Пожалуй, что никто не относится столь легкомысленно к собственной Традиции, чем русские традиционалисты. К сожалению, для нас характерно проявлять леность в изучении многих явлений и персоналий, которые кажутся нам и так уже хорошо изученными и не содержащими в себе особой глубины. Древнерусское рыцарство и его былинное творчество, Опричнина Иоанна Грозного, Запорожская Сечь и все казачество - наше православное рыцарство, православные братства, революционно-консервативные проекты Льва Тихомирова, Сергея Шарапова, Алексея Щербатова и Владимира Грингмута, орденские движения младороссов, солидаристов, имперцев и многое другое - все это нами уважается, но вызывает гораздо меньше восторгов, чем иностранные аналоги. Традиционный Запад и, в меньшей степени, традиционный Восток, столь красочно разрекламированные в трудах Эволы, Генона и Элиаде, более интересны для многих традиционалистов, чем традиционный Север, которому "не повезло" на собственных генонов и эвол. "Не повезло" потому, что самим русским традиционалистам лень проделать такую же работу, которую проделали указанные мыслители. В полном соответствии с "традициями" российской беспочвенной интеллигенции, они предпочитают жить чужим умом, выдавая это за оригинальность ума собственного.

Сегодня необходимо восстановить величие русской Традиции в полном ее объеме. Нас уже не может устраивать ни ветхий "традиционализм", по сути, пересказывающий идеи прежних консервативных идеологов, ни прозападный "традиционализм", основанный на пересказе европейских мыслителей. Нам нужен истинный традиционализм - национально-радикальный и консервативно-революционный, поднимающий из глубин веков все ранее неизвестное и формулирующий его суть в категориях религиозной философии.

Одним из важнейших моментов подобного интеллектуального штурма должно стать исследование мировоззрения и деятельности Иоанна Грозного - первого русского Царя и вселенского базилевса (по соборной грамоте вселенского патриарха Иоасафа и духовенства Восточной Церкви), местночтимого (в Московской епархии) святого и основателя Черного Ордена Опричников.

Обычно, русские традиционалисты обращают внимания на сугубо политический аспект деятельности Грозного Царя, ограничиваясь его характеристикой как выдающегося собирателя русских земель и борца с различными олигархиями. Весьма абстрактно говорится о его благочестивости, которая сводится к "обычной" (тогда обычной) религиозности и опять-таки остается в тени светской политики. 

Впрочем и политический характер царствования Иоанна Васильевича рассмотрен традиционалистами недостаточно глубоко. Ими не обращается внимание на то, что он представлял собой редкий для Монарха тип идеолога и пропагандиста, формулирующего основные принципы государственного устройства и общенациональной политики. Грозный - автор огромного количества писем и посланий, содержащих важнейшие концептуальные наработки - это известно всем. Но мало кому известно, что свои писания он распространял по всей стране в качестве пропагандистских материалов. В этом плане Грозный идеален с точки зрения национал-революционного монархизма, выступающего за соединение статуса Монарха и статуса Вождя. 

А между тем, Иоанн Васильевич Грозный не был только лишь благочестивым Государем, собирающим русские земли. В этом случае он нисколько не выделялся бы из славной когорты наших князей и монархов. Нет, Грозный был еще и тончайшим православным эзотериком. Он жил эсхатологическими переживаниями и видел за каждым событием символ грядущего Огненного Обновления мира. Более того, он делал все для того, чтобы подчеркнуть и усилить этот символизм, сделать наличие всего чудесного очевидным. 
     
Грозный - это философ на троне и пророк в короне, он стоит в одном ряду с такими гениями на престоле, как Константин Великий, Фридрих II Гогенштауфен или Александр Македонский. Таких монархов можно пересчитать по пальцам - настолько велик был Дар, сообщенный им Господом Богом, настолько глубоко они понимали смысл и цель монаршего служения.

В начале следует затронуть тему опричного террора, она непосредственно связано с личной эсхатологией, т. е. с посмертным состоянием души человека.

Царь Иоанн IV воспринимал Царя как образ архангела Михаила - грозного и сурового покровителя Воинствующей Церкви Христовой, архистратига воинских сил небесных. Имя "Грозный" отнюдь не было характеристикой личных качеств Государя - оно выражало его подобие небесному воителю - Ангелу Грозному. Иоанн IV собственноручно сотворил Канон и молитву архангелу Михаилу, назвав его именно Грозным Ангелом - Ангелом Смерти. Канон этот подчеркивает священный страх, исходящий от архангела, здесь он описан как "грозный и смертоносный", "грозный воевода", "мудрый оружник и грозный полченник", "страшный посланниче", "страшный воин", "святый ангеле огнеообразный", "великий хитрец".

Царь Иоанн писал еще и стихиры, о которых очень высоко отзываются знатоки нашей древней письменности. Для Грозного вообще характерно некоторое сочетание "функций" Царя и священника, естественно, не выходящее за рамки православной Традиции, которая признает наличие за Царем определенного священнического достоинства и называет его "епископом по внешним делам". В Никитском монастыре (Переславль Залесский) на южной стороне паперти собора некогда была плита белого камня. Она содержала надпись, рассказывающую об освящении собора в 1564 г.: "Благочестивый Государь… всенощное бдение слушал и первую статию сам… чел и Божественную литургию слушал, и красным пением с своею статию, сам же Государь пел на заутрени и на литургии". 
     
Весьма характерен момент смерти, столь важный для опричного террора, который иногда стыдливо замалчивается даже искренними почитателями Грозного Царя. Акцентируя внимание на смертоносности архангела Михаила Иоанн IV точно следовал православной Традиции, которая утверждает благой, в целом, характер смерти. Конечно, с точки зрения Православия, смерть есть следствие грехопадения человечества в Адаме и не может считаться идеальным качеством человеческой натуры. Однако, она есть чудеснейшее спасение от вечного пребывания человека в собственной греховности. Если бы человек после грехопадения не получил дар смерти, то он грешил бы вечно и не имел возможности спасения. Помимо того, смерть есть средство избавления мира от врагов рода человеческого и, опять-таки, средство их, врагов, спасения. Средневековое "инквизиционное" мышление (и западное, и восточное) основывалось на том, что изменник должен погибнуть в этой жизни, но так, чтобы спастись в жизни новой, очистившись от грехов. Очищение это воспринималось как претерпевание адовых мук здесь и сейчас с тем, чтобы избежать их по ту сторону земной действительности.

С. Горяйнов, один из тонких знатоков европейского Средневековья, обращал внимание на то, что многие пытки, практикуемые инквизицией были бесполезны с прагматической точки зрения. Зачастую они применялись в отношении испытуемого, который уже сознался во всех своих преступлений и от которого не требовали новых признаний. Современное прогрессивно-гуманистическое сознание считает такие пытки проявлением садизма инквизиторов, однако, тут все гораздо сложнее. По мнению Горяйнова, одной из главных задач инквизиции заключалась в том, чтобы провести грешника через некий ритуал духовного созерцания, обусловленного умерщвлением плоти. Долгие страдания постепенно делают человека невосприимчивым к физическим ощущениям, к запросам собственного тела. "Разум… свободный теперь от телесных мучений, - пишет Горяйнов, - неожиданно открывает для себя новые функции, ранее ему неизвестные. Таким образом, наступает стадия просветления Разума, когда он, освободившись от материального тела, начинает свободно впитывать в себя божественные энергии высших сфер. В качестве иллюстрации ко всему вышесказанному укажу на массовые практические опыты по умерщвлению плоти святыми отшельниками и монахами в средневековых монастырях…". 
     
Либералы-гуманисты, обожающие разоблачать садизм, забывают, что сам маркиз де Сад, от которого произошло данное словечко, являлся горячим поборником либерализма и демократической республики. Забывают они и о том, что именно буржуазные либералы первыми осуществили массовый революционный террор (Робеспьер и якобинцы), первыми построили концлагеря (англичане времен бурской войны), первыми (и пока последними) применили ядерное оружие (Хиросима и Нагасаки). Ни один монархический, фашистский, ни один даже коммунистический режим, не дошел до того, чтобы убить 300 тыс. человек за несколько часов. Западные демократии, уничтожившие Дрезден во время второй мировой войны, до этого дошли. 
     
Основываясь на методологии, предложенной Горяйновым, можно предположить, что временные мучения в застенках инквизиции должны были очистить душу прислужника сатаны в этой жизни, даровав ему надежду на то, что он избежит вечных мук в загробном мире. Такое же назначение имела и казнь на костре. Огонь инквизиции символизировал собой грядущий Огонь вечных мук и также давал надежду на освобождение от вечных страданий.

Все это чрезвычайно легко накладывается и на опричный террор, который несомненно представлял собой одну из форм православной инквизиции.

Интересно, что это признают даже некоторые представители нашей "академической", а по сути, профанической науки. Так, известный историк А. Юрганов недавно опубликовал интереснейшее исследование "Опричнина и Страшный Суд", в котором он, несмотря на все свое негативное отношение к Иоанну IV решительно отметают версию о его "патологическом садизме". Юрганов отмечает, что опричный террор символизировал наказание грешников на Страшном Суде. Большинство опричных казней было связано с водной и огненной стихией. Очень часто изменников поджигали, а потом сбрасывали связанными с моста в реку. Для всякого знакомого с христианским символизмом ясно - какие реалии отображал опричный террор. Богословы изображают стихию загробных мук как огненную реку, в которой грешники мучаются со связанными руками (св. Василий Новый, св. Кирилл Александрийский).

Тот же символизм характерен и для другой разновидности опричных казней - убиения дикими зверьми или собаками. На лицевых апокалипсисах 16-17 вв. изображаются мучения грешников, разрываемых собаками или медведями.

Отметим, что именно архангел Михаил, Ангел Смерти, считался перевозчиком через огненную реку - он же помогал человеку во время загробных мытарств. Смерть от руки его наместника - Царя - символизировала помощь грешнику, попавшему в загробный мир и очутившемуся перед огненной рекой. В Каноне Ангелу Грозному о нем сказано: "Смертию нас надзирает, и от суеты мира избавляет, и на Суд праведен ко Христу представляет, и от вечных мук избавляет…" Иоанн Грозный и его верные опричники отлично осознавали свою страшную, но великую миссию - они спасали Русь от изменников, а самих изменников от вечных мук. А вот еще одна цитата - из текста, написанного иностранцем Шлихтингом, очевидцем многих тогдашних событий: "Однажды пришел к тирану некий старец, по имени Борис Титов, и застал тирана сидящим за столом… Тот вошел и приветствует тирана; он также дружески отвечает на приветствие, говоря: "Здравствуй, о премного верный раб. За твою верность я отплачу тебе неким даром. Ну, подойди поближе и сядь со мной". Упомянутый Титов подошел поближе к тирану, который велит ему наклонить голову вниз, схватив ножик, который носил, взял несчастного старика за ухо и отрезал его. Тот тяжко вздыхает и подавляя боль, воздает благодарность тирану… Тиран ответил: "С благодарным настроением прими этот дар, каков бы он н был. Впоследствии я дам тебе больший". Под этим большим даром имелась ввиду смерть, смерть от руки Царя, избавляющего от загробных мучений.

Теперь пришло время поговорить об эсхатологии всеобщей.

Мало кто обращает внимание на расположение опричного дворца Иоанна Грозного. Он представлял собой четырехугольник с равными сторонами. На одной, западной стороне ворот не было. Восточные ворота предназначались только для Царя. За восточной оградой находилась странная церковь без покрытия. Южные ворота украшались двумя резными разрисованными львами. Там же был резной двуглавый орел с раскрытой пастью.

Юрганов склонен считать, что опричный дворец являлся своеобразной копией эсхатологического Града Божия, описанного пророком Иезекиилем (в Апокалипсисе он назван Новым Иерусалимом). В том Граде тоже не было западных врат - в грядущем Царстве не будет захода солнца. В восточные ворота Града мог войти только Бог - еще один важнейший элемент сходства. В Граде нет храма, Бог присутствует здесь непосредственно - вот объяснение "странной" архитектуры указанной выше церкви (в лицевых апокалипсисах город святых изображался в виде крестообразной церкви без покрытия). Наконец, лев и орел - важнейшие животные Апокалипсиса - они символизировали ангельские силы. Характерно, что орел символизировал (по толкованию Андрея Кесарийского) еще и наказание нечестивых.

Важнейшим эсхатологический символизм имеют и отрубленные собачьи головы, которые носили опричники. Да, эти головы действительно выражали собачью преданность Царю, но тут имеется и второй, более глубокий смысл. На лицевых апокалипсисах Гог и Магог - предводители войска антихристова - изображены во главе людей с песьими головами. Следовательно, отрубленные головы должны были изображать грядущий триумф христианства над воинством сатаны.

На различных официальных мероприятиях опричники находились по правую руку от Иоанна Грозного, земские люди - по левую. Но ведь точно такое же расположение будет и на Страшном Суде. Грешники окажутся слева ("ошую"), праведники - справа ("одесную").

Отделение одних от других описывается в Апокалипсисе как отделение овец (праведников) от козлищ (грешников). В точном соответствии с указанным символизмом опричники ходили в грубых монашеских или нищенских одеяниях на овечьем меху.

Всего сказанного выше вполне хватает для того, чтобы сделать однозначный вывод - Царь Иоанн IV символически уподоблял свое царство грядущему Апокалипсису. Все, кто читал работы Мирча Элиаде отлично понимают - какое назначение имели подобные действия. Воспроизводя (или предвосхищая) некий чудесное, сверхъестественное событие люди сами наполняется чудесной и сверхъестественной силой.

Себя Государь одновременно отождествлял (естественно, символически) и с Грозным Судией, который явится в Конце, и с Ангелом Смерти Михаилом.

Серьезное исследование Юрганова вместе с тем не выходит за рамки академизма и он не увидел одно направление возможного поиска, очевидное лишь для традиционной метафизики.

Тематика "Михаила" подводит нас к эсхатологическому пророчеству, изложенному в "Откровении" Св. Мефодию Патарскому. В нем повествуется о том, как в самом конце человеческой истории будет царствовать Последний Государь - "его же вменяху человеци яко мертва суща" (т. е. считали давно умершим). Тут явно содержится указание на воскрешение кого-то из благочестивых Царей древности. Предположим, что таким Царем будет Первый Русский Государь Иоанн Васильевич. В Традиции конец очень часто изображают как воспроизведение начала - сакральная история идет по кругу - от Ветхого Адама до Нового (Христа), от нисхождения (кенозиса) Божества в сотворении мира до его, мира, обожения, до возвращения твари к своему Абсолютному Истоку и т. д. 
     
Возможность воскрешения некоторых умерших еще до Страшного Суда ничуть не противоречит православной Традиции. Так, в русской православной эсхатологии весьма распространено пророчество о воскрешении в конце времен Преп. Серафима Саровского. Есть мнение, что он и укажет на истинного Государя. (Это, кстати, было бы показательным завершением спора между кирилловцами и соборниками, одинаково далекими от мистического переживания монархизма. Первые уповают на исключительно на генеалогию, вторые - на пресловутую "волю народа".)

В пользу нашего предположения говорит Имя Последнего Царя, сообщаемого православной Традицией - Михаил. Дерзнем увидеть здесь великую мистерию - мистерию воскрешения Грозного Царя, взявшего себе имя Ангела Смерти, которого он особо почитал при жизни и с чьим Ликом он встретился в ангельской Вселенной Духа.

Складывается впечатление, что за Опричной Революцией Иоанна Грозного стояла некая мощная сила, возникшая еще до самой Опричнины и, очевидно, инициировавшая это возникновение. Нам уже доводилось писать о каликах перехожих, бродячих воинах и певцах, которые отождествляются (в словаре Даля, былинном творчестве, в духовных стихах) с легендарными богатырями Киевской Руси и юродивыми (см. Орден святорусских богатырей). По нашему мнению, богатыри-калики представляли собой военно-религиозный, рыцарский орден, разгромленный во время монголо-татарского нашествия. В указанной статье мы посчитали этот орден окончательно погибшим, однако, теперь приходим к выводу, что он вполне мог уйти в сокрытие (в лице немногих уцелевших).

О том, что деятельность Ордена не прекращалась свидетельствуют, например, жизнь и творчество новгородского епископа Василия, носившего характерное прозвище - "Калика". Это был величайший мистик и талантливейший государственный деятель. Именно он стал обладателем знаменитого "Белого клобука" - величайшей православной святыни, свидетельствующей о преемственности от Рима Первого и Рима Второго. Василий Калика отличался глубинным, нордическим пониманием Православия. Он писал о великой северной стране, где находится "рай земной" и где все наполнено благостью и весельем. По всей видимости, в его лице мы имеем дело с представителем полу-тайного Ордена калик перехожих - столь характерно его христианство, настолько оно проникнуто кшатрийским, нордическим духом, который настойчиво пытаются выветрить из православной русской души уже не одно столетие.

Орден не вышел из сокрытия даже тогда, когда опасность миновала - очевидно, того требовала обстановка. Весьма вероятно, что внутри церковного руководства и аристократической элиты появились влиятельнейшие (и тоже скрытые) антитрадиционные течения, и надежнее было утаить свою деятельность от них.

Но однажды Черный Орден воинов-монахов все же "разгерметизировался" - хотя и частично. Это произошло во время правления первого Русского Царя Иоанна Васильевича Грозного, создавшего военно-религиозное братство опричников. И одеяние, и полу-монашеский стиль жизни, и структура братства свидетельствовали о его орденской направленности. Еще больше об этом свидетельствует сама личность Царя.

Калики-перехожие практиковали "юродство во Христе", подразумевающее имитацию безумия. Оно нужно для того, чтобы: 1) подчеркнуть свое без-умие по сравнению с Христом; 2) отрешиться от мирского, рационалистического "ума"; 3) вызвать праведный гнев обычных людей и смирить себя. Грозный, а это признается сегодня многими исследователями православного юродства (например, С. Ивановым), тоже был юродивым - отсюда и некоторые "странности" (странные для современного человека) его характера. Показательно, что Грозный написал Канон Ангелу Грозному под псевдонимом Парфений Уродивый (Юродивый). Налицо связь двух орденских структур.

Иоанн Васильевич Грозный - это центральная фигура всей русской истории - "мирской" и сакральной. Его миссия столь велика, что захватывает дух, когда осознаешь какую сверхчеловеческую натуру мы имеем в качестве своего единоверца и соплеменника. Потому в "святцах" Национальной Революции его имя должно стоять на первом месте.