Советник по геополитическим вопросам командования спецопераций США, глава проекта «Глобальное управление» вашингтонского фонда «Новая Америка», влиятельный политолог Параг Ханна даёт новое определение термина «второй мир». Констатируя появление своего рода анти-идеологической ментальности, ко «второму миру» он относит страны, находящиеся на полпути между «первым миром» и «третьим». Эти страны наделены характеристиками обоих, их цель Параг Ханна определяет как улучшение взаимовыгодных отношений с такими сильными политическими игроками, как Европейский Союз, США и Китай. По мнению политолога, это «три империи», которые борются за мировое господство. Что касается России, то Ханна не считает её супердержавой, но, безусловно, признаёт одним из самых сильных государств. Он ставит Россию на один уровень с Японией и Индией. «Супердержава, - считает Ханна, - имеет всемирный охват, всемирное влияние и глобальные амбиции. Статус супердержавы означает, что она влияет на принятие решений одновременно и по всему миру». Ханна относит Россию к странам «второго мира». Вслед за Бжезинским, он видит нашу страну как приз, но ни как главного игрока и, разделяя мнение ряда западных политологов, утверждает, что Россия будет либо подчинена, либо интегрирована. Такого мнения придерживаются многие специалисты по китайско-российским отношениям. Взгляд на Россию со стороны Запада неутешителен: на следующие 50-60 лет политологи прогнозируют доминирование Китая над Россией.
Какова же роль стран «второго мира» в неотвратимо надвигающемся многополярном мире? Параг Ханна считает, что человечество действительно движется к многополярной модели, и для США это означает фундаментальную потерю влияния, поскольку в этой модели Штаты оказываются лишь одним из полюсов силы, а значит, они неизбежно будут сталкиваться с влиянием таких полюсов, как Япония, Индия, Россия, Китай или Европа. Для того чтобы быть подлинными политическими акторами, ни одной из этих стран-полюсов, не нужно одобрения США. «Второй мир превращается в самодостаточный антиимпериалистический пояс, внутри которого крепнут межрегиональные связи. Россия предложила построить ядерные реакторы в Иране и Ливии, Казахстан и Малайзия проводят конференции по развитию взаимных торговых связей, а между Ираном, Индонезией и Венесуэлой складывается нефтяной картель. Китайцы напрямую летают в Бразилию, бразильцы – в Африку; индийцы вкладывают деньги повсюду от Сирии до Вьетнама, а инвестиционный фонд Абу-Даби вкладывает сокровища эмирата и на Уолл-стрит, и на Нанкинской улице Шанхая – символе китайского экономического чуда».
Параг Ханна давно перестал смотреть на Запад, как на некое единство. Он выдвигает тезис о наличии двух полюсов на Западе: Европейского Союза и США (по его мнению, война в Ираке лишила понятие «единого западного альянса» какого бы то ни было смысла). В книге «Второй мир» он пишет о том, что в мире будущего есть только три полюса, и к уже обозначенным он добавляет Китай. Таким образом, Ханна выступает как сторонник трёхполярного мира. На вопрос о том, где в таком случае, место исламского мира, России, Индии, политолог даёт следующий ответ:
«Понятие «трехполярный мир» не исключает существования этих субъектов. Но факт остается фактом: США, Евросоюз и Китай каждый в отдельности представляют двадцать с лишним процентов мировой экономики. Растет их военная мощь. Они обладают универсальной способностью изменять политику во всем мире. О других державах такого сказать нельзя. Вы можете сколько угодно говорить, что хотели бы, чтобы Россия была сверхдержавой. Но это заблуждение. Экономика России сопоставима с экономикой Франции. Это не экономическая сверхдержава. А нельзя стать сверхдержавой, не будучи экономической сверхдержавой. Россия – тоже центр притяжения, но она не входит в большую тройку. Она – центр притяжения на региональном уровне. Единственная держава, которую можно добавить в трехполярный спектр с экономической точки зрения, – это Япония».
Согласно Параг Ханне, мы двигаемся к созданию «многополярного и мультицивилизационного мира трех разных сверхдержав, конкурирующих за сокращающиеся ресурсы планеты».
Какой взгляд на китайско-российские отношения высказывает американский политолог Уильям Энгдаль, который является сторонником сближения России и Китая? Цитата: «Остановить безумного «американского ковбоя» могут только Россия, Китай и Европа. Но сегодня, когда крах «американского века» и долларовой финансовой системы почти неизбежен, все зависит от их мужества. Пойдут ли они на объединение друг с другом? Или же они позволят США взять под контроль Евразию с помощью доктрины «управляемого хаоса»? От ответов на эти вопросы будет зависеть безопасность всего человечества XXI века». Энгдаль возлагает надежды на решения российской политической элиты, от которой, по его мнению, зависит российско-китайский альянс. Однако, зная, что собой представляет нынешняя политическая элита Россия, мы не можем разделить надежды уважаемого Уильяма Энгдаля и, скорее, приходим к выводу о необходимости создания и воспитания новой элиты, а именно контр-элиты или, как гласит манифест Глобального Революционного Альянса, мировой революционной контр-элиты.
Специалист по Международным Отношениям, профессор Адам Робертс также констатирует утрату ведущей роли США в нынешней системе мирового порядка. На вопрос, кто выступит их приемником, он даёт чёткий ответ: никто. Сейчас Россия приближается к периоду междуцарствия, междувластия, или Interregnum, так в Древнем Риме называли период между смертью одного цезаря и появлением другого. Это состояние нестабильности, неуверенности, непредвиденности, когда слом старого порядка столь же очевиден, сколь очевидно возникновение нового. Но каким будет этот новый порядок – не известно. Interregnum – это перерыв, метафизическая задержка, мучительное «всё ещё не». В контексте изменения нового мирового порядка мы можем говорить о парадигмальном переходе от «однополярного момента» (Чарльз Краутхаммер) к формированию многополярного мироустройства. Иными словами, речь должна идти о завершении эры однополярности, поскольку существуют все предпосылки для реализации альтернативного проекта. Всё, что сейчас происходит в глобальной политике – это агония умирающего цезаря (США). Подлинное вступление в Interregnum произойдёт с окончательной потерей США роли мирового гегемона и отменой «однополярного момента». Именно здесь возникает опасность, что в период междувластия и последовательной реализации этапов формирования многополярного миропорядка придёт «вариативная геометрия» бесполярности и всё окажется в плавильном котле глобализации; всё погружено в liquid modernity (З.Бауман).
Мы знаем, что крах СССР произошёл внезапно как удар молнии, полностью изменив картину истории. Бесполярность, которая, судя по всему, наступит, может стать необходимой передышкой, периодом возможности полноценного оформления новой модели мирового устройства, - ведь невозможно отрицать, что парадигмальный скачок, за которым последует слом бесчисленных структур, не сможет в кратчайшие сроки создать в области Политического все необходимые условия для воцарения многополярного порядка. Бесполярность, Interregnum в XXI веке – это похороны ушедшего на покой цезаря и подготовка к воцарению новых властителей (во множественном числе), т.е. к возникновению полюсов, центров силы. Бесполярность – это «обезглавливание» США, ацефалическое убийство гегемона, но одновременно: его ухищрение, попытка сохранить своё влияние посредством саморассеивания, растворения; использование возможности стать вездесущим. В этих условиях строго необходимо не допустить задержки, застревания в постлиберальной среде и смирения с «согласованной бесполярностью». Новые акторы должны бросить вызов постмодернистской «ненаправленности перемен» уже сейчас и заведомо взять на себя абсолютную ответственность за принятие стратегических решений и действий в области политической практики.
Параг Ханна, анализируя современную ситуацию и шаткое положение США, говорит о чрезвычайно важной роли дипломатии, на которую должен быть перенесён весь центр тяжести. На совершенствование глобальной дипломатической структуры возлагается ответственность за укрепление американской гегемонии. Однако при этом не берётся в расчёт, что дипломатический язык переживает существенное переформатирование в контексте парадигмального перехода к многополярной модели, и этот процесс уже необратим. Сейчас мы должны говорить о диалоге цивилизаций. Диалоге, который выстраивается на совершенно ином уровне, находясь по ту сторону правил диалога между национальными государствами (т.е. за пределами навязанного западного дискурса), где право принимать решения фактически принадлежит США. Пока мы не поймём, что битва за мировое господство ведётся не между цивилизациями (пока цивилизации являются лишь желаемым проектом), а одной единственной (западной) цивилизацией со всеми «остальными», которым предлагается: быть на стороне этой цивилизации или быть против, отстаивая право на собственную независимость и уникальность, - мы не сумеем сформировать новый дипломатический язык, предназначенный для цивилизационного диалога. И понять это следует, прежде всего, элите цивилизации, ответственной, как утверждает Александр Дугин в своём фундаментальном труде «Теория Многополярного Мира», за ведение этого диалога. Если «все остальные» соглашаются с однополярным проектом, наша битва проиграна, если их выбор будет радикально иным, мы ждём «подъёма остальных» (Фарид Закария).
За последние десятилетия Россия всё более удалилась от своего прямого предназначения – быть мостом между Западом и Востоком. Interregnum может оказаться нашим шансом на восстановление, шансом для России стать и сбыться. На Западе распространено клише об «отставшей стране», об утрате былой мощи и неизбежном слиянии с Западом как единственном варианте развития. Социолог Зигмунт Бауман склонен к противоположному мнению: «Я осмелюсь предположить, что прошлое России – это будущее Европы. У вас долгое время проходил процесс национального строительства. Осуществлялся принцип триединства, соединивший суверенитет, нацию и государство. Иными словами, Россия исторически решила проблему, которую основной части Европы еще только предстоит решить: наладить мирное сосуществование разных народов, религий, культур, традиций и языков. Россия сегодня живет так, как Европа будет вынуждена жить лет через тридцать. У россиян существует комплекс, будто вы существенно отстали от остальной Европы и норовите что есть силы ее догнать. Но вы перегнали европейцев в таком важном компоненте, как умение жить вместе. Мне думается, что у России имеется возможность выступить в роли учителя Европы».
В связи с этим фундаментально важным становится выход труда Александра Дугина «Теория Многополярного Мира»; его можно считать точкой отсчёта конца однополярной эпохи и вступления в «постамериканский» период, характерной чертой которого станет наличие нескольких полюсов (субъектов межцивилизационного диалога) и непременное устранение кризиса идентичности, поскольку в многополярном мире идентичность приобретает цивилизационный характер. Мы должны начинать с самих цивилизаций, а именно с их построения. Согласно Дугину, «цивилизации есть то, что требуется создать» , и в роли создателей выступает политическая и интеллектуальная идеологическая элита (мировая революционная контр-элита) «всех остальных», т.е. незападного мира. Евразийская элита (ярким представителем которой является Александр Дугин, основатель Теории Многополярного Мира), чей рост влияния мы сейчас наблюдаем в России, становится субъектом международных отношений, который первым вступает в межцивилизационный диалог, - ибо выполняет функцию «конструктора», креатора многополярного мира – через преодоление бесполярного хаоса, ацентричности, как характерной черты эпохи постмодерна, и призывает к этому остальных. Таким образом, Россия восстанавливает свою цивилизационную роль моста между Западом и Востоком. Несомненно, что эта страна вступает в битву за кардинальные перемены правил политического дискурса, осуществляя задачу подрыва основных принципов западной гегемонии и, естественным образом делает «трёхполярную модель» мира недействительной.
