5 октября 2005 года в московском штабе сетевой ставки ЕСМ прошел семинар по книге Джина Шарпа "От диктатуры к демократии" . Участвовали Егор Холмогоров, Валерий Коровин и активисты московского отделения.
Коровин: Сегодня у нас важнейшее мероприятие – семинар, который и должен в итоге выявить моменты, легитимизирующие наше существование и нашу деятельность в целом. Мы часто сталкиваемся с ситуацией, когда нам говорят: ну какая оранжевая революция, все это полная чепуха, вы боретесь с ветряными мельницами. Теперь в России вышел конспект книги ведущего специалиста по организации оранжевых революций: Джин Шарп «От диктатуры к демократии». Он занимается разведывательной деятельностью и осуществляет менеджирование оранжевых революций в тех странах, где назрело их происхождение. В этой книге перечисляется набор дестабилизирующих факторов, которые должны привести к концу государства, а так же содержаться призывы к расшатыванию внутриполитической ситуации, обосновывающие введение иностранного контингента и внешнего управления. Протестные силы, борящиеся с диктатурой, должны обосновать вмешательство США. Я зачту вам методы, к которым он призывает. Например – такие замечательные вещи, как изготовление фальшивых документов, мятеж, изготовление фальшивых денег. То есть это совершенно жуткие вещи. Саботаж, неповиновение, отказ от сотрудничества. Это полный набор дестабилизирующих факторов. Это вызов любому суверенитету любого государства. Понятно , недемократическими государствами здесь называются все те государства, которые живут не по американским моделям. Диктаторами называются все, кто не является прямыми марионетками США. Демократизации по этой инструкции подвержены все государства мира, где еще не установлено прямое американское внешнее управление. Понятно, что ни некогда не раскроют детально всю технологию осуществления оранжевых переворотов и свержения законных режимов, тем не менее, основную тенденцию даже из этого можно уловить. После появления этой книги говорить о том, что наша организация бессмысленна и неэффективна – больше нельзя. Мы изучим эту книгу, поймем и освоим. Безусловно, мы возьмем какие-то методы отсюда на вооружение для осуществление своей политической деятельности, но больше говорить о том, что оранжевая революция – это химера, больше не позволено. Сейчас мы пригласили Егора Холмогорова для того, чтобы он дал правый взгляд на эту книгу, на эту ситуацию и на эти методы.
Холмогоров: На самом деле конечно в легитимности существования вашей организации никто и не сомневался. Главное, что хочется пожелать, чтобы ваша работа была еще и эффективной. Я не буду долго в лекционном формате рассказывать про эту книжку, потому что рассказывать про нее собственно нечего. Это такая тоненькая, в типично американском стиле текста, состоящего из общих мест, из таких благодушных рассуждений ни о чем. Но есть одна единственная мысль, которая проходит через весь текст, от начала и до конца, в тех или иных вариациях. И собственно ради этого тезиса, ради обмана, который заключает в себе этот тезис, и который должен воздействовать на демократические движения в странах, которые подвергаются оранжевой революционизации, эта книжка и написана. Здесь через все повествование проходит один единственный лозунг: силовые действия приводят к централизации, а ненасильственная борьба способствует демократизации. В самых разных вариациях именно эта, а не какая-то еще мысль проходит красной нитью через всю книгу. Насилие – это плохо, потому что это ведет к формированию факторов и источников силы, ведет к укреплению того или иного разряда государственности, в то всеми как ненасилие это хорошо, потому что оно не ведет к децентрализации, оно ведет к так называемой демократизации, т.е к диссоциации, разложению, распадению государства. Принципиальный политологический тезис, на котором настаивает Шарп и с которым я здесь вполне согласен, состоит в том, что всякая государственность, включая тот тип государственности, которую он называет диктатурой, (при том мы должны понимать, что в глазах Шарпа диктатура – это политический режим в нашей стране до 91-го года, режим союзной нам Беларуси с 95 года по настоящий момент, антиглобалисткий режим Чавеса в Венесуэле, поэтому, когда он употребляет термин диктатура и демократия, мы должны понимать это понимать в более общем смысле – определенного характера суверенная сильная государственность, и силы, которые выступают за её разложение, и когда он говорит «диктатура» - всегда читайте –государство) , так вот, Шарп говорит, что диктатура как и любое государство, основано на лояльности, на сотрудничестве, основано на солидарности его граждан. государство держится не потому, что оно при помощи штыков, при помощи репрессий, при помощи угроз кого то заставляет себе подчинятся. Любое консервативное понимание государства подразумевает тезис – отсутствие революций лучше революций, потому что в нереволюционной парадигме человек всегда, даже если его условия существования не очень устраивают, осознает их, он их понимает и в них разбирается. Он в них ориентируется достаточно хорошо и умеет выстроить свою жизнь достаточно эффективно, чтобы допиться при этом соцпорядке тех или иных целей. Когда начинается революционный, или более того, псевдореволюционный хаос, человек ориентацию в условиях своего существования теряет и он всегда оказывается в проигрыше. Его свобода всегда сужается. И для того, чтобы человек мог здесь хоть как-то ориентироваться нужна жесткая однонаправленная революционная активность. Только такого родя активность определенной политической партии направляемая определенной жесткой идеологией, направляемая ясным образом будущего, которая компенсирует отсутствие понимания которое возникает из за революционного хаоса. И все так называемые ненасильственные революции отличаются от классических революций тем, что жесткая направляющая революционного движения, жесткий революционный авангард отсутствует. Например, революция 18 века, французская революция, несмотря на то, что я как консерватор, противостою её духу, её идеологии, её метафизики, но она характерна тем, что это была революция национальная. Её идеология состояла в том, чтобы освободить национальные силы от сковывающих, как казалось её деятелям, уз старого порядка. Мы не спорим, так он или нет. Вопрос в другом – нынешняя оранжевая революция не является в этом смысле революцией национальной, даже тогда, когда проводиться под националистическими лозунгами. Даже в этом случае их технологией и их целью не является усиление, концентрация государственности. Наоборот, главный принцип этих революций - распад суверенитета.
Опять же, если вы прочтете Шарпа, то вы обнаружите у некого одну интересную черту. Он больше всего боится, что какая либо из так называемых демократических сил пойдет на переговоры с так называемой диктатурой. Потому что переговоры с политическими силами - это поиск определенного консенсуса, задаваемого в национальном поле. Точно также Шарп очень сильно боится вмешательства военных в процесс революции пусть даже на стороне самих революционеров. Пусть даже в форме прореволюционного военного переворота. Потому что вмешательство военных угрожает уже в след за существовавшей диктатурой новой диктатурой. На практике это означает, что те технологии, которые предлагаются здесь, в этом тексте, в этом пособии революционера, они выстроены таким образом, чтобы ни в коем случае на месте разрушаемого прежнего государственного субъекта не возник новый суверенный государственный субъект, государство в котором произошла оранжевая революция не получила бы новый центр власти в замен прежней. Пусть даже самый революционный, пусть даже самый дружественный к американцам и к кому угодно. Зарезанный в ходе революционной драки покойничик, государство, должен попасть на стол к американским хирургам уже предельно размякшим, что бы с ним было удобно проделывать абсолютно любые манипуляции. Посмотрите на то , что происходит сейчас на Украине. В первые месяцы, когда установилась новая оранжевая власть, она начала всеми возможными мерами демонстрировать свою крутизну. Они начали сажать своих противников и продавливать те или иные свои порядки в духе жесткого западенского галицийского национализма. Начался передел собственности. И вдруг по середине процесса оранжевая власть спотыкается на полпути, они все дерутся между собой, выстраиваются совершенно безумные альянсы, С одной стороны Юля, с другой тоже ЮЛЯ, как назвали блок Ющенко-Литвина-Януковича. В итоге драка этих двух Юль делает то, что Украина не может быть сконцентрирована как государственный субъект, даже под оранжевыми знаменами. Для нас, для нашей политики это скорее хорошо, потому что если у нас удастся отбить попытки оранжевой революции и удастся перехватить часть контроля за украинскими процессами тоже, но для самой-то Украины это плохо. Если представить Украину как определенную суверенную единицу, оно в результате разложено до предела. И технологии, которые диктуются в книге Шарпа, технологии отказа от солидарности, это именно технологии разложения государства на куски. У Шарпа есть анекдотическая фраза, что если машинисты паровозов будут буквально выполнять инструкции, то скорость прохождения составов по железной дороге ослабеет, и соответственно ослабеет диктатура. Т.е. гражданину страны предлагается принять в качестве методов политической борьбы методы самого грязного саботажа. У меня в первые месяцы этого года возникло странное ощущение, что это уже действует в государственных учреждениях российской федерации, потому что я столкнулся с таким уровнем хаоса, который даже на нашу, не очень хорошую бюрократическую традицию, списать нельзя. Потом это как-то подтянулось. Но в любой момент это может вернуться опять, и на самом деле после того как борец с диктатурой применит подобные методы против своего государства, он уже никогда не будет её нормальным гражданином. Он уже никогда не будет лоялен ни к одной из существующих в этой стране властей. Этим он кстати сказать отличается от повстанца, от партизана или вооруженного мятежника, т.е. от лиц, которые применяют вооруженную технологию сопротивления политическому режиму. Дело в том, что вооруженное сопротивление всегда строиться на одном и том же принципе. Это выстраивание параллельной иерархии сверху донизу. Это создание наряду с государством 1, государства 2. Но государство 2 устроено по той же самой дисциплинарной схеме, что и государство 1. Правительство повстанцев войдя в столицу автоматически превращается в правительство государства. Штаб оранжевых войдя в столицу и захватив столицу автоматически преобразован в правительство не может. Для этого нужны специфические технологии, хотя и в их результате мы получаем то, что творилось в Грузии и на Украине. Вспомним замечательного главу украинского Минюста Зварича, который просто придумал себе юридическое образование. Это же из разряда анекдотов.
И главное, что мне хотелось бы из этой книги подчеркнуть. Когда осуществляется сопротивление этим технологиям, когда возникает необходимость сорвать московский майдан, то главной целью являются не столько сами революционеры, поскольку это пешки, это не армия которую нужно остановить. Это не люди которых можно переубедить. Вообще, объектом воздействия не является революционная толпа, или даже её лидеры. Они не являются носителями консолидированного и противостоящего существующей власти политического начала. Главным объектом должна вялятся система или технология распада солидарных связей внутри общества. Т.е. если кто-то где-то сталкивается с актами саботажа, если этот человек достаточно подготовлен и идеологически настроен на сопротивление и противостояние оранжевым, он должен сделать все, хоть устроить скандал в офисе, для того, чтобы тот начал работать нормально. Если кто-то идет на улицы заниматься коллективным ненасилием, то необходимо определенное насилие, причем направленное не на уничтожение и нейтрализацию, сколько на вывод революционных сил вот из этого состояния революционной растворенности и ненасильственной жвачки. На самом деле, даже победа консолидировавшихся революционеров в качестве суверенной политической силы предпочтительней в качестве их победы как носителей идеологии ненасилия. Еще более предпочтительным является противостояние, в ходе которого противостоящий оранжевым полюс, полюс, кого я предлагаю называть партизанами порядка, этот противостоящий полюс сам оформляется в фактор силы внутри политической системы. Если суверенитет растворен, размыт, если его уронили, должен найтись тот, кто его подберет. После того, как этот суверенитет будет подобран, после того, как в этой стране найдется хоть одна сила, которая будет принимать решения хотя бы сама за себя, нормальная иерархия государства с верху до низу начнет восстанавливаться вокруг этого субъекта.
Вопрос: Как реагируют академические круги на эту публикацию?
Холмогоров: На это необходим определенный срок. Книжка вышла летом, и уже в этом году я думаю она попадет во внимание у политологов и будет во всех студенческих дискуссиях. Хотя наша консервативная мысль уже дала на эту книгу мощный и убойный ответ, в виде книжки Кара-Мурзы «Экспорт революций: Ющенко -Саакашвили», где разбирается и сама тема технологий, где прекрасно разобраны все восточноевропейские бархатные революции, начиная с пражской весны и до последнего момента. Кара-Мурза умный политолог, причем, что приятно, чем дальше, тем больше отходящий от марксизма, т.е эту книжку читать одно удовольствие. Я в этот момент начал работу над своей книгой, небольшого формата, своеобразным анти-шарпом, называться она будет «Суверенитет и сопротивление революции».
Вопрос: Вы говорите, что в цветных революциях главная цель – это распад связей. А связи это основа суверенитета. А как вы думаете, что является основой связей и что можно сделать в этой связи. Т.е. как эти связи сохранить? Как сохранить государство?
Коровин: В напряжении держать связи и сохранять связи всегда сложнее, чем децентрализировать и распускать связи, но на это есть совершенно убойный ответ в евразийстве, в виде евразийского федерализма и концепция евразийской империи, которая подразумевает централизацию лишь в стратегических вопросах сохранения целостности единого пространства. Одновременно с этим подразумевает полную свободу и децентрализацию внутри субъектов империи, коими в евразийской империи являются народы, племена, общины. Т.е. это как бы вышибание клина клином. Это тоже децентрализация и тоже достаточно свободная форма существования, но это и есть подлинная свобода существования в рамках империи, только совершенно с противоположенными целями. Т.е. не развалить, а сохранить целостность свободных элементов внутри единого стратегического пространства. Естественно держать авторитарную единоначальную власть в большем пространстве сверх сложно. Поэтому всегда есть стремление к дроблению. Даже диктаторским режимам проще держать небольшие сепаратистские анклавы, нежели держать контроль над большим пространством. Поэтому у России есть такой специфический момент. Россию разрушить и расчленить проще, установление пресловутой вертикали власти на таком пространстве задача очень сложная.
Холмогоров: На самом деле вопрос действительно сложный, потому что Россия в её нынешнем состоянии – это такое общество, большинство социальных связей которого находятся в полураспаде. В распаде находятся государственные связи, политические связи, социальные связи. И у нас очень мало возможностей, чтобы элементарно проявить себя лояльным гражданином. Вы знаете, какое я счастье почувствовал несколько лет назад, когда по строгому оформившись на работу я получил возможность платить налоги. Потому что у меня появилась хоть какая-то возможность осуществлять свой гражданский долг перед государством. Причем, даже если это нынешней огрызок в лице РФ, для того, чтобы оно поддерживалось, для того, чтобы оно существовало как определенный верх над нами, его определенным образом нужно поддерживать снизу. Сейчас технологии и формы вот такого поддержания – они очень и очень сложны. Мы не сможем быстро выстроить альтернативный социум, у нас нет времени, у нас нет ресурсов. Можно лишь блокировать критические формы окончательного его распадения. Т.е. блокировать антиармейские акции, блокировать акции саботажа, о которых говорит Шарп, надо стать такими партизанами порядка.
Надо оказывать революционным проявления сколь нибудь активное сопротивление, если вынудить их оказаться в положении жертвы, а не охотника, то на самом деле социальные связи начнут подтягиваться к тому, кто так делает. Нужно всегда в этом смысле начать с себя. Сейчас – замечательный пример – деятельность Красного Блицкрига. Просто ходят и закидывают оранжевых помидорами, и отсюда восторженная атмосфера уходит. Потому что столкнувшись даже с таким вот маленьким сопротивлением, ребятам очень-очень тяжело.
Коровин:Это подтверждает верность нашей стратегии, когда у нас уже не остается сил идти на оранжевые акции, либеральные митинги и пикеты, но мы все равно туда идем, тем самым мы не пытаемся загасить какими-то точечными ударами большой пожар, мы таким образом призываем общественность к включению в этот процесс. И Красный Блицкриг возник именно благодаря этой тенденции. Морозов шел и просто так первый раз закидал оранжевых, потому что почувствовал, что нельзя молчать и проходить мимо. Мы своими действиями провоцируем эту волну, для того, чтобы не только мы одни ходили, как организация специально для этого собравшаяся, а чтобы мы провоцировали таким образом общественный вызов. Чтобы каждый человек, завидев оранжевого, подошел к нему, стукнул его кошелкой какой-нибудь, помидор в него кинул или книгу Джина Шарпа. Это должно быть естественным шагом для нормального русского человека.
