Вот и Калуга наконец-то интегрируется в глобальную сеть Евразийства. Рождается новая ячейка ЕСМ, создается еще один фронт. Земля, в особых эманациях которой формировался евразийский гений Константин Леонтьев и имперский космист Циолковский, рано или поздно просто обязана была сделать этот исторически важный шаг. И мы ей помогли этот шаг сделать. Пока нас двое. Но эта только точка отсчета, начало еще одного евразийского вектора. Убежден, пройдет не так уж много времени и круг калужских евразийцев качественно и количественно расширится, словом и делом докажет свою преданность Евразийской Идее.
Наше вступление в ряды новых опричников совпало с проведением летнего лагеря ЕСМ. Туда мы были приглашены. Там мы провели три странных дня – нагруженных особым, ни на что не похожим содержанием. Сейчас, когда я только-только вернулся обратно в Калугу и впечатления еще не до конца переварились моим мозгом, довольно трудно объективно вербализировать свой опыт. Тем более что этот опыт вряд ли может быть логично, рассудочно сформулирован. Лагерь ЕСМ – это действительно качественно особое явление, обескураживающее, смущающее и вместе с тем странным образом завораживающее. События лагерной жизни невозможно выстроить в какую-то стройную последовательность. Обычные законы линейной логики здесь совершенно не применимы. Кажется, что ЕСМ живет по каким-то своим собственным законам, и логика здесь особая – «квантовая» что ли, «турбулентная», но ни в коем случае не та, к которой привыкло обыденное сознание.
Чего стоят, скажем, проведенные в лагере тренинги – этнологический, экономический и онтологический! Цель их, конечно, состояла не только в том, чтобы сформировать какие-то актуальные практические навыки, но и в том, чтобы активизировать особые, очень важные отделы мозга, более древние, чем центр рационального мышления. Вообще, творческий экспромт и веселая игра с миром – главные черты всего, что делают молодые евразийцы, начиная от освоения сложнейших философских текстов и заканчивая митингами и пикетами.
Или, к примеру, разве можно забыть одухотворенные выступления талантливого физика и убежденного евразийца Дмитрия Полякова? Теперь эмпирически понятно, что имел в виду А.Г. Дугин, когда сравнивал современных «альтернативных» ученых с жрецами, шаманами. Думаю, каждый, кто в дождливый вечер второго лагерного дня присутствовал в одном из домиков на «закрытой лекции» Полякова, понял принципиальную разницу между мертвой академической наукой, зародившейся в эпоху Нового времени, и наукой новейшей, возвращающей человека к живым парадигмам холизма. Дмитрию Полякову, бесспорно, удалось доказать, что исследуемая им теория суперструн – это вещь абсолютно магическая и психоделическая.
Конечно, большой интерес у всех вызвали лекции лидера Международного Евразийского Движения Александра Гельевича Дугина. Название одного из выступлений, состоявшегося воскресным утром, в последний, третий день функционирования лагеря – «Рассудок и бытие». Поставленная тема чрезвычайно фундаментальна и, несомненно, должна быть прочно усвоена всеми, кто причастен к Евразийскому Движению. Каждый евразиец – философ. Это важно понять. Это важно увидеть. Всякое слово, поступок евразийца – не просто слово и поступок, за всем стоит Идея, придающая всему, что бы ни делал евразиец, полноценный онтологический, гносеологический, экзистенциальный смысл. В этом свете А.Г. Дугин обозначает и главную цель Евразийства (что многочисленным профанам от политики, для которых политика – это только политика, совершенно непонятно). Наша цель – бегство из тюрьмы отчуждающего рассудка, от иллюзий искусственных рассудочных отождествлений и возвращение к живому бытию. Наша цель – восстановление утраченного диалога с вещью, которую мертвящий рассудок превратил в немой предмет; наша цель – освобождение бытия. Думаю, кратко посыл А.Г. Дугина можно выразить посредством своеобразной терминологии Мартина Бубера: слово «Я–Оно», главная формула атлантистского языка современности, скрывающее от человека сущее, должно быть заменено традиционным, евразийским словом «Я-Ты», помогающим человеку услышать голос Другого.
Тренинг, воспоследовавший сразу за лекцией, дал сказанному практическую иллюстрацию. Разделенным на четыре равные группы собравшимся были даны слова (вещи) «окно», «дверь», «стул» и «стол», и каждая группа должна была попытаться, преодолев собственную рассудочность, совершить своеобразный скачок от мертвого предмета к живой сущности, спрятанной за предметом. Группы должны были рассказать, как и что, по их мнению, видят, слышат, говорят, ощущают все эти вещи, с какими природными стихиями они ассоциируются и проч. Этот тренинг вызвал немало вопросов, споры касательно его результатов были довольно продолжительны. В любом случае, тренинг, без сомнения, спровоцировал у участников интерес, став этакой смысловой, философской акупунктурой. Трансгрессия за пределы обыденного сознания в той или иной степени была осуществлена…
В Москве, когда мы с товарищем совершали свой обратный путь в Калугу, я – уже на контрасте – почувствовал большую онтологическую состоятельность языка, на котором говорят и в котором живут евразийцы, в сравнении с языком оккупировавшей нашу землю современности. Мой взгляд скользил по искусственному, изъеденному рекламой, наполненному бессмысленно-механической спешкой ночному городу. Я всматривался в людей, окружавших меня… но я видел только тела. Я явственно ощутил предельную телесность идущих мимо меня мужчин и женщин, они – даже самые щуплые, субтильные из них – казались неестественно перенагруженными своими телами. И не люди даже как будто. Только плоть. Куски концентрированной плоти… Но потом я вдруг оторвался от них, поднял глаза к небу. Я всегда любил это небо над Москвой. Благодаря видимым масштабам города и масштабам его особенной метаисторической роли московской небо казалось более высоким, чем в той же Калуге, более большим, более концентрированным. И в этот момент оно мне представилось необыкновенно живым и реальным, по-настоящему реальным. Не то что големизированное поднебесье – великая блудница Москва. Это ночное небо – небо Евразии, оно говорит на том же языке, что и евразийцы – на языке тоски по бесконечным пространствам, по живым стихиям, по Настоящему Человеку… И по Тому, что скрыто там, за небом, «по ту сторону звезд».
Я знаю: это наше небо. Оно – как напоминание нам о нашей величественной миссии, о Священной Евразийской Войне. Войне, в которой мы обязательно победим. Ибо мы не можем не победить. Такова судьба. Мы победим, потому что на нашей стороне это небо. На нашей стороне бытие. На нашей стороне Бог.
