Статус супердержав в человеческой истории добились те страны, которые имели естественные границы или изначально, или успели в короткий срок выйти к ним, расширяя изначальную территорию. Др. Египет и Япония получили их природой (непроходимые пустыни и моря вокруг). Сильные латины, покорив слабых италиков, оградили Рим с трёх сторон морем, с четвёртой Альпами. Выйдя за эти границы, Рим обрёк себя на гибель. Англичане – германские переселенцы из Ютландии (ныне Дания) - сначала вывели под корень местное население, бриттов. Потом, подчинив, лишив родного языка, других кельтов – валлийцев (Уэллс), скоттов (Шотландия), переварив успешно нормандцев, позже сократив население Ирландии, вышли повсюду к спасительным для себя морям. Франки расширялись, превращаясь во французов, пока не вышли на морские берега и не упёрлись в стены Альп и Пиринеев. За Рейн не сунулись, ибо там оказались сильные германцы. Будь последние не разобщены до середины Х1Х в, неизвестно, где бы нашли свои естественные границы. Только путь на восток оказался для немцев лёгким: от Эльбы (Славянская Лаба) до Одера, а через Померанию до Немана пёрли, сминая, растворяя в себе славян, пока не наткнулись на сильную Польшу, позднее – на Россию. США вообще повезло – с двух сторон океаны, с севера – леса с редкими стойбищами аборигенов каменного века и поселениями колонистов, с юга – испанские ацтеки. Ни равноценных соперников на всём континенте, ни серьёзных конкурентов. Первые (и последние) бомбы на США упали в 1941 г. с японских самолётов, взлетевших с авианосцев. Президент Никсон признался: США – единственная страна, ставшая великой державой, не приложив к тому ровно никаких усилий.

Современной (послебатыевой) России, возраст которой 7 столетий (учитывая и период СССР), пришлось продвигаться к своим естественным границам (к морям трёх океанов и горным системам юга) аж 6,5(!) веков. Но 2,5 из них она едва отбивалась от неизмеримо сильнейшего врага, чем была сама (от Золотой Орды и др. держав Чингизидов); 2 века вела трудные войны с равным соперником (Османская империя). Почти век с серьёзным врагом, Персией. Около 4-х веков отражала ежегодные набеги крымчаков, только при этом потеряв 3 млн человек, уведённых на рынки Востока. В то же время её продвижению к жизненно необходимой Балтике, к западным границам русского пространства противостояли сильные военные державы: Швеция, Ливония, Литва, Польша, с XIV по XVIII век. С этой стороны естественной границы нет; отсюда начинались судьбоносные для России вторжения поляков в Смуту, Карла и Наполеона, армий кайзера и кесаря, Гитлера. Дорогую цену заплатила Россия в ответных освободительных (и не только для себя) движениях до линии Адрианополь (предместье Стамбула) – Белград –Рим – Вена – Париж- Берлин-Стокгольм. Пришлось потрудиться с четверть века над покорением Синей Орды хана Кучума (Западная Сибирь), 30 лет заняло военное продвижение через степи и пустыни Средней Азии к хр. Гиндукуш, Копетдаг и к Памиру, которые стали для нас естественной «Китайской стеной». С XVII по XIX век Россия продвигалась по Амуру и дальше – к Уссури, преодолевая сопротивление сначала сильной тогда маньчжурской державы потом богдыханов Китая. Получается, только в северном направлении, до Ледовитого океана, и сугубо восточном, за Обью и Иртышем, до Охотского и Берингова морей, Россия продвигалась по землям племён, которые стояли на той же ступени развития, что и североамериканские индейцы и не оказывали серьёзного сопротивления казацко-крестьянской колонизации. Если бы Никсон был нашим президентом, он, наверное, сказал бы: Россия - единственная страна, ставшая великой державой, заплатив за это немыслимо высокую цену кровью, немыслимыми лишениями народа и личными свободами своих граждан.

Действительно, русская земля по меньшей мере раз в столетие подвергалось опустошительному нашествию, бывало одновременно с разных сторон (ведь нам выпал перекрёсток, на котором сталкивались многие народы в эпоху великих переселений). Государство, чтобы отбиться и перейти в наступление, должно было властно требовать от своего населения столько материальных жертв, труда и жизней, сколько это нужно было для победы. А народ в этом государстве оказался таким, что отдавал всё это без ропота. Так-то складывались и укреплялись от частого повторения некоторые национальные привычки, придавая особенности национальному характеру; главная из особенностей – разрешать в пользу себе все испытания, которыми Россия повергает свою таинственную судьбу (примерные слова Тютчева). По сути, Россия все века своего существования представляла собой огромный военный лагерь. А на войне как на войне: командиры и солдаты; военные приказы, которые не обсуждаются, суровая кара за нарушение устава. Гражданская война в России быстро покончила с солдатскими комитетами, выборностью командиров – этих нелепых в вооружённой среде атрибутов демократизма и парламентаризма, возникших в 1917 г. и едва не погубивших страну. Кстати, в традиционно парламентской Англии, с развитыми институтами демократии, ничего подобного гражданскому устройству в армии нет. Но в Англии гражданское общество и армия - отдельные образования. С середины XVII в.(после Кромвеля) армия воюет только за проливом и морями.

В эпоху, когда царство населяло от 5 до 7 миллионов крестьян с 2% горожан, ежегодные набеги из Степи силами 30-50 тыс. конницы, вынуждали выдвигать встречную армию в 200 тысяч, чтобы создать фронт в сотни вёрст. Ведь неизвестно узкое место прорыва. Но у кочевников каждый мужчина - воин. Земледельцы же вынуждены содержать профессиональных воинов. В России – служилое сословие (дворяне). Их наделяли землёй и крестьянами. Свой налог профессиональные ратники платили кровью. В 1914-1915 гг, например, на фронтах были убиты и искалечены почти все кадровые военные (по преимуществу, дворяне и разночинцы). Для дворянина, вообще русского интеллигента считалось бесчестьем уклоняться от службы в армии, когда идёт война. 4-ро сыновей одного из вел. князей Дома Романовых, не пригодные к строевой, ушли на фронт добровольцами. 2-их убили. 2-е вернулись увечными. Их расстреляли большевики. Как царских родственников. Но вернёмся к тем, кто обслуживал и кормил воинскую касту.

Именно соотношение земли и населения, нужда в быстрой мобилизации народа и материальных ресурсов, необходимость обороны содержать непропорционально (ко всему населению) огромное количество воинов породили крепостное право. Другое дело, что когда эта нужда отпала, Россия ещё два века инерционно оставалась крепостной, губя своё физическое тело и душу. Но врождённая инерционность присуща потомкам Руса. На западе крепостные появились намного раньше, чем на Руси. Только они стали экономически невыгодны в Англии и Франции где-то в XIV веке. Никакая «природная склонность» к демократизму, парламентаризму, гуманности не является решающей. Руководит поступками индивидуума и общества Его Величество Практицизм, наиболее успешно в англосакском мире, среди протестантов, воспитанных в особенностях учения своей конфессии: богоугодно всё, что мне на пользу.

Зависимые земледельцы Англии получили от своих господ личную свободу тогда, когда тем стало выгодней производить не зерно, а овечью шерсть. Крестьянам дали волю без клочка земли с правом аренды у землевладельцев. А те значительную часть пахотной земли превратили в пастбища для овец. Сотни тысяч безземельных, безработных, бездомных (лишних выгоняли из хижин), голодных двинулись по дорогам Англии, как саранча. В поисках пропитания и крова. Тогда власть приняла жёсткий закон против бродяжничества. Ослушникам - каторга и смертная казнь. Выхода осталось два: служба во флоте (что помогло стране стать ведущей морской державой) или работный дом (что это такое? Читайте Диккенса). По этим причинам в стране очень медленно росло население. Девушек редко отдавали замуж раньше 30, чтобы не успели нарожать детей. Ни в одной стране Европы власть не была столь жестока и беспощадна к своим гражданам, как за Ла-Маншем ещё и в Х!Х веке. За период «огораживания» (загонов для овец) народ искусственно уполовинили, зато вывели породу, в основном, законопослушных граждан. И всё по цивилизованным законам, принимаемым парламентариями! Никакого призвола, как в варварской России («за бугром произносится «Варварскаяроссия»), где законы писались, но не исполнялись, и отношения к ним было такое, что оправдывало поговорку «закон, что дышло…»

Прислушайтесь к мнению человека, который знал народную жизнь, которого, после беседы с ним в 1826 г. один далеко не глупый деспот назвал умнейшим человеком в России: «Прочтите жалобы английских фабричных работников, волосы встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой - какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идёт о строительстве пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идёт о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что всё это не злоупотребления, не преступления, но происходит в строгих пределах закона… У нас нет ничего подобного».

А как же помещица Салтычиха!? О ней нам в школе прожужжали все уши. Нет, она не полюбилась учителям. Просто другой садистки такого масштаба в России не было. Были помещики-самодуры, которые направо и налево раздавали затрещины и зуботычины своей челяди, пороли непокорных на конюшне, «забривали лбы» молодым упрямцам не в очередь, нарушая тем самым права человеков. Только они же, самодуры, как и другие, не самодуры, полностью отвечали за социалку своих «душ». Перед Богом (это на всякий случай) и по чисто практическим, рациональным соображениям. Ведь это были их(!) люди, живое имущество, а не какие-то там арендаторы-чужаки, обрабатывающие за ценз землю лендлордов. Если сгорала изба, случались неурожаи, другие стихийные бедствия, пострадавшие могли рассчитывать на помощь своего владельца и, как правило, такую помощь получали. При крепостном праве в России не было бездомных, как в свободной Англии. Часто помещик и крестьяне жили патриархально, единой семьёй (Аксаков, «Детство Багрова внука»). Русский помещик взаимно зависел от своего холопа, был копией лапотного окружения: если хозяйственник, то и мужики хозяйственные, и наоборот. Была выработанная временем черта, за которую переходил только больной или совершенно безумный барин (вроде Салтычихи). Сравнительно высокий процент неумолимых помещиков отмечался на Украине из-за «польской традиции», подхваченной местными помещиками, выбивать из «быдло» последнее. Там эта проблема временами так обострялась, что правительству приходилось принимать меры (А.Нефёдов, «Анализ…»). Там чаще происходили расправы с помещиками, выходцами из «вольнолюбивой» казацкой старшины, которая буквально вырвала в 1783 г. из рук Катерины грамоту на признание дворянства. Обычно помещик плясал под дудку своих крестьян, внешне смиренных, но с ножом и огнивом за пазухой. Литература наполнена образами крепостных, которые, разбогатев, привязав к себе барина невозвратными ссудами, отказывались выкупаться: так выгодней – «под крышей». После 1861 г. эти «финансовые гении», превратившись в капиталистов, выкупали имения своих прежних владельцев, нередко вместе с ними (Морозовы, Третьяковы, Рябушинские, Терещенки, др).

Помещичьи люди составляли всего треть православного населения; вторая треть – государственные крестьяне (о них заботилась община), остальные дворцовые - царские. Повальное крепостничество – измышления советских историков. Инородцы под эти категории вообще не попадали. Я ни в коем случае не обеляю Россию. Беззакония, жестокостей и прочего этого ряда было и есть в ней предостаточно. Но уже традиционно представляют Россию разные её «фобы» абсолютно чёрным фоном, на котором западный мир, даже нанесённый грязными красками, выглядит белоснежным.

Почему так происходит? Отчего культивируется такая нелюбовь? Разумеется, давний страх: двинется такая махина (кажется западному обывателю, глядя на карту), и конец Европе. А конец ей, я не сомневаюсь, будет от той «политкорректности», которая провоцирует мусульман-переселенцев держать в страхе Париж и всё чаще диктовать «условия игры» Лондону. Объективному взгляду на Россию препятствует крайняя историческая безграмотность «свободного мира» (впрочем, у нас дело с этим не лучше). В 1814 -1818 гг русские стояли в Париже. В отличие от др. армий коалиции (по единодушному мнению французских историков и романистов), «северные варвары» не грабили население, не убивали французов из-за мести за разграбленную Москву и опустошённую страну вдоль Старой Смоленской дороги. Более того, царь Александр – единственный из 4-х победителей, кто простил французам контрибуцию и отстоял территориальную целостность их страны. А командующий оккупационным корпусом граф Воронцов, перед возвращением армии домой, продал в России своё самое доходное имение за 2 млн руб, чтобы оплатить в Париже долги своих офицеров. Об этом на Западе если и знают, но вслух не вспоминают. Трудно быть обязанным тем, кого считаешь ниже себя.

Больше чем страх, на создание непривлекательного образа России действует досада тех или иных групп стран на необходимость вступать в союз с Россией, когда кто-нибудь из «своих», член «западного клуба», пытается завладеть континентом (Карл XII, Наполеон, Гитлер). В последние три века статус-кво в Европе восстанавливалось при решающем участие России. Использовать её в своих целях, а потом всеми силами пропаганды принизить её роль или вообще вывернуть историческую истину наизнанку наши «стратегические партнёры» приступали немедленно, как только опасность исчезала. И сейчас взялись за Вторую мировую. Что факты, когда есть всесильные СМИ и внимающее им, как Божьим откровениям, общество потребления! Так было в прошлом и так будет завтра. «Война цивилизаций» (по Хантингтону) очень вероятна. Россия, как страна европейской цивилизации и Христа, окажется в Северном блоке с Европой, США, Канадой (плюс запасные - Латинская Америка и Австралия). Но общую сухопутную границу с миром исламской цивилизации имеет только Россия. Опять ей придётся принимать первый удар и преодолевать основные тяготы. Это одна из причин, по которой атлантический мир так же не хочет развала собственно России, как и её усиление сверх пределов обычной великой державы типа Германии, Франции, Англии.

И, наконец, главная причина неприязненного отношения к России. В своё время её весьма откровенно огласил президент Вудро Вильсон. Выразился он примерно так: Какие бы дружественные шаги навстречу Западу Россия не предпринимала, они будут отвергнуты. Ибо Запад никогда не простит чуждому по мировоззрению народу, недостойному, в «цивилизованном мнении», материальных благ (он не способен их ценить), что ему достался самый огромный и лакомый приз мира – Сибирь с её несметными богатствами.

И Западу нет надежды в обозримом будущем отнять её, чтобы враз решить все экономические проблемы атлантического мира. Не знаю, помнят ли там предостережение Бисмарка – ни в коем случае не нападать на Россию, т.к. даже в результате самых блестящих побед над ней она не будет разгромлена, (цитирую по памяти) «подобный результат лежит вне всякого вероятия… Никогда не добиться разложения основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских… Если их расчленить войной и международными трактатами, части быстро соединятся вновь… Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей». Во всяком случае, уже и Вильгельм II, потом Гитлер о предостережении канцлера забыли.

Мы прошли свою сложную историю. И она продолжается, история народа-аборигена на своей исконной территории. Не нам завидовать бродягам со всего света, которые в тепличных условиях на чужой земле превратились волею исключительно благоприятных обстоятельств в супердержву. Цивилизационных признаков у нас достаточно, хотя бы взять такое исключительно русское явление, как сословие интеллигенции. Когда она появилась в России – массовое духовное явление в среде разночинцев - ничего подобного в Европе не было. Так что наши национальные недостатки уравновешены достоинствами, и будем принимать себя такими, какие мы есть. Нас укоряют « уклоном к тоталитаризму». Сей словесный изыск - не больше, чем сильное, с досады, выражение наших нынешних правых. Испытывая «демократический зуд», они плохо представляют природу управляемой демократии, не думают об осложнениях, какие она несёт нашему обществу. Никакого «уклона» нет, есть интуитивное предпочтение формы правления – авторитарной - всем иным. Она сохраняет религиозно-монархический традиционализм народа и в тоже время учитывает либеральную атмосферу нового времени. 

Сергей Анатольевич Сокуров