петлюровцев, прорвавшихся на территорию завода, значилось, что были «переколоты штыками» и расстреляны 300 рабочих.

С марта 1918 г. с легкой руки великого мифотворца Михаила Грушевского пошел гулять миф о 300 украинских спартанцах, отдавших юные жизни за установление украинской независимости. Мол, два дня триста киевских студентов и школьников, имея всего по три обоймы патронов, сражались с шеститысячной армией Муравьева, уничтожили четверть его армии и все полегли. (Тут хотелось бы задать вопрос: а где могилы полутора тысяч уничтоженных студентами большевиков?)

Своей жертвой они задержали большевицкую армию, предоставив возможность эвакуироваться руководству Центральной Рады и успеть подписать с германской армией сепаратный мир в Брест-Литовске, которым Германия даровала Украине независимость от Советской России.

«Легенда, що її треба здати до архіву»

Каков же контекст этих не столь далеких от нас событий? Сегодня школьникам и студентам рассказывают, что «воплощая многовековое стремление украинского народа к независимости», в 1917-м вдруг возникла молодая Украинская держава. Трансформируясь в те или иные формы правления, она просуществовала до 1920 г. и была уничтожена вооруженными до зубов «ордами русских большевиков».

Это давно уже опровергли объективные историки. Так, авторитетный в кругах диаспоры историк И. Лысяк-Рудницкий писал: «Легенда, що її треба здати до архіву, це казка про «надчисленні полчища» ворогів, що під їх ударами буцімто завалилася українська державність. У дійсності інтервенційні московські армії під час першої та другої навали (зими 1917—18 рр. та 1918—19 рр.) були відносно малі. Кремль до літа 1919 року не диспонував великою регулярною армією. Совєтська експансія була здатна поширюватися на ті країни, що їх їхнє власне безголів'я робило з них легку здобич».

Время Первой мировой и гражданской войн. Происходит распад государственности Российской империи. На ее осколках возникают десятки квазигосударственных образований. Только на территории Украины с десяток. Киев не был постоянно столицей Украинского государства, а словно село из фильма «Свадьба в Малиновке», все время переходил из рук в руки.

О тех временах выдающийся русский писатель, киевлянин Михаил Булгаков в рассказе «Киев-город» писал: «Можно сказать одно: по счету киевлян у них было 18 переворотов. Некоторые из теплушечных мемуаристов насчитали их 12; я точно могу сообщить, что их было 14, причем 10 из них я лично пережил. В Киеве не было только греков. Не попали они в Киев случайно, потому что умное начальство их спешно увело из Одессы».

ЦР в 1917 г. являлась полномочным представителем Временного правительства в Украине. Но, по воспоминаниям Дорошенко («Война и революция на Украине»), вместо того чтобы заниматься государственным управлением, «Генеральный секретариат продолжал оставаться оторванным от страны, изображая из себя нечто вроде наблюдательного или совещательного органа. Никто из секретарей не показывался нигде, кроме Киева, а в Киеве их энергия уходила на политику в Центральной Раде... Но всю вину за то, что автономное правительство никак не могло наладить дела и действительно взять бразды правления в руки, сваливали на Временное правительство».

После того как Временное правительство рухнуло, а «в Петрограде разразилась так называемая Октябрьская революция, Украине не осталось ничего иного, как отделиться от большевистской России и начать устраивать свою судьбу совершенно самостоятельно». Не правда ли, поразительно напоминает события, происходившие в Украине после августовского путча ГКЧП в 1991 г.?

7 ноября 1917 г. провозгласили создание Украинской Народной Республики. Несмотря на объявленное еще в начале декабря 1917 г. состояние войны — ленинский «Манифест к украинскому народу с ультимативными требованиями к Украинской раде» и отрицательный ответ на него ЦР, конфликт пытались некоторое время разрешить дипломатическими методами. Но после I Всеукраинского съезда советов в Харькове 11—12 декабря 1917 г. потенциал сторонников социалистической революции в Украине стал возрастать.

Обратимся снова к воспоминаниям Дорошенко: «Как только Центральная Рада пошла на разрыв с большевиками, участь ее была предрешена. Увлеченная успехами национального движения, опьяненная легкими победами над бессильным Временным правительством, украинская социалистическая демократия не хотела допустить к делу государственного и социально-экономического строительства тех, кого она называла «панами» и «москалями», ибо не хотела делиться с ними властью и руководящим положением; конечно, не хотела она делиться и с претендентами на возглавление революции — с большевиками... Поманив крестьянство своими обещаниями, разжигая классовую рознь, раззадоривши худшие инстинкты и аппетиты, Центральная Рада остановилась и стала отставать от того, что уже осуществили у себя большевики, — и влияние ее мгновенно исчезло. В решительную минуту, когда большевики нажали извне и изнутри, оказалось, что за Центральной Радой никто в сущности уже не стоит...»

В январе 1918 г. пятитысячный отряд войск Центральной Рады сдал Полтаву Михаилу Муравьеву без боя. Часть солдат влилась впоследствии в «Красное казачество» Примакова. В отряд самого Муравьева входили не «московские орды», а красногвардейцы Харькова, красные казаки Примакова, донецкие красногвардейцы Жлобы, екатеринославские, донецкие и московские рабочие под руководством Егорова (чуть больше 1200 воинов).

«...негайно прийти

на підмогу своєму краєві і народові»

В конце 1917 г. — начале 1918 г. ЦР катастрофически теряла поддержку, а деморализованные военные части просто разбегались. Винниченко в «Відродженні нації» писал: «Єдиною активною мілітарною нашою силою була наша інтелігентна молодь і частина національно-свідомого робітництва, яке гаряче стояло за українську державність, розуміючи за нами ту державність так само, як і ми її розуміли...» Вот и оказалось, что в условиях всеобщей растерянности и паники способными на самоотверженные действия оказались только студенты.

5 января 1918 г. на собрании учащихся младших курсов Киевского университета св. Владимира, созванном по инициативе студентов-галичан, было принято решение приступить к созданию студенческого Куреня Сечевых Стрельцов. К формированию «под угрозой бойкота и исключения из украинской студенческой семьи должны приступить все студенты-украинцы». В состав куреня также были привлечены ученики двух старших классов 2-й украинской гимназии им. Кирилло-Мефодиевского братства.

Руководство ЦР знало о порыве студентов и даже идейно поддержало и стимулировало его. Так, 11 января 1918 г. газета «Нова Рада» опубликовала обращение «До українського студентства», в котором призывала «студентів-українців усіх вищих шкіл негайно прийти на підмогу своєму краєві і народові, одностайно ставши під прапор борців за волю України проти напасників, які хотять придушити все, що здобуто нами довгою, тяжкою, героїчною працею. Треба за всяку ціну спинити той похід, який може призвести Україну до страшної руїни і довговічного занепаду. Хай кожен студент-українець пам'ятає, що в цей час злочинно бути байдужим... Сміливо ж, дорогі товариші, довбаймо нашу скелю і йдімо віддати, може, останню послугу тій великій будові, яку ми ж самі будували — Українській державі!»

И призывала студентов записываться в «Курінь Січових Стрільців». А в IV Универсале Центральной Рады было сказано: «Всі товариші, що вписались в курінь, повинні негайно явитись в казарму куреня (Печерськ, Московська вул., Костянтинівська військ. школа)».

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их — буквально на убой — навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих... Путь на Киев был теперь совершенно открыт» (Дорошенко, «Война и революция на Украине»).

Что касается количества погибших, то, кроме мифических «трехсот спартанцев» Грушевского, назывались разные цифры. Так, Дорошенко приводит поименный список погибших 11 студентов, хотя и говорит, что несколько их погибли раньше, кроме того, были расстреляны 27 пленных, которые входили в разведывательную роту, отошедшую к Крутам, когда станцией уже овладели красные. В 1958 г. в Мюнхене и Нью-Йорке в издательстве «Шлях молоді» были напечатаны результаты 40-летнего исследования С. Збаражского «Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 — 29 січня 1956». В списке пофамильно названы 18 человек.

Остается добавить, что источником легенды о двух днях ожесточенного сопротивления оказался... сам Муравьев. Стремясь показать и приукрасить собственные заслуги в единственном бою, который пришлось ему дать на пути к Киеву, он в донесении главнокомандующему войсками на юге России В. Антонову-Овсиенко написал: «После двухдневного боя первая революционная армия Егорова при поддержке второй армии Берзина возле ст. Круты разбила контрреволюционные войска Рады, руководимые самим Петлюрой».

Еврейские погромы

как месть большевикам

26 января (по старому стилю) Киев занял отряд Муравьева. Накануне (с 15 по 26 января) продолжалась бомбардировка города. Владимир Винниченко в «Відродженні нації» вспоминает: «А гармати ті були наші власні, не з Москви привезені, належали вони нашим українським військовим частинам. І більшість більшовицького війська складалася із наших же вояків...»

Известный киевский адвокат А.Гольденвейзер в своих мемуарах «Из киевских воспоминаний» пишет: «Тогда мы в первый раз увидели, что в гражданской войне в момент перехода власти обе борющиеся стороны одинаково враждебны и одинаково опасны для населения... На этот раз уходили украинцы, и они покидали Киев не так, как оставляют свой родной город и столицу, а как эвакуируют завоеванную территорию».

Но вскоре немцы выбили большевиков из Киева, принеся на своих плечах и Центральную Раду. Журналист газеты «Киевская мысль» С.Сумский в книге «Одиннадцать переворотов (Гражданская война в Киеве)» вспоминал: «Вслед за немцами появились на улице верховые отряды. На лошадях сидели люди точно из малороссийской оперетки: какие-то пестрые шаровары, закрученные усы и длинные болтающиеся оселедцы... Было что-то нездоровое во всем этом гайдамачестве, и оно было бы смешно и безвкусно, как всегда смешна и безвкусна бывает провинциальная оперетка, играющая для сбора «Короля Лира», если бы у персонажей этой оперетки не было настоящих винтовок, настоящей — не театральной — ненависти и злобы, продукта того разложения и опустошения, которые приносит с собой гражданская война.

Немцы устраивались, а гайдамаки захватили Михайловский монастырь, где кутили, веселились, судили и казнили. Впервые показался предвестник того страшного истребления еврейского народа, которое потом в течение двух лет сопутствовало всякому украинскому движению и мятежу. Гайдамаки хватали на улицах евреев, уводили их с собой в Михайловский монастырь и там убивали. Газеты пестрели траурными объявлениями, кончавшимися стереотипной фразой: «зверски убит в Михайловском монастыре». В центре города производилась расправа, и жители боялись близко подходить к монастырю. Напротив, в Софийском соборе служились торжественные молебны об освобождении Киева, а в ворота монастыря таскали за бороды кричавших в смертельном страхе евреев».

Далее Сумский пишет, что «в последовавшей затем резне повинны в полной мере и несут за это полную моральную, если не юридическую ответственность, руководители и вожди «украинского освободительного движения. Они сделали резню орудием своего «освобождения». В качестве примера он приводит напечатанную на второй день после прихода немцев в газете «Нова Рада» при участии «гуманнейшего С. А. Ефремова» статью: «Над населением, его культурой, церквями измываются евреи. Во время боев жители-евреи подают сигналы Красной армии и занимаются шпионством. А когда наши части вынуждены были отступать, то евреи из окон и дверей стреляли им в спину».

Сегодня в обильно издающихся националистических газетах на щит подымаются те же «вожди», виновными во всех проблемах украинского народа снова объявляются «инородцы». Мы действительно плохо знаем свою историю, если в который раз хотим наступить на одни и те же грабли.

А инициаторам создания мемориала хотела бы напомнить: если они считают себя христианами, то, может, лучше вместо создания очередного политического капища следовало бы восстановить на Лукьяновском кладбище могилу юных студентов. Они стали жертвами политических демагогов, но их помыслы и порывы были чисты.  

Мирослава Бердник