«С Мюзамом я познакомился у Эрнста Никиша, которого я часто навещал. Кажется, Толлер также присутствовал в тот вечер. Они знали друг друга со времен мюнхенской Советской Республики, которая со стороны левых была такой же бессмыслицей, как позднее со стороны правых капповский путч. Мы оживленно беседовали, Мюзам проводил меня домой. Он был представителем богемы типа Петера Хилле, оторванным от жизни анархистом, путанным и по-детски добродушным (…). Он неистово говорил в развевающемся пальто, почти крича на меня, так что прохожие оглядывались на редкостного типа, который напоминал большую беспомощную птицу. Мы обменялись несколькими письмами незадолго до его ареста; вскоре о его судьбе просочились ужасные слухи» (1)

 Это описание своей первой встречи с Эрихом Мюзамом (1878-1934), которая состоялась в 1930 году, Эрнст Юнгер (1895-1998) приводит в записи от 24 августа 1945 года в своем дневнике. Это отношения, которые представляются необычными, почти невероятными: левак-анархист Эрих Мюзам и консервативно настроенный писатель и энтомолог Эрнст Юнгер, вокруг личности которого до сих пор идут споры. 

 Трудный поиск следов 

Эрих Мюзам родился в 1878 году в Берлине, но вырос в Любеке. После того как он там опубликовал в одной газете СДПГ критическую заметку о директоре своей школы, он был выгнан за «социалистические происки» из школы и начал учиться на аптекаря. В 1900 году Мюзам переехал в Берлин, где присоединился к Новому обществу братьев Генриха и Юлиуса Харта, вошел в среду литературной богемы и подружился с Густавом Ландауэром. С 1902 года в Фридрихсхагене он работал на анархическую газету «Армер Тойфель», пока в 1904 г. не настали годы его странствий по Европе. Наконец, дорога привела Мюзама в Мюнхен, где он осел с 1909 года. В 1918 году он сыграл одну из ведущих ролей в основании мюнхенской Советской Республики и после ее разгрома оказался в заключении, где пробыл до конца 1924 года. Впоследствии Мюзам вновь переехал в Берлин и издавал там ежемесячный журнал «Фаналь». Арестованный в 1933 году штурмовиками СА, он был убит в 1934 году после ужасных истязаний в концлагере Ораниенбург.

Эрнст Юнгер родился в 1895 году в Гейдельберге. Как и большинство его поколения, в 1914 году он пошел на войну добровольцем. Он был неоднократно ранен и получал награды. Больше, чем это, на него оказала влияние «битва материалов» на фронте, которую он переосмыслил в книгах, таких как «В стальных грозах» (1920). При этом бросается в глаза: с одной стороны, спокойное описание ужасов, с другой, воодушевление, вызванное боевыми действиями. Подобный стиль, также как и сотрудничество в националистических и воинствующих группировках и изданиях принесло ему репутацию враждебного демократии реакционера и певца войны. При этом молодой Юнгер, как и многие из его поколения, был кем-то, кто изменился сперва под влиянием войны и кто был ищущим: «Моей картине мира присуща совершенно не та уверенность, которая возможна при неуверенности, что окружает нас с годами», - писал он о своих военных впечатлениях в книге «Борьба как внутреннее переживание» (1922). В середине 20-х годов он начал изучать философию и зоологию, но в 1926 году прервал обучение и с того времени жил писательским трудом — с перерывом на военную службу в годы второй мировой войны, которую он среди прочего проходил при штабе военного командования в Берлине. В 1944 году, после неудавшегося покушения на Гитлера, Юнгер был уволен из армии. Автор многочисленных книг, дневников и эссе умер в 1998 году в возрасте 103 лет.

К сожалению, письма Мюзама Юнгеру были уничтожены — при каких условиях это произошло, будет описано позднее. Поэтому невозможно ничего сказать об их содержании. Кроме несколько более подробной записи за 1945 год в дневниках Юнгера можно встретить только несколько коротких упоминаний о Мюзаме. В записи от 10 сентября 1943 года он писал о Мюзаме, что тот «испытывал ко мне детскую симпатию» и что его «ужасным образом убили». В конце находится оценка личности Мюзама: «Он был одним из самых лучших и самых добродушных людей, которых я встречал» (2). Коротко Юнгер упоминает его еще в записях от 20 октября 1972 года и 20 мая 1980 года (3). 19 ноября 1989 года Юнгер замечает: «Ганс Юрген Фрх. фон дер Вензе (1894-1955). Читаю в его дневниках заметки о Ноябрьской революции 1918 года и последующих за ней событиях вплоть до разгрома мюнхенской Советской Республики; они заставляют меня вспомнить о разговорах с участием Никиша, Толлера и Мюзама» (4). Мюзам, напротив, ни в своих воспоминаниях, ни в письмах не упоминает о своих отношениях с Юнгером. О знакомстве с ним извещает только запись в ежедневнике за 1930 год: «15.1. Встреча с Эрнстом Юнгером у Рудольфа Шлихтера» (5). Причина отсутствия упоминаний об отношениях с Юнгером, возможно, заключается в том, что эти отношения не были тесными, и Мюзам не придавал им особого значения, что неудивительно вследствие различия мировоззрения обоих. Но все же им это явно не мешало вести разговоры друг с другом. Больше информации мог бы дать архив Мюзама, но он большей частью уничтожен. Криса Хирте, биографа Мюзама и знатока его творчества, эти отношения не удивляют. Во-первых, в своем журнале «Фанал» Мюзам обстоятельно занимался литературой, посвященной войне, а Юнгер был одним из самых важных представителей этой литературы. Во-вторых, Мюзам придавал большую ценность контактам во всех группировках и тесно общался с их участниками, в особенности охотно с выдающимися современниками, к которым в ту пору уже принадлежал Юнгер. Среди знакомых Мюзама многие, согласно Хирте, происходили из буржуазного лагеря. Идеологических барьеров для анархиста Мюзама явно не существовало. В скудных сообщениях Юнгера о контактах с ним поражает благожелательный тон, с которым он пишет о «фридрихсхагенце» Мюзаме. Поэтому является весьма интересным показать тот климат, в котором были возможны встречи левых и правых интеллектуалов. Едва ли можно отказаться и от анализа соответствующих текстов Юнгера, которые были названы, как и от более глубокого анализа националистических течений, которые играли свою роль в этих отношениях, насчет которых существует исчерпывающая литература. 

 Никиш как связующее звено в отношениях 

Как дается понять в дневнике Юнгера, Эрнст Никиш (1889-1967) играл роль связующего звена в этих необычных отношениях. Никиш родился в Силезии и был сыном мастера-забойщика. В молодости наряду с классиками он читал произведения модернистов, таких как Герхард Гауптман, Генрик Ибсен, Франк Ведекинд и Макс Гальбе. Вместе с Густавом Ландауэром он познакомился с Эрихом Мюзамом в 1918 году во время существования Советской Республики в Мюнхене, в установлении которой все трое принимали активное участие. Никиш описывает Мюзама в это время как темпераментного, остроумного человека, «хорошего парня, но настолько ярко выраженного представителя литературной богемы, что никто не мог представить его занимающим важную должность» (6). Последнее замечание относится к попытке Мюзама предложить самого себя на пост народного уполномоченного по иностранным делам. Ландауэр был, по мнению Никиша, «выдающейся в духовном плане личностью» (7), исключительным и богатым идеями оратором (8). Их сотрудничество сошло на нет с уходом Никиша с поста председателя Центрального совета Советов рабочих, крестьян и солдат Баварии. Несмотря на это он подписал обращение в пользу находившегося с 1919 года в заключении Мюзама, который нуждался во врачебной помощи. Вскоре оба встретились вместе вновь — в заключении в крепости. Там, среди заключенных, Мюзам затеял забастовку, во время которой остатки еды выбрасывались в коридоры. Никиш, который опасался негативного освещения этой акции в прессе ввиду недостатка продуктов питания в стране в это время, прервал забастовку и на третий день с помощью других заключенных убирал в коридорах (9). «Мюзам не мог скрыть свое возмущение штрейкбрехерами» и в своих дневниках называл Никиша и его окружение презрительно «интеллигентишками» (10).

После своего освобождения Никиш работал в школе, был депутатом ландтага от СДПГ и в ноябре 1922 года переехал в Берлин в связи с приглашением войти в состав главного правления Немецкого союза рабочих-текстильщиков, но в 1926 году из-за конфликта с СДПГ вышел из профсоюза и уехал в Дрезден. Там он присоединился к Старой Социал-демократической партии (ASP) и стал издавать журнал «Видерштанд. Блеттер фюр социалистише унд национал-революционере политик».

Благодаря издательской деятельности и членству в ASP Мюзам все больше завязывал контактов с кругами бюндиш, с реакционными группировками, например, с Младогерманским орденом, с кончерваторами, в том числе с бывшим членом студенческой корпорации Фридрихом Хильшером, который получил степень доктора, защитившись по теме «Ницше и правая идеология» и позднее стал проявлять расплывчатые социал-революционные и националистические тенденции. Также Никиш познакомился с буржуазными интеллектуалами, как, например, с Фридрихом Георгом Юнгером, братом Эрнста Юнгера (11).

С братьями Юнгерами Никиш встретился благодаря философу Альфреду Боймлеру, который был одновременно членом Боевого союза за немецкую культуру Альфреда Розенберга. Боймлер превозносил Эрнста Юнгера как человека, «который в полной мере осознал технические тенденции времени» и порвал с отсталой бюргерской средой (12). Пожалуй, это был повод, чтобы привлечь Юнгера в 1926 году к сотрудничеству в «Видерштанд», как это явствуется из письма Эрнста Юнгера своему брату (13). В 1927 году выходит первая статья. Осенью того же года, как сообщает в своих воспоминаниях Никиш, он совершил вместе с Боймлером поездку в Берлин, где тот побудил его посетить Юнгера. Юнгер дружелюбно принял обоих в своей квартире вблизи от Варшавского моста. «Мы пили кофе и беседовали о политических событиях того дня», - вспоминал Никиш (14). Кажется, он напутал с годом, так как Боймлер с Юнгерами познакомился только в 1928 году и письма датируются только с этого года. (15). Но вне зависимости, был ли это 1927 год или 1928 год, после этой первой встречи дружеское общение получило развитие в любом случае, о чем сообщает Никиш, при случае Юнгер писал для «Видерштанд» статьи, и когда Никиш вновь приезжал в Берлин, оба встречались на дискуссии в кружке «новых националистов» с издателем Эрнстом Ровольтом или у Никиша дома. Во время одного из таких визитов Юнгер и познакомился с Мюзамом. 

 Юнгер в Берлине 

Около шести лет, с 1927 до 1933 года, Эрнст Юнгер жил в Берлине. После своих книг о первой мировой войне он стал надеждой и выразителем взглядов противников Веймарской республики в правом спектре. Объединенные под названием «новый национализм» группировки единодушно выступали за нацию и мощное в военном отношении государство. Но все же Юнгер быстро начал рвать с радикальными воинствующими кругами. И как ранее до него молодые интеллектуалы на рубеже веков, Юнгер окунулся в бурную жизнь столицы. Он пытался подражать образу жизни богемы, проживал в меблированных комнатах, бродил ночами по улицам, записывал свои наблюдения, принимал участие в пивных празднествах. Юнгер искал контактов с представителями течений всех оттенков, с националистами и правыми, например, с Фридрихом Хильшером и Отто Штрассером, с левыми, такими как Бертольд Брехт, Эрих Мюзам, Эрнст Толлер и Рудольф Шлихтер, который написал портреты Юнгера в 1929 и 1937 году (16). Художник и писатель Рудольф Шлихтер (1890-1955), у которого Мюзам, как становится ясным из его ежедневника, также встречался с Юнгером, в начале 20-х годов вызвал скандал своей подвешенной к потолку скульптурой «прусского архангела» в униформе и с головой свиньи. Примерно в 1927 году художник-коммунист, известный как точный отобразитель жизни берлинского полусвета, подружился среди прочего с Георгом Гросцом и Бертольдом Брехтом. Благодаря знакомству со своей будущей женой фрау Шпиди Шлихтер, однако, обратился к католицизму и национализму. В это время он также познакомился с Юнгером, который очень оценил его как художника. Первая встреча произошла, вероятно, у издателя Ровольта, который как замечал Юнгер, «находил удовольствие в том, чтобы изготовлять пиротехнические смеси, особенно на свои дни рождения» (17). 

 Диалог левых и правых 

Веймарской эпохе было присуще дикое смешение левых и правых групп, союзов, интеллектуальных кружков и сборных движений, которые действовали реже в рамках твердых организационных форм или местных объединений. В большинстве случаев речь шла о сотрудниках журнала, которые группировались вокруг издания. Действующими лицами часто выступали молодые, недовольные участники войны, которые искали новых ориентиров, «нового политического примера национального самосознания» - по ту сторону партийных распрей (18). Военное поколение, это те, кто родились в 1890-1905 годах, подвергало критике и боролось с идеями либерализма и системы партий. Они ставили во главу угла принадлежность к кажущейся почти мистической нации, но отмежевывались от представлений о нации в духе патриотизма. Что подвигало «правые» течения, которые объединялись под названиями вроде «национал-революционеров», к общему образу действия? Юрген Даниэль на заседании Евангелической академии в Берлине в 1990 году, посвященному так называемому кружку «Гегнер», назвал три существенных стимула. Во-первых, деятельность понималась как реакция на процессы модернизации и на осознание того, что следует присоединиться к массовому движению. Правда, представители национализма чаще всего были одиночками и гордились тем, что находятся в изоляции. Прямо-таки с презрением они отвергали возможность использовать крупные политические течения. Они видели себя в оппозиции, как индивидуалисты, и считали, что они придают термину «консерватизм» новое значение. Во-вторых, на эти движения наложили свой отпечаток «общее переживание — война» и связанные с революцией послевоенные противоречия, также как «невозможность социальной интеграции в чуждый для них буржуазный мир». В-третьих, наконец, проблемное национальное и социальное положение Германии после 1918 года подвигало к участию в политике, связанному с неприятием собственного буржуазного происхождения — как раз именно в этом последнем пункте обнаруживается поразительное сходство с «поэтами из Фридрихсхагена» и мотивами их поведения на рубеже веков. Национальная проблематика создавала общую крышу для часто противоположных течений. Ударение делалось на природу «движения», в чести было «соединение национализма и социализма», в котором рабочий класс должен был стать историческим козырем в рамках всеобъемлющих общественных изменений. «Правые» и «левые» находили консенсус в неприятии западного империализма, чьим главным символом для них был Версальский договор (19). Но, в отличие от марксистов национал-революционеры и в особенности их национал-большевистское крыло объявляли себя приверженцами идей нации и государства (20).

В сфере внешней политики представители этих течений выражали свое расположение к не принимавшему участие в подготовке Версальского договора Советскому Союзу, что находило свое отражение в часто расплывчатых изъявлениях симпатии и разъяснениях. Так Юнгер воспользовался приглашениями «Общества по изучению советской плановой экономики». Результатом стал его вышедший в 1932 году теоретический труд «Рабочий», вызвавший непонимание в правом лагере и жаркие споры.

Обмен и контракты между лагерями не были редкостью. В дискуссионных клубах всех видов встречались коммунисты (как приемлющие курс руководства КПГ, так и нет), социалистические и консервативные интеллектуалы, национал-социалисты, как сторонники НСДАП, так и противники. При всех различиях, даже ненависти в отношениях между флангами, их объединял эмоциональный и идейный радикализм.

На этом фоне и следует рассматривать контакты между Юнгером и Мюзамом. По мнению биографа Юнгера Хаймо Швилька, национал-революционный автор чувствовал принадлежность к людям, которые ставят под сомнение господствующие отношения и стремятся к радикальным действиям, чтобы вырваться из ограниченной сферы буржуазного. Также Юнгер рано ощутил этот порыв, когда юношей вступил в Иностранный легион, «ранним, инстинктивным протестом против механики времени» назовет он позднее этот шаг. Больше связанное с самоанализом переосмысление этого первого побега годами в виде неопубликованной рукописи лежало в его письменном столе. Эта рукопись носила показательное заглавие «Последнее сентиментальное путешествие или школа анархии» (21) и была опубликована в 1936 году под заглавием «Африканские игры». Верный своим представлениям о необходимости свержения правительства через революцию, Мюзам снова искал готовых к действию людей, чтобы мобилизовать их против Веймарской республики. Таких он полагал возможным найти также и среди представителей национал-революционного движения, чье стремление к открытым выступлениям было ему ближе, чем выжидательное поведение функционеров КПГ и СДПГ, которые полагались на парламентские методы, так считает биограф Мюзама Хирте. Юнгер причислял самого себя к национал-революционерам, но открыто назвал себя таковым только в начале 80-х годов.

Дело, возможно, заключалось в том, что Юнгер, считавший себя особым образом принадлежавшим к элите бойцом-одиночкой, сохранял дистанцию по отношению к группам, так как считал, что присоединение является потерей лица. Уже когда вышел в свет «Рабочий», он отстранился от происходящего и ушел «в себя», как это назвал Никиш.

Несмотря на это, он и в дальнейшем поддерживал контакты. Когда к власти пришли нацисты, Юнгер, например, на короткое время приютил Никиша у себя и после его ареста позаботился о его семье. 

 Уничтожение писем Мюзама 

Описание контактов между Эрнстом Юнгером и Эрнстом Никишем могло бы быть обстоятельнее, если бы Юнгер не был таким осторожным. Когда национал-социалисты захватили в Германии власть и начали арестовывать своих противников, он лихорадочно уничтожил часть своей обширной переписки и дневниковых записей. Среди них оказались также немногочисленные письма от Мюзама, которые, согласно Юнгеру, «были безобидными, как и сам человек» и позднее письма от Эрнста Никиша, у которого Юнгер познакомился с Мюзамом. Впоследствии он неоднократно сетовал на пробелы, «которые прежде всего возникли из-за того, что я в нервном припадке сжег бумаги». Но Юнгер знал об опасных последствиях, если бы эти бумаги были у него обнаружены. «Если у моих знакомых были из-за меня проблемы, то также верно и, напротив, то, что имел место перекресный обмен. Общение с Никишем, Мюзамом, Отто Штрассером, Хофакером, Шуленбургом, Генрихом фон Штюльпнагелем и другими проливало на меня неблагоприятный свет», - глядя в прошлое, писал он в своем дневнике 24 августа 1945 года. Как он был прав в своем предположении, Юнгеру было суждено узнать вскоре после уничтожения писем. Однажды вечером, когда он сидел в своей квартире в Штеглице и читал «Венера и Таннгейзер» Бэрдсли, в дверь позвонили. Двое сотрудников гестапо вошли, пропустили мимо ушей просьбу Юнгера показать удостоверения личности и стали копаться в комнатах в поисках оружия и запрещенных бумаг. Стоявшая на полке книга Юнгера «Рабочий», кажется, вызвала их подозрение. Затем они перешли к делу и спросили о письмах Эриха Мюзама. Юнгер подал им папку со своими письмами «Н-М», в которой отсутствовали письма Мюзама, зато были письма Гитлера и Гесса. Юнгер так описал реакцию гестаповцев в своем дневнике: «Они начали листать, и, тотчас же наткнувшись на несколько имен, которые пользовались большим авторитетом, завершили свое предприятие» (22). 

 Примечания 

1. Ernst Jünger: Die Hütte im Weinberg, Jahre der Okkupation, In: Strahlungen II., Verlag Klett-Cotta, Stuttgart, 1979, S. 516 f.) 
2. Ernst Jünger: Das zweite Pariser Tagebuch, In: Strahlungen II..., S. 146 
3. Ernst Jünger: Siebzig verweht II, Verlag Klett-Cotta, Stuttgart, 1981, S. 97 und S. 610ff. 
4. Ernst Jünger: Siebzig Verweht IV, Verlag, Stuttgart, 1981, S. 383 
5. Chris Hirte: "Erich Mühsam", Verlag Neues Leben Berlin, 1985, S. 419 
6. Ernst Niekisch: Gewagtes Leben, Kiepenheuer & Witsch, Köln-Berlin, S. 43 
7. ebenda, S.68 
8. ebenda, S.78 
9. ebenda, S.96 
10. Erich Mühsam: Tagebücher 1910-1924, Deutscher Taschenbuch Verlag, München, 1994, S.240f. 
11. Ernst Jünger in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten, Rowohlt Verlag, S.41 
12. Ernst Niekisch: Gewagtes Leben, S. 187 
13. Friedrich Georg Jünger: Briefwechsel mit Rudolf Schlichter, Ernst Niekisch und Gerhard Nebel, Klett-Cotta Verlag, Stuttgart, 2001, S. 59
14. Ernst Niekisch: Gewagtes Leben..., S.187 
15. F.G. Jünger, S.59f. 
16. Horst Mühleisen: Ernst Jünger in Berlin, Frankfurter Buntbücher 20, S. 5 
17. Ernst Jünger und Rudolf Schlichter, Briefe 1935-1955, Klett-Cotta Verlag, Stuttgart, 1997, S. 307f. 
18. Jürgen Danyel: Alternativen nationalen Denkens vor 1933, In: Der "Gegner"-Kreis im Jahre 1992/33, Evangelische Akademie Berlin, 1990, S. 76 
19. ebenda, S.69 
20. Das Projekt Ernst Jünger, In: Forum Wissenschaft, I/95, S. I ff. 
21. Ernst Jünger in Selbstzeugnissen..., S. 12 
22. Ernst Jünger: Die Hütte im Weinberg..., S. 516 f.