На следующий день угрюмые агенты Внезапности ехали по улицам Петербурга с намерением добраться до Государственного университета. Выйдя из дома с приличным запасом времени, они, тем не менее, оказались в странном затруднении. За кратчайший промежуток времени – буквально на глазах – в центре города сформировалась плотная автомобильная пробка. Она сковала евразийское авто со всех сторон и надолго преградила ему путь на Васильевский остров. Пока Артур Дугин выруливал по улочкам в расчёте сэкономить время, Капитан Лазарев имел роковую возможность насладиться исключительными видами Петербурга, в существовании которых, кажется, вовсе не отдавал себе отчёта прежде. Генштаб, Адмиралтейство, Исаакиевский и Казанский соборы… Ангелы, шевелящие железными крылами и заносящие тяжёлые венцы над головами горожан – всё это наталкивало на мысль о том, что история города гораздо более таинственна, чем принято думать. И, быть может, всё ещё где-то в тайном измерении продолжается эта война или этот парад – эта кипящая нездешними страстями жизнь странно схожих с людьми существ.
Капитан переживал видения – он не мог просто взять и согласиться с тем, что эти изваяния всегда неподвижны. Они должны были с размаху влетать в стены барочных фасадов и вгрызаться когтями в изысканную лепнину, срываться в кричащие каньоны и рвать друг другу головы. Они должны в напряжённом противоборстве охотиться и похищать элементы Замысла, упиваться кровью в фиолетовом небе, врезаться в Солнце и, парализованные жуткими излучениями эгида могущественного противника, обрушиваться на ступени вулканического трона.
Парализованные… Именно так. Они, верно, вморожены в эту осязаемость – как автомобиль вморожен в пробку. Верно, кто-то в ходе этой борьбы получил-таки доступ к самому страшному оружию, результат применения которого теперь цепенеет перед нашим взором. Кто-то заковал эти статуи в историю их создания, проклял во времени вспять, закатал в янтарь человеческого нарратива, а сам – перешёл в режим совершенной неуязвимости и недосягаемости.
Что означают результаты этой победы-поражения теперь для нас? Ничего хорошего. Так кажется или так есть на самом деле? После того ужасного удара, превратившего демонов в искусственные изваяния, речь о некоем «самом деле», едва ли имеет смысл.
Когда зачарованные странники, наконец, ворвались на факультет, лекция профессора Дугина для студентов второго курса была уже в разгаре. Следом - учредительное собрание Петербургского консервативного клуба. В обществе редколлегии русского издания дневников Эрнста Юнгера, к которой принадлежит и сам ректор Факультета философии и политологии СПбГУ Юрий Солонин, московские консерваторы чувствовали себя как рыбы в воде. Профессор Добреньков, с каждым новым мероприятием ЦКИ выглядящий всё моложе и беспощаднее, начал с заявления о том, что главный враг консерваторов – либерализм будет жить до тех пор, пока жив последний либерал. И коллеги не разошлись во мнении о том, какие практические выводы из данного положения следуют. В ответ – в качестве знака признательности и взаимного доверия -профессор признался, что конечной целью деятельности ЦКИ является создание программы действий, адресованной государственной власти России.
Александр Дугин дополнил коллегу, выразив уверенность в том, что, как ни рискованна попытка сказать «Да!» Русскому Народу, иного выхода у современного учёного сообщества нет. В заключение празднества Гейдар Джемаль сказал «Всё сжечь!». Вернее, не совсем так. «Всё сжечь!» сказал Алексей Гинтовт, а Джемаль сказал «Уничтожить к чёртовой матери всё, что мы видим!» Этими-то словами и закончилась обязательная часть прогулочно-ритуальной евразийской миссии в Петербурге.
Перед отъездом в Москву банда гипнотизёров в последний раз завернула к Сонину с целью передать ему на хранение Топор Войны и Труда. Предприятие осложнилось тем, что на квартире художника объявилась некая Магнезия, которая угрожала вовлечь путешественников в орбиту своих чар и стать причиной их опоздания на поезд. Твёрдо решив, что опоздания допустить нельзя, евразийцы умиротворили Магнезию ласковым словом и благополучно отплыли из города на тоталитарном поезде, в вагонах которого радио включалось и выключалось помимо воли пассажиров.
