Материалы III конгресса евразийской интеллектуальной молодежи
Доклад Начальника Сетевой Ставки ЕСМ Павла Зарифуллина
Разберемся для начала, что такое преемственность. Везде мы слышим эту тему, преемник, преемственность, путин, кого он оставит своим преемником, будет ли третий срок. Эта проблема интересует всех. Что такое преемственность вообще, и какая преемственность бывает? Мы разделим тему преемственности на три части. Преемственность человека (то есть, преемственность антропологическая), это когда некий правитель ставит на человека, который станет после его смерти или после передачи власти его преемником, в случае монархии это вяжется с законами о престолонаследии, в демократических институтах это связывается с некими партиями, либо другими демократическими институтами. Всегда существует некий человек, на которого ставят предыдущие правители. Это касается и демократических стран. Джордж Буш, например, сейчас думает, на кого ему ставить, на Терминатора или на бывшего мэра Нью-Йорка, в других странах, например, лидер Лейбористской партии думает со своей партией, на кого ему поставить, как на лошадь.
Второй аспект преемственности - это преемственность элит. Правитель страны, разумеется, не висит в воздухе, его окружает определенный спектр людей, определенный спектр отношений политических, он работает с определенной командой, с определенными политическими кругами, которые являются его окружением. Это элита, и эта элита хочет сохраниться в момент передачи власти антропологической от одного преемника к другому, и представляет, что в момент передачи власти основные ее ключевые игроки по-прежнему будут разыгрывать те же ключевые ставки и те же отношения.
Третий аспект преемственности – это преемственность политического курса. При выработке своих политических представлений, как во внешней, так и во внутренней политике, правитель надеется при любых обстоятельствах, на то, что его преемник и та политическая команда, которая идет вместе с ним, будет двигать тот же курс, который был при нем как во внешней политике, так и во внутренней, как в экономике, так и в геополитике, и так далее. Это три основных аспекта преемственности. Теперь мы рассмотрим преемственность в историческом ключе. Я провел детальный исторический анализ, политический, в России и в других странах, и выяснил, что преемственности чаще всего не бывает ни по одному из этих аспектов. Условно говоря, при любом правителе, как в истории России, так и в истории других стран. Мы наблюдаем то, что мы рассчитываем на одного преемника, на которого ставили элиты, которые окружали правителя, и сам правитель, а приходит совершенно другой человек.
Для примера можно взять сталинский режим, у него было официально три преемника, еще был в двадцатые годы товарищ Слепцов, потом долгие годы товарищ Молотов, при чем он его представлял: это мой преемник, - якобы члены политбюро плакали, когда его видели и это слышали. Потом был товарищ Кузнецов, про которого Сталин сказал: этот человек будет моим преемником, - потом он его расстрелял, через год. В итоге Сталин остался без преемника, официальный преемник, которого назначила элита, товарищ Маленков, оказался через два года выброшенным совершенно новыми политическими силами.
То же самое касается России демократического периода. Сколько преемников было у Ельцина, столько же было претендентов на его кресло, он их назначал каждую неделю, менял как перчатки. Самым известным был уважаемый нами человек, нами и на Украине, господин Немцов. Слава Богу, что мы его больше не видим в нашей стране, хотя бы по телевизору.
Если ставит правитель на какого-то преемника, то власть как явление абсолютно стихийное и субъективное стирает связь между пожеланиями властителя и реалиями этой самой власти, власть сама диктует преемника. Когда скончался Александр I (или ушел в монастырь, по другой версии, в странничество), и сенаторы выясняли, кого поставить, возник вопрос, что Александр I хотел бы, чтобы преемником стал Николай, его брат, которого тот уважал и очень любил, на что один сенатор вскочил и сказал: «Бывшие императоры никаких прав не имеют!» Это, по-моему, самая базовая фраза, которую можно подарить Владимиру Владимировичу Путину, если он собирается передать кому-то власть в 2008 году: бывшие президенты, императоры, генсеки прав не имеют ни перед историей, ни перед стихией власти.
То же самое касается Петра I, который написал в конце жизни «отдайте все…» и скончался. После него лет сто за его наследство шла непрерывная борьба, которая была более менее переосмыслена законом Павла I «О престолонаследии». Закон то он написал, но пережил этот закон не на долго, пришли, убили и поставили того человека, который был выгоден по тому моменту и по тем обстоятельствам.
Что касается преемственности элит, с этим дело обстоит еще хуже, чем с антропологическим преемником. Как правило, любой правитель (это касается не только России, но и всех стран) когда приходит на смену, начинает чистить аппарат и ставит своих людей на ключевые места. Это касается всех, в том числе и Владимира Владимировича Путина, который одних посадил, других отправил в иммиграцию, третьих отстранил от должности, и привел свое окружение ленинградских чекистов. То же самое происходило во все предыдущие эпохи: Сталин чистил ленинцев, Хрущев чистил сталинцев, Брежнев чистил хрущевцев, Андропов чистил брежневцев. Так было, есть и будет всегда, при любом режиме. Никогда и нигде не бывает по-другому. Это для того, чтобы не возникало вопросов по поводу наследства, власти и тех систем отношений, тончайших систем отношений, которые сейчас существуют, например, в Кремле, у нас на «кирпичном заводе». Все эти люди, которые ждут преемника и имеют доступ к ключам, к волшебным ключам мира и России, они, скорее всего, их потеряют. Таков закон ротации политических элит. Придет другая элита, которая наполнит содержанием все окружающее. Это будет касаться и передела собственности, гигантского, на наш взгляд передела, это будет касаться смены политического курса.
Что такое смена политического курса? Владимир Владимирович недавно сказал, что его интересует даже не то, кто будет преемником, не какая элита будет, а интересует сохранность политического курса, эта стабильность, приятная нашему населению после ельцинской нестабильности и безобразий либеральной революции.
Все исторические примеры показывают, что сохранение курса – это гиблое дело. Есть такая замечательная фраза у Шарля Бодлера «за ошибки нынешней власти всегда несет ответственность власть предыдущая», он имел в виду поражение Наполеона III после правления Луи Филиппа, Наполеон продолжил экспансионистский курс, начатый Луи Филиппом, это кончилось крахом, то же самое касается Николая II, который сохранил курс Александра III, то же самое касается Николая I, который сохранил курс Александра I. Как правило, хорошо получается, когда курс меняется на 180 градусов. Чаще всего так и бывает в истории. После Екатерины Великой был Павел I, после Павла I был Александр Благовещенный. Это были противоположные политические курсы. Когда курс меняется на сто восемьдесят градусов, получается просто великолепно, после «оттепели» начинается вкручивание гаек, после вкручивания гаек начинается «оттепель». При длинных режимах, курс меняется за режим несколько раз. При Иване Грозном был сначала либерализм, потом была жуть, опричнина, потом он ее распустил и разогнал, начал подумывать опят о демократии. То же самое касается Екатерины II, начала она хорошо, с введения вольтерианских тезисов, предложений, потом всех согнула в бараний рог. В любом случае, ни о какой преемственности курса как о политическом явлении мы знать не можем.
В свое время еще Макиавелли писал, что государство гармонично развивается, если за сильным правителем идет слабый, потом опять сильный. Идеально, когда за сильным правителем идет сильный, но гармоничнее, когда сильный и слабый правители чередуются, когда страна отдыхает, вдох, выдох. Но если за слабым правителем идет опять слабый, за «оттепелью» идет «оттепель», то это просто политический конец. Когда за «оттепелью» пошла «оттепель», за Горбачевым пришел Ельцин, это нечто стало страшно неприемлемым, что привело к распаду нашей страны.
Мы видим достаточно демократический режим Владимира Владимировича и считаем, что можно было бы и посильнее и по круче. Так что если мы не закрутим гайки, не введем опричнину и не расстреляем олигархов, то России будет гораздо сложнее существовать на исторической арене, а в следующие десятилетия и в XXI веке. Это краткий политический анализ.
Теперь, что касается России конкретно. В России существует только одна преемственность, это преемственность в построении империи. За московскими князьями приходили российские императоры, потом советские генсеки, все они строили империю, укрупняли наше пространство, прихватывали соседние земли, строили великое государство, брали на себя великие миссии, не смотря на различные курсы, не смотря на различные идеологии, не смотря на различную политическую ангажированность, не смотря на то, что политические элиты были крайне непохожи (например, политическая элита НиколаяI была крайне непохожа на политическую элиту Владимира Ильича Ленина), занимались они одним и тем же: укрупняли Россию, вкладывали деньги в армию, долбили наших врагов, как могли, где могли, как умели, и оставили нам в наследство гигантскую державу, разрозненную и разбитую, к настоящему моменту. Были примеры негативные, были периоды сдачи, но, как правило, они были крайне краткими. Это бироновщина Анны Кровавой, это правление Керенского, правление Ельцина. Всегда эти периоды быстро заканчивались, и вот наступало сначала сосредоточение, потом экспансия. На этой преемственности имперостроительства я хотел бы остановиться в аспекте грядущей политической революции 2007 – 2008 годов.
Что мы наблюдаем здесь? Мы наблюдаем, что большинство населения нашей страны было бы не против, если бы Путин остался, но и было бы не против, если бы он стал восстанавливать империю, если бы он расстрелял олигархов, восстановил Россию в рамках СССР, говоря грубо, и начал «холодную войну» с США, что он и постепенно начал делать, в том числе, мюнхенской речью. После этой речи в нашей стране существенно изменились политические расклады. До мюнхенской речи Путина шла основная борьба между либералами и патриотами.
После мюнхенской речи эта борьба закончилась, либерализма в России больше нет, мы вернули статус кво, который потеряли в 1986-88 гг, и не случайно сейчас Россия выходит из договора по ядерным ракетам малой и средней дальности, который был подписан в Рейкьявике, мы вернулись к холодной войне, за что Владимиру Владимировичу большое спасибо от нашего многонационального русского народа. После мюнхенской речи либерализм в Росси кончился. Сейчас все политические расклады курса, преемника, тех людей, которые придут вслед за Путиным, либо Путина в третьем сроке, они связаны только одним базовым водоразделом: это борьба между патриотами и либерал-патриотами.
В свое время мы (евразийцы и либерал-патриоты) достаточно долго были союзниками, и не секрет, что концепцией путинского строя до мюнхенской речи был «просвещённый либерал патриотизм»: либерализм в экономике и в наших делах с СНГ и патриотизм во внутренней политике, это захват Чечни, силовой, это равноудаление олигархов (в ряде случаев их рассадка и депортация из страны), уничтожение правления губернаторов и подчинение их воле кремля. Это легитимизировало власть Путина процентов на шестьдесят в сознании народа. Народ хотел бы, чтобы было покруче, но все было постепенно. После мюнхенской речи произошел раздел.
Те люди, которые стояли за либерал-патриотизмом, в первую очередь это Глеб Павловский, они оказались в очень сложной ситуации. Те экономические кланы, которые стоят за этой линией, в первую очередь, это экономический блок нашего правительства, Анатолий Чубайс, это Волошин, это так называемая семья. Эти люди и говорили о продолжении курса, о введении института преемника с тем, чтобы сохранить преемника, с тем, чтобы сохранить превосходство на политическом Олимпе, чтобы сохранить свою политическую элиту и свой курс либерал-патриотизма.
После мюнхенской речи этот проект поставлен под большой вопрос. Это лобби двигало и продолжает двигать на пост преемника господина Медведева, о чем все и так прекрасно знают, но после мюнхенской речи все только разводят руками. Какой может быть Медведев, когда такие вызовы и такие заявления, при чем тут Медведев? Соответственно весь внутренний разлад, который был до этого, безусловно, всплывет наружу. После мюнхенской речи Евразийский Союз Молодежи о компромиссе с либерал-патриотами говорить больше не может. Не случайно наша активность против либералов возросла именно сейчас. То же самое касается целого политического клана людей, пришедших именно с Путиным, в первую очередь это силовики, которые включились активно в российскую политику. Люди, стоящие на чистых патриотических позициях, их много везде, в том числе они есть и правительстве, в различных министерствах, это большинство народа нашей страны.
Что касается интеллектуальных часов, их стрелки показывают на чистый патриотизм. Был чистый либерализм (это 90-е годы, Гайдар и Чубайс, формула Ельцина), либерал-патриотизм (правление Путина до мюнхенской речи, формула Павловского), и чистый патриотизм – это то, что мы имеем сейчас, это формула Александра Гельевича Дугина. Мы вплотную подошли к тому, ради чего все эти проекты и начинали. Открыта новая легитимация этой речью, Путин объявил, что Россия против однополярного мира, Путин объявил, что Россия требует возвращения политических позиций в мире. Соответственно, это уже не либерал-патриотизм, это чистый патриотизм, он требует иного идеологического оформления, требует расставания с той политической, экономической и интеллектуальной элитой, которая обслуживала правящий режим на предыдущем этапе. Мы знаем, что в первую очередь это Глеб Олегович Павловский и такой институт как ФЭП. Большинство людей Павловского прошло через ФЭП, они находятся в разных политических инстанциях, политических партиях, в Администрации Президента, период ФЭПа постепенно уходит в прошлое, сейчас начинается период политического класса ЕСМ. Мы делаем это революционное заявление здесь, на этой конференции по той простой причине, что чувствуем в себе наши интеллектуальные возможности, наши политические возможности, и считаем, что после мюнхенской речи наступает наше время. И каким бы ни был преемник, все говорят о Иванове, либо о третьем сроке, в любом случае он будет интеллектуально оформляться через евразийство, через русский патриотизм, через консервативную революцию, через восстановление империи, либо Россию просто ждет крах. Иной сценарий по нашему представлению просто невозможен. Империя – это базовая геополитическая преемственность нашей страны на протяжении тысячелетней истории. Я думаю, наши коллеги с помощью своих интеллектуальных возможностей и докладов докажут сейчас мои тезисы или опровергнут.
Вопросы
Савва Карпов: Что подразумевается под чистым патриотизмом? Ведь под понятие патриотизма можно подвести все, что угодно.
Либерал-патриотизм, тот либерал-патриот, который превалировал в политике до мюнхенской речи – это патриотизм во внутренней политике и либерализм во внешней политике и экономике, стремление вступить в ВТО, идиотская политика в СНГ, роль Модеста Колерова в оранжевых штанах в этих процессах, и патриотизм в Чечне, это генерал Шаманов, это равноудаление губернаторов и некоторых олигархов, и прочих сомнительных элементов, которые мешали нам жить в ельцинский период. Чистый патриотизм – это патриотизм во внешней политике и экономике, это равноудаление окончательно всех олигархов, которые существуют, список журнала Forbs практически бесконечен, там есть чем поживиться нашим силовикам и нашему многонациональному русскому народу, это постановление имперской власти России в СНГ тем или иным путем, мы считаем идеальным создание Евразийского Союза, о котором многие годы говорит Назарбаев, восстановление реальных политических отношений с Белоруссией, которые были сорваны либеральным лобби в правительстве, это геополитический курс Путина, озвученный в Мюнхене, борьба с однополярным миром, построение многополярного мира и сотрудничество со всеми политическими игроками на нашей планете, которые работают на построение многополярного мира: с Китаем, с Индией, с Пакистаном, с Турцией, с Венесуэлой, с Ираном, с Саудовской Аравией, чем немедленно занялся Владимир Владимирович Путин; чистый патриотизм также подразумевает равноудаление политтехнологов из интеллектуальных институтов власти, из политических институтов, это отправка на пенсию Глеба Олеговича Павловского и Модеста Алексеевича Колерова.
Андрей Езеров: Не может ли это быть простой интригой (два преемника плюс сам президент, то есть, он играет с фигурами трех преемников)?
Все доклады будут этому посвящены, доклад мой не один, мои коллеги ответят лучше меня на этот вопрос. Я не задавался темой преемника конкретно, я знаю, что несколько докладов посвящены более субъектно.
Андрей Езеров: Мобилизация может приводить и к поражению, яркий пример – поражение России в Крымской войне после достаточно жесткого режима НиколаяI, то есть, закручивание гаек не залог успеха.
Дело в том, что режим Николая I был прямым продолжением курса Александра I, закручивание гаек и военные поселения, "аракчеевщина" начались при Александре I. Все, что делал Николай I было продолжением внешней политики Александра I, это Священный Союз, это активная поддержка действующих монархов в ущерб собственным геополитическим интересам в Европе, роль жандарма Европы, которая досталась Николаю I от Александра I. Это еще раз подтверждает тезис, который я озвучил о том, что преемственность курса реального гибельна для государства. Николай I был вернейшим преемником курса Александра I. Так мы получили поражение в Крымской войне. Вот если бы он сделал что-то по-другому, как-то соригинальничал, то мы бы избежали этой печальной участи.
Виктор Луковенко Санкт-Петербург: Я не совсем согласен с вашим утверждением о цикличности курса, Вам не кажется, что это скорее вынужденное свойство. Как естественная реакция обществ на инородные ценности и вынужденные меры.
Я думаю, что это стороны одного и того же явления. Народ устал от либерализма, потом от тоталитаризма. Людям просто хочется чего-то новенького, свеженького, сейчас люди явно хотят закручивания гаек, можете даже выйти на улицу и спросить. То же самое касается не только России, если взять историю Ирана за XX век. Там достаточно жесткое правление привело к революции 1906 – 1907 годов. После этого они ввели демократию, у них наступил бардак, который казачий полковник Реза-хан прекратил после введения страшного тоталитарного режима с некими элементами вестернизации Ирана. После того, как он всех достал, пришли социалисты из партии Туде, пришли социал-демократы, было правление Моссадыка, который рассчитывал, что Сталин оккупирует Иран, но Сталин умер, не успел ему помочь, после этого был еще один переворот и поставили Мухаммеда Пехлеви, который проводил очень жесткую вестернизаторскую политику. Он сначала закручивал гайки, а потом объявил "Белую революцию Шаха и народа", сменил курс на либеральный и даже предложил либерализировать всю экономикау. Он побыл либералом в семидесятые годы. Это кончилось закручиванием гаек имамом Хамейни, который пришел и так все закрутил, что там до сих пор это чувствуется. Но потом была отдушина, время правления Хатами, который ввел большое количество элементов демократии, его даже называли иранским Горбачёвым. За восемь лет правления Хатами демократы всех достали. Восемь лет они правили Ираном, диалог цивилизаций наладили, чуть с США не возобновили отношения. Потом пришел Ахмадинежад.
Я думаю, цикличность касается всех стран, в том числе Соединенных Штатов Америки. То же самое касается всех аспектов преемственности, о которых я говорил, в том числе, антропологического. Если вы думаете, что демократические страны избегают жестких смен власти, и что там за эту власть не дерутся таким же жестоким образом, как в России, то вы сильно ошибаетесь. Если взять историю США за XX век, то увидите, что четыре президента отправились вперед ногами из Белого дома: это Мак-Кинли (1904 год), потом президент Гардинг, отравленный, президент Кеннеди, много подозрений по поводу президента Рузвельта, президент Теодор Рузвельт после жутких политических боев со своими противниками отправился охотиться на львов в Африку, а президент Картер отправился на стройку работать, а президент Рейган в психиатрическую клинику. Никсона выкинул из президентского кресла уотергейтский скандал.
Политическая власть и стихия власти – дело жестокое во всех странах. То же самое касается преемственности курса в американской политической системе меняются демократы (местный аналог коммунистов) на республиканцев (местный аналог фашистов), они меняют друг друга и дают динамику местной политической среде.
Игорь Глиер: Вы говорили, что бывшие императоры власть не имеют, и говорили о Иване Грозном.
Я говорил об Александре I.
Игорь Глиер: С Иваном Грозным есть очень интересная вещь, которая может повториться сейчас и нужна. Помните, когда он ушел в Александровскую Слободу и обратился к народу, может ли произойти подобное в современной России?
- Во-первых, Евразийский Союз Молодежи был создан в Александровской Слободе. Мы ждем там Путина, Иванова, всех наших друзей и планируем провести там очередной съезд, чтобы его открыл преемник, либо сам Путин, пришедший на третий срок. Это все очень созвучно, Третий Рим, Третий Интернационал, третий срок, Россия 3, нам это все очень нравится.
