НОВОСТИ

· «Историческое и социальное понимание "духовного антихриста" от первых противников никонианства до нашего времени» - к.и.н., старший научный сотрудник ИВИ РАН А.В. Муравьёв.

Тезисы доклада профессора А.Г. Дугина «К концепту «радикального антихриста»: онтология и опыт (семантический, религиоведческий, социологический, политологический аспекты)»:

Часть 1. Традиционализм и семиотика.

1. Начну с того, что уточню о чем пойдет речь. Идея семинара -- рассмотреть фигуру «антихриста» и смысловое поле «конца времен» вне привязки к какой-то одной, конкретной религиозной традиции. Но фигура «антихриста» имеет такую привязку – к христианству. Следовательно, можно говорить, что мы рассматриваем «антихриста» и его аналоги. Это приводит нас к тематике традиционализма.

2. Что такое традиционализм? Это не одна из традиций. Это та структурная матрица, та парадигма, которая является общей для разных традиций. Все конкретные традиции и религии имеют нечто общеее, если сравнивать их с обществом Модерна, с Новом временем и секулярной парадигмой современной науки. Стремление описать, выявить, выделить это общее ведет к традиционализму.

3. В реальности традиционализм рождается как результат социологического анализа современности (с негативными выводами) и параллельной компаративистикой конкретных традиций. Но претендует (например, в лице Генона) на другое – на «примордиализм», то есть на то, что традиционализм есть выражение Примордиальной Традиции, которая предшествует известным традициям, а не последует им. Мы не будем сейчас обсуждать вопрос оправдана ли эта претензия. Пока нам достаточно того, что социологическая процедура, реконструирующая традиционализм или парадигму традиционного общества по контрасту с обществом современным, совершенно достоверна. Одно это придает Генону убедительность (см. доклад «Генон как социолог» на первом цикле семинаров «Традиция»). А вот обоснована ли его убежденность в том, что социологический и философский концепт «Традиции» соответствует реально и исторически, а также онтологически, какому-то сущему, лежащему в корнях и могущему быть воспринято опытным путем (включая метафизические и спиритуальные формы опыта), это требуется рассмотреть более тщательно. То есть можем ли мы говорить о истинной «примордиальности», а не просто об постериорной ментальной реконструкции, сродни постмодернистским обобщениям, вопрос открытый. Ценность Генона в контексте постмодерна очевидна. А как его идеи соотносятся со структурами Премодерна? И есть ли в Премодерне то, что он выделяет как центральную его часть – то есть Примордиальная Традиция?

4. Наше колебание убережет нас от впадения в синкретизм, нью-эйдж, оккультизм и неоспиритуализм. Мы не выносим вердикт, мы говорим: примем тезис о «Традиции» и даже о «Примордиальной Традиции» как концепт, безусловно оперативный социологически (общность структуры для конкретных традиций) и вынесем (пока) за скобки его историко-онтологическую обоснованность.

5. Подойдем к проблеме с точки зрения семиотики. Что такое конкретная традиция? Религиозная, например. – Это язык. Этот язык структурирован, содержит знаки и синтаксис, создает (коннотативные – для структуралистов) поля смыслов, конституирует или описывает (конституирует) денотаты. В любом случае конкретная традиция имеет три лингвистических и логических пласта:

· ряд знаков (символов, догматов, сюжетов, мифов, нарративов), то есть структуры означающего;

· ряд соответствующих знакам значений (означаемые);

· ряд смыслов (управляющих соотношениям первого и второго рядов – или соотношением знаков первого ряда между собой, коннотация). Например: когда мусульманин говорит «Аллах», он имеет в виду иное, нежели то, что имеет в виду христианин, произнося слово «Бог». Без детального анализа трех рядов мы не можем ничего понять в конкретной традиции. Так и «антихрист» – строго имеет смысл (и значение) только как фигура христианского нарратива, христианских догматов; он связан с Христом сложным образом (чаще всего обратным) и указывает нам на денотат (обозначаемое), который конституируется исключительно христианской религией и пребывает в ее рамках. Можно было бы говорить об антихристе как о коннотате, получающим бытие от своего концептуального места в системе христианского языка и его строя. То же самое можно сказать о любой фигуре конкретной религии. Например, о «Хизре» мусульман или «Илие» иудеев. Чему-то есть отдаленные аналоги в других религиях, чему-то нет. Кроме того, есть заимствования, и есть перетолковывание одинаковых фигур в разных контекстах. Это усложняет анализ.

6. Но каковая семиотическая структура традиционализма, то есть Традиции? Или если угодно «Примордиальной Традиции»? Эта структура представляет собой в отношении конкретных традиций своего рода метаязык, обобщающий парадигмальные свойства конкретных традиций, как конкретных языков. То есть, мы имеем дело с обобщающим рядом знаков, который можно попробовать отнести к полю означающего. Но смотрите: это особое означающее, не совпадающее ни с одной конкретной традицией или религией. И тут самое интересное: что есть соответствующее поле означаемого, то есть денотаты традиционализма? Или иначе – что есть совокупность коннотативных смыслов традиционализма, конституирующих «эссенции» дискурса?

7. Есть ли у метаязыка денотативное или коннотативное поле? Если метаязык конструкция чисто искусственная, то такого поля нет, так как метаязык служит только для технического описания того, как устроен реальный язык. Но если мы признаем (вместе с Геноном), что традиционализм есть не резюмирующая техническая абстракция, но выражение вечной перманентной и пред-исторической структуры, то тогда есть.

8. Значит, для того, чтобы говорить об «антихристе» вне христианского контекста, так, чтобы эта фигура имела и смысл и значение, мы вынуждены вставать на точку зрения примордиализма. В противном случае мы будем вынуждены ограничиться сопоставлением между собой трехуровневых рядов разных религий, вычеркнув саму возможность иметь дело с тем (онтологическим и смысловым), что является для них общим (кроме как в смысле апостериорных и дистанцировано посторонних наблюдений), так как, строго говоря, ничего общего у них нет (онтологически нет, нет как единства означаемого).

Часть 2. Антихрист в христианстве.

1. Сказав все это, мы должны, тем не мнее, вернуться к христианскому контексту, с которого нам и предстоит начать исследование семантики и значения этой фигуры.

2. Антихрист знаменует собой последние времена, эсхатологический эон, кульминацию апостасии. Он обобщает условия (исторические, социальные, экзистенциальные, онтологические и т.д.), когда спасение максимально трудно и сложно, а все вещи в мире и даже в религии перевернуты. Антихрист выдает себя за Христа и за Бога. Да так умело, что многие не могут этого распознать. Это составляет сущность его функции: он путает, обманывает, извращает, выдает одно за другое. Он – арлекин, актер, паяц, шут.

3. Фигура антихриста в семантике христианства может быть рассмотрена многомерно. Структурно она плотно сопряжена с христианской парадигмой истории. История идет от рая к грехопадению, перипетиям избранного народа, затем к Христу, потом к церкви, потом к концу света и избавлению сатаны от оков. Этап появления антихриста -- последний перед концом света и Вторым Пришествием Христа. Поэтому тема антихриста может взята как инструмент измерения христианского времени. А от того, как будет вычислено время, зависит многое – отношение к обществу, миру, даже религии. Ведь – и это самое важное!- антихрист подделывает все, его эпоха – эпоха подделки. Подделки чего? Всего – мира, религии, общества, власти, человека. Это эпоха симулякров, субститутов, извращенных копий. А следовательно, перед лицом стихии антихриста люди последнего периода должны действовать и быть иначе, чем раньше. Видя воду, звезду, человека или храм, христиане до-антихристового периода относятся к ним соответствующе. Но христиане антихристового периода приглашаются поступать иначе. – Не доверять, проверять, быть бдительными перед самыми простыми и привычными вещами. Привычного больше нет. Во всем скрыт подвох. Эра антихриста это эпоха подозрения.

4. Во всех эсхатологических течениях в христианстве тема антихриста так или иначе проявляется. Так в русском расколе она играла принципиальную роль. Показательно в этом отношении высказывание одного старообрядца, представителя крайнего беспоповского согласия “странников” (последователя известного “бегуна” Антипы Яковлева): “Слышите, братия, что сии льстецы глаголют, яко не нужно знать о антихристе. Да у нас вся вера во антихристе состоит.” Что значит, что вся вера состоит? То, что утверждение о приходе «духовного антихриста», радикально меняет отношение к среде, где находится христианин. Меняет по отношению к чему? По отношению к пред-антихристовому периоду. Что такое пред-антихристовый период? Парадигма социально-комического существования нормативного христианского общества.

5. Определение антихриста имеет в православной традиции политическое измерение. 2-ое послание св. Апостола Павла к Фессалоникийцам. Комментарии Иоанна Златоустого на Послания апостола Павла трактуют соответствующий сюжет. Изъятие катехона-императора от среды (ek mesou) есть признак и механизм прихода антихриста. От традиционного общества (в Православии оно выражается симфонии властей и цезаре-папистском принципе) к обществу пост-традиционному. Этим начинается финальная эпоха подмен.

6. Не все христиане это признают, но в Средневековье большинство католиков соглашались с этим толкованием 2-го Послания к Фессалоникийцам (где говорится о «сыне погибели» и «тайне беззакония») применительно к императору и Западной Римской Империи Германских Наций. Она рухнула, кстати, в лие Австро-Венгрии в 1917 – точно тогда же, когда и Российская Империя, и русский император

7. Но даже те христиане, которые толкуют пассаж о катехоне не политически, но метафорически, мыслят приблизительно также структурно. Удерживающий у них приобретает обобщенный смысл «благочестия», «святости», которые уходят из общества.

8. Итак, роль и функция антихриста в христианстве ясна. Спор ведется между «уже» и «еще не». При этом показательно, что в современном христианстве есть тенденция вообще выносить тему антихриста за скобки. Тем самым выносится за скобки важнейший иеро-исторический момент и религия деисторизируется, десоциализируется, деонтологизируется, де-экзистернциализируется. Христианство без темы антихриста недостоверно и не может обосновать темпоральный момент. А значит, утрачивает свое важнейшее измерение, само превращается в симулякр. Уловка дьявола заключается в том, чтобы внушить всем, что его не существует.

Часть 3. Аналоги антихристу вне христианстве.

1. Нет ничего недопустимого в том, чтобы попытаться обнаружить функциональные аналоги фигуре «антихриста» в других традициях и религиях. Эта компаративистская процедура довольно проста. Надо только помнить, что семантика этих аналогов будет определяться контекстом и религиями как языками.

2. В исламе это «дадджал», «лжец». Он одноглазый (асимметричный). Он будет биться с мусульманами и вернувшимся Христом в конце времен. (Только заметим, что Христос мусульман это не Христос христиан). Даджал принадлежит концу цикла. ПОбеда над ним – дело Мунтазара у суннитов или Махди у шиитов (12-ой или у исмаилитов 7-ой имам).

3. В иудаизме это «эрев рав», народы «великого смешения».Есть пять рас смешанного множества (эрев рав). Это - ("павшие") Нэфилим, (могущественные) Гиборим, Анаким (гиганты), Рефаим ("тени", слабые) и Амалеким. Из-за них маленькая буква Хей(hei) выпала из своего места, А ИМЕННО, ИЗ СЛОВА "БИНА" (Binah - "понимание", название сфиры каббалистического "древа"). Балеам (Валаам) и Балак(Валак) произошли из стороны Амалека, потому что, если Вы уберёте буквы "АМ" из Балеам(Валаам) и буквы Ламед-Коф от Балак (Бет-Ламед-Коф), у Вас получится (Бет-Бет-Ламед) Бевел, что значит Вавилон. "Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли" (Бытие 11:9). Они - те, кто оставался от тех, о ком было сказано во время потопа: "истребилось всякое (живое) существо" (Бытие 7:23) Те, кто выжил, КЛИПА АМАЛЕКА, со времени четвертого изгнания - А ИМЕННО, ИЗГНАНИЯ ЭДОМА - стали лидерами (главами) мира, могущественными князьями. ЭТО ТАК, ПОТОМУ ЧТО ЭТА КЛИПА СЧИТАЕТСЯ ГЛАВОЙ И "КЕТЕР" (КОРОНОЙ) КЛИПОТ. Они правят правят посредством насилия над детьми Израиля, и о них сказано в стихе: "земля наполнилась от них злодеяниями" (Бытие 6:13). Они - Амалеким. Эрев рав – клипа Иакова. Не просто христиане (Исав/Едом) или мусульмане (Ишмаэль), но примесь гоев египетской эпохи к самим евреям. Эрев РАв – это те, с кем Израиль будет биться в конце времен в мессианское время (Виленский Гаон).

4. В индуизме аналогичная эсхатологическая ситуация основывается на мифологии деградации нисходящих циклов и упирается в период Кали-юги. Кали – персонифицирует конец; «кали» женская форма от «кала» время. Интересно, что «юга» - это слово мужского рода, означает «цикл». Кали-юга –это «цикл чистого времени», где кроме времени нет никакого содержания. А Калки - Калки – от слова «калка», «грязь», «невежество», «мрак». Калки тот, кто побеждает мрак и грязь. Калки рождается в Шамбале в семье брахмана Вишнуяша. «Говорится, что в конце Кали-юги землей будут владеть цари-млеччхи. Безродные и нечестивые, они не будут коронованы должным образом, а захватят власть силой и примутся совершать различные злодеяния. Они не задумываясь будут убивать женщин и детей и уничтожать друг друга. Расцвет и упадок таких царств будут быстро сменять друг друга. Этим царям неведомы ни жалость, ни истинная любовь, ни настоящее богатство. Обычные люди будут следовать их примеру. Все ныне существующие традиции будут утрачены. Цари будут уничтожать своих подданных, они будут отличаться алчностью и дурным поведением. Женщин в те времена будет больше, чем мужчин. Образование придет в упадок, сил у людей будет становиться все меньше, а продолжительность жизни сократится. Наконец время остановит правление имеющихся царей, и больше царей не будет. И только приход Господа Калки положит конец всем млеччхам, еретикам и нечестивцам. Дальше в Ваю Пуране (98.391-407) описывается конец Кали-юги, время, когда в живых останутся лишь немногие. Это будут беспомощные нищие, лишенные какой-либо собственности. Никто не поможет им, они будут непрерывно страдать от болезней и разных несчастий, умирать от голода при засухе. Они станут убивать друг друга (от злобы или от голода). Всякое любовное чувство будет утрачено, даже между ближайшими друзьями. Люди будут селиться по берегам рек и в горах, скитаясь по земле и роясь в отбросах в поисках съестного. В конце Кали-юги человечество будет уничтожено.»

5. В буддизме царь Калки упоминается как 25 правитель Шамбалы. Там же есть будущий будда Майтрея. Он бьется с демоном иллюзии Мара.

6. В зороастризме последняя эпоха, Вичаришн (дифференциация) есть финальное разделение добра и зла. В этот период верные Ормузду бьются в Endkampf со слугами Аримана. В конце появляется «последний Заратустра» или «второй Заратустра», который выстсупает восстановителем изначального благого мира. Это кульминации истории как битвы. Аналогом «антихриста» здесь является сам Ангроманью, подчинивший к концу истории своей власти материальный мир – «гетик».

7. В исмаилизме есть фигура «Каима»- воскресителя, который является высшим воплощением третьего логоса (калам), который чтобы восстановить примордиальную ошибку (он усомнился в истоке света и упал) должен победить «дадджала» и тогда начнется великое возвращение. Воскресение воскресений.

8. В политеистических мифологиях также есть тема гибели богов, рагнарекр (у германцев).

Часть 4. Структурный анализ эсхатологического сценария, «календарный антихрист», морфология конца света.

1. Если описать морфологию конца света, то мы получим классическую циклическую-календарную модель.

Темные времена – зима/ночь/тьма/холод/смерть. Это антураж. «Календарный антихрист» - это персонификация того периода, что непосредственно предшествует точке полночи в суточном цикле или точке зимнего солнцестояния в годовом цикле.

2. Откуда пародийность? В календарной морфологии все ясно: вечерние сумерки похожи на утренние, осень на весну, предзакатное время на рассветное, утренняя звезда на вечернюю (люцифер римлян).

3. Циклический символизм и карта/календарь явно лежат в основе языкового набора, с котором оперируют традиции.

4. Тематику фигур аналогичных «антихристу» вполне можно свести к этой календарной морфологии.

5. С точки зрения коннотативного исследования, это дает нам исчерпывающий результат. Но с точки зрения денотативного, мы оказываемся в ситуации, когда должны признать, что имеем дело с гипостазированием природных явлений, возведенных в статус религиозно-мифологической личности. То есть денотатом «календарного антихриста» является лишь сектор природного цикла и соответствующей ему символической топологии (море, подземный мир, ямы, норы, корни, дно – откуда Шамбала и т.д.).

6. Противник «календарного антихриста» в таком случае, это следующий цикл, симметрично расположенный относительно него с той стороны от точки зимнего сольстиса. Две руны УР (две горы, два рога, две двери, двуликий Янус, два близнеца и т.д.) иллюстрируют все возможные сценарные мотивы достаточно ясно. (Об этом в «Знаки великого Норда»).

Часть 5. Социология антихриста

1. Введение календарности и цикличности позволяет дать «антихристу» (в структурно-обобщенном виде) и социологическую интерпретацию. Это -- состояние общества, на противоположном от нормативного конце. Такие циклические наблюдения за обществом встречаются уже у отца социологии Ибн Халдуна. Общество проходит циклические стадии, за концом одного цикла, следует новый. Конец социального цикла – «последние времена» в социологии.

2. Общество конкретно. Эта конкретность общества отражается в структуре его темпоральности. Общество рано или поздно деградирует и рассыпается (не само, а его конкретность). За этим следует период анархии и хаоса, а затем новое общество начинает новый цикл. Это новая конкретность. У П.Сорокина это описано через ряд идеационное общество/идеалистическое/чувственное. И снова идеационное.

3. В этом смысле эсхатология есть период, завершающий конкретное общество. А «антихрист» как социологическое явление может рассматриваться как обобщение или персонификация последнего агонического рывка этого общества.

4. По Сорокину чувственная модель социокультурной системы есть финанальная перед новой идеацией. Кульминация чувственной системы, по Сорокину, и есть «социологический антихрист», а сама чувственная система – кали-юга или апокалиптический социум. (См. «социологический апокалипсис» Сорокина в конце его «Социальной и культурной динамике».)

5. Показательно, что и христианство связывает момент прихода антихриста с социо-политическими изменениями (взятие от среды катехона – по Иоанну Златоустому).

6. Общества различны, соответственно, их социальные эсхатологии структурно схожи, но темпорально/исторически различны. То, что является расцветом для одного общества, может выглядеть упадком для другого. Все зависит от структуры конкретности.

Часть 6. Концепт контринициации. Великая Пародия. Корневой антихрист.

1. Наконец, сделаем еще такое допущение: Генон прав буквально (а не только социологически и структуралистски). Что мы хотим сказать? Мы хотим сказать, что у традиционализма есть свое денотативное поле, которое представляет собой онтологически достоверные ряды означаемых. Иными словами, термина и конструктам традиционализма на самом деле соответствуют «внеязыковые» реальности. Причем эти реальности не постигаются через решетку конкретных традиций (и конкретных обществ), но к ним можно получить доступ напрямую – от самого традиционализма.

2. В таком случае мы получаем в традиционализме корневой (радикальный, от «radix» -- «корень») язык вместе с корневым семантическим полем и (это самое важное) корневой онтологией соответствующих денотатов. А конкретные традиции и религии суть модификации этих трех корневых (радикальных) инстанций, приобретающих в силу их партикулярности и релятивности, самобытные черты в сфере коннотации, семантики, самого языка и конституируемых (воспринимаемых) денотатов. Собственно, сам Генон именно это и утверждает.

3. Если это есть и мы имеем дело в лице традиционализма не только с техническим метаязыком, но с всеми тремя пластами (смысл-знак-значение), то существует и традиционалистский или корневой (радикальный) денотат, чьими модификациями являются фигуры, аналогичные антихристу. И это Генон ясно описывает, предлагая два традиционалистских термина – «контринициация» и «Великая пародия». Механизм «Великой пародии» он основывает на образе «открытия космического яйца мира снизу».

4. В этой модели помимо «антихриста» христианского и аналогичных фигур в других традициях, чья денотативность обосновывается (конституируется и получает онтологический статус) самими этими конкретными традициями, мы имеем дело с особым новым денотатом, обобщающим онтологию всех этих конкретных религиозно-социальных форм, с «радикальным антихристом».

Часть 7. Обобщение об «антихристе». «Антихрист» конкретный, ситуационный, радикальный.

1. Мы получили следующие окна в темную проблему «онтологии» и «семантики» фигуры антихриста.

2. Конкретный антихрист. Окказионализм. Во-первых, мы имеем дело с смысловыми, коннотативными и денотативными сущностями (эссенциями), конституируемыми или воспринимаемыми конкретными традициями. Эти конструкты, феномены или перцепции зависят от структуры конкретной религии и традиции, общества, на ней основанного, нормативной политической системы. Так как конкретные традиции, религия и общества различаются, то в каждом случае мы имеем дело с различной эссенцией, хотя и типологически сопоставимой. По закону Сепира-Уорфа нет прямого перевода между языками. Нет прямого перевода между традициями, религиями и обществами. Когда люди конкретного общества (конкретной традиции, культуры, цивилизации) видят, что их нормативность рушится, они обращаются к фигуре «антихриста», «дадджала», «кали-юги», «рагнарекр», «Ангроманью», «люцифера» как к метке, моменту, реальности. И начинают реагировать соответствующим образом. Но всякий раз это совершенно конкретная актуализация. Здесь мы имеем дело с окказионализмом и должны относиться к теме окказионалистски. У одних «антихрист» таков, а у других инаков. Рецепты и парадигмы восприятия могут быть различными, равно как и реакции, и выводы.

3. Ситуационный антихрист. Компаративистика. Во-вторых, существует возможность морфологических обобщений – циклического, социологического и семиотического толка. Это позволяет обосновать определенное сходство между «ситуациями антихриста». Эти ситуации действительно имеют много общих черт. Но морфологический анализ это лишь дистанционный взгляд извне. Чистая надстройка метаязыка. Здесь мы имеем дело только с наблюдением, и не можем ни столкнуться с сущностью явления, ни более того заглянуть вглубь него. Натурализм календарного подхода только иллюстрирует как, решая проблему, можно уйти от не далеко.

4. Наконец, радикальный антихрист. Традиционализм (Примордиальная Традиция). Опыт антихриста. Радикальный антихрист появляется тогда, когда мы признаем гипотезу существования гипостазированного денотата для традиционалистского языка. То есть если мы обращаемся к Генону, конвертируемся в его поле. В этом случае мы имеем шанс уникального опыта «антихриста», как прямой онтической реальности – корневой как для конкретных фигур такого рода, так и для ситуаций. Этот опыт в таком случае есть закладной камень совершенно особого взгляда на то, что происходит сегодня в мире.

Начало в 16.00. Социологический факультет, ауд. 408. Для прохода необходима предварительная регистрация.

Справки по телефону (495) 783-68-66