Казалось бы, история необратимо движется в одном направление и то, что было в прошлом почти неважно. События и образы былых времен представляют лишь праздный интерес, повод для гордости или материал для исследований. В любом случае – современный человек воспринимает прошлое как нечто отвлеченное, почти что абстрактное.

А между тем, стоит отметить, что история состоит отнюдь не только из преходящих событий – в ней есть вечные единицы, вневременные образы, которые могут лишь скрываться в переменчивом настоящем, но которые не способны исчезнуть.

Вечные рыцари

Рыцари – воинское сословие Средневековья, имеющее свою эпоху, социальное и политическое место в историческом контексте, свою культуру и множественные атрибуты внешности (доспехи, оружие, конь). Но все это относится к определенному периоду истории, и исчезает по его завершению.

Однако, в образе рыцаря есть то что было до Средневековья и осталось после – его принцип, основа, суть, лишь выражавшаяся в рыцарской культуре серединных веков. Именно эта сущностная сторона образа нас интересует, и именно ее мы будем понимать под рыцарем впоследствии (хотя, возможно, уместнее было бы обозначить эту сущность как героя).

В мире Традиции, существовавшем вплоть до начала Нового Времени – герои занимали одно из центральных мест в мироздании. Свободные в высшем смысле, рожденные чтобы господствовать, они оберегали мир и порождали войны. Величественно шествуя по континентам – герои шествовали вверх, к горним горизонтам.

Тот же непреходящий, героический принцип воплотился в рыцарях Средневековья. Не случайно легендарные рыцари (Артур, Роланд и др.) вели свою мифическую генеалогию от Энея, Гектора и других героев давно минувших веков.

С началом Нового Времени и утверждения в качестве норматива совсем иного типа общества – Модерн, ситуация меняется. Рыцари остаются рыцарями, т.к. героический принцип для них не носит внешнего характера, а лежит в самой основе их существования, но места в новом обществе для них более нет. Горний мир, в направление которого лежал жизненный вектор рыцарской судьбы – объявляется суммой предрассудков, стремление к господству – постыдным желанием угнетать, а идеалы – пустой фикцией в сравнение с меркантильными интересами и практическими потребностями.

Образ рыцаря, в контексте общества Модерна – фрагментируется. Различные его аспекты делегируется разным социальным группам, профессиям и т.д.

Несмотря на то, что рыцарей как полноценных участников событий, определяющих ход истории в Модерне нет, их принцип продолжает действовать либо теневым, неявным образом, либо вспыхивая иногда во всей полноте (возможно, где-то на периферии происходящих в мире событий).

К концу XX века, Модерн подходит к своему логическому завершению – вычитая из себя не только горний мир, но и дольний, усеченный.

Приходящий ему на смену тип общества – общество Постмодерна, отказывается от любых, даже сугубо человеческих стремлений. Все что остается в новом, “чудном” мире, это непрерывно растущее нагромождение зрелищ, сладких иллюзий, и ничего не значащих впечатлений – имеющих целью скрыть гнетущую бессмысленность наступивших времен. То есть образ рыцаря и его героический принцип теряют даже частичную возможность реализоваться (в рамках общества Постмодерна).

Рыцарь встает перед выбором – быть или не быть

Быть – значит воплотить в себе героический принцип, и сквозь толщу отвратительных миражей и тотальной бессмысленности, утверждать ценности вечного характера. Не быть – значит капитулировать перед Постмодерном, пойти с ним на губительный компромисс и раствориться в затхлом болоте выхолощенных символов. Это принципиальная развилка.

Сложность состоит не только в том, что пройти путем героя сложно само по себе, но и в том, что сам Постмодерн пытается вмешаться во внутреннее бытие рыцаря, используя свою основную атакующую стратегию – поток симулякров, дублей и подмен истинных вещей. Общество коварно и навязчиво выдает небытие за бытие, сбивая ориентиры рыцаря, поражая его неуверенностью и сомнениями.

Прежде чем сделать шаг, рыцарю следует осознать, в каком направлении он его делает – вечного Неба или бездны Постмодерна. Ведь у вечных рыцарей есть сумеречные двойники, похожие на них внешне, но не являющиеся ими по сути. И двойник этот ближе, чем кажется.

Рассмотрим некоторые аспекты личности рыцаря, и осуществим различение с дублем.

Странствие

Рыцарь никогда не стоит на месте – его жизнь непрерывное странствие, поиск и война (даже когда он подолгу пребывает на одном месте пространства и не участвует во внешней, видимой войне).

Путешествуя по миру, он не ищет комфорта, отдыха или досуга, не дозволяет себе распыляться на впечатления и распадаться на эмоции. Напротив, окружающий мир только укрепляет его внутреннее единство и дистанцию по отношению к вещам мира сего.

У странствия рыцаря всегда есть Цель, но она отнюдь не всегда описывается какими-либо конкретными задачами (хотя и они тоже могут быть). Цель мерцает в отдаление, за пределами дорог, которые предстоит преодолеть, и порою о ней известно лишь то, что она есть и ее должно достигнуть. Стремясь к ней, рыцарь утверждает через себя небесные ориентиры и трансцендентные приоритеты.

И тот рыцарь, что будет идти своим путем честно и непоколебимо, во всех обстоятельствах сохраняя Принцип Верности – получит в дар Священный Грааль, - высшее откровение.

Странствие подлинного рыцаря таково в любых исторических обстоятельствах, какие бы внешние формы не приняло его путешествие – на коне или на поезде, в земли недружественного феодала, в провинциальный город или в заброшенный городской комплекс.

Темный дубль рыцаря не таков – он порождение эпохи. Странствие для него не реализация внутреннего принципа, а только сумма неупорядоченных (или упорядоченных) путешествий, имеющих практические задачи (отдохнуть, получить информацию или удовольствие, выполнить работу).

Он не утверждает через себя героические идеалы и не утверждает себя, в том мире, который пересекает, а наоборот – размазывается по нему множественными мазками впечатлений. Его перемещения по миру ни в малейшей степени, ни приближают его к сути вещей. Пытаясь присвоить и бегло рассмотреть как можно больше, темный дубль не познает ничего, а лишь получает ощущение опьянения от распада собственной личности.

На самом деле, совершенно не важно, сколько мест он успеет посетить за свою жизнь, в периоды своих отпусков – ведь все это не будет иметь высшего оправдания.

Прекрасная дама

У рыцаря есть прекрасная дама, и его жизнь не только странствие, но и служение ей. И то и другое сосуществует в едином рыцарском пути.

Прекрасная дама – единственная близкая рыцарю сущность (в качественном смысле – никто не может быть так же близок как она). Служа ей, приближаясь к ней (даже будучи в далеком путешествие), рыцарь реализует свою внутреннею суть – познает незыблемые принципы вечной Любви. Поэтому ни одно странствие не может обойтись без деяний во славу прекрасной дамы – иногда пространственно далекой, иногда пространственно близкой, но всегда пребывающей ближе всех вещей мира сего – в душе. Сохраняя верность единственной даме, рыцарь воплощает сам Принцип Верности, без причастности которому он утратил бы себя.

Путь служения прекрасной даме синхронен и неизбежно связан с путем к Цели, и вполне верным будет сказать, что прекрасная дама – это и есть Цель (хотя они не равны, и Цель это нечто большее, чем любое определение).

Чем же будет прекрасная дама для темного дубля?

Очевидно, она не будет иметь причастности к его собственной душе и тому вектору в душе, что устремляет ее к небу, а будет лишь некоторым внешним наваждением – влечением из мира призрачных суккубов. Место Принципа Верности займет навязчивый идефикс, случайная страсть (может быть искренне исступленная), которая через некоторое время, вполне возможно, будет заменена другой страстью.

В этом моменте и находится принципиальная разница рыцаря и дубля. Любовь рыцаря – осмысленный вектор служения, исходящий из незыблемых принципов. “Любовь” ложного дубля – лишь животное или душевное влечение, непознанное, бессмысленное и не ведающее высших ориентиров.

Кодекс

Цельность личности рыцаря, на всем пути его странствия, стоит на этическом фундаменте. Его этический идеал не придумывается им самим, а происходит из религии, и потому он непременно имеет сакральное значение.

Иными словами, рыцарь следует тем или иным этическим постулатам и моральным нормативам не потому, что так принято (в конце концов, в Постмодерне, это может быть и вовсе не принято), а потому, что тем самым он служит высшему сюзерену - Богу, перед которым он во всех своих деяниях и помыслах ответственен.

Сохраняя верность – рыцарь приближается к самому Принципу Верности, заботясь о чести – он осознает сам Принцип Чести. Стремление соответствовать этическим нормам, устремляет его выше самих норм (что не отменяет их), к их вечному, божественному истоку.

Что касается темного дубля рыцаря, то моральные предписания носят для него внешний характер, и представляют собой общественную или другую необходимость. Они скорее довлеют над ним, так как у него нет стремления их превзойти.

Заигрывая с моральным пафосом и “морализаторством” (ничем свыше необоснованным) он может и сам, с некоторой периодичностью, отпадать от системы моральных норм – в делах или помыслах. Но даже если он следует им безукоризненно, их “общечеловеческая”, профанная суть – делает этот акт служения бессмысленным.

Война двуликого рыцаря

Разумеется, рыцарь становится высшим существом, лишь достигая вершины внутренней реализации, когда героический принцип становится тождественным его личности – что всю земную жизнь может оставаться только задачей. А до той поры, пока небесные ангелы не сочтут его достойным священного Грааля – он неизбежно будет сталкиваться со своим дублем, который как тень повсюду следует за ним. Темный дубль – это низшая часть личности, которая идет на сговор с современностью, сеет губительные сомнения и пытается сделать относительным принцип Верности.

Чтобы быть – нужно преодолеть весомую тягу к небытию.

Ведь жизнь рыцаря – это еще и непрерывный внутренний поединок, лишь частично проявляющейся во внешней, видимой войне. Сражаясь с врагами, враждебными обстоятельствами или условиями, рыцарь обнаруживает за их переменчивыми формами единственного подлинного врага – темную сторону собственного естества.

Рыцари против Постмодерна

Рыцарь (герой) – образ, происходящий из вечности, и, несмотря на свое присутствие в эпохе Постмодерна, он ничего от нее не приобретает. Напротив, между ними совершенно отсутствует какая-либо общая мера.

В глазах рыцаря – сумеречный мир Постмодерна не содержит в себе ничего, к чему бы можно было проявить снисхождение, и что бы было ценно (хотя ценностью может обладать то, что носит вечный характер и не порождено текущей эпохой).

Без враждебного настроя, рыцарь перечеркивает этот мир самим фактом своего существования, своей жизнью – как высшим утверждением. Он смахивает с себя современность как надоедливое насекомое – ничтожное, перед ликом вечности, и безмолвно свидетельствует несовершенство мира сего, утратившего почти все, что оправдывало его существование.

Профанные протезы смысла – успешность, комфорт, карьера, праздное довольство – не представляют для него никакого интереса, и не вызывают никакого желания им соответствовать. Его ледяной покой и раскаленное свидетельство, ломают термометры теплохладного мирка. Потому с позиции Постмодерна рыцарь может оцениваться только как опасный неудачник, по причине своей “ненормальности”, не желающий довольствоваться протезированным благом и пестрой свалкой развлечений.

Но вовсе не о земной славе думает рыцарь – а о славе небесной. Он не ищет признания у окружающих, и ему безразлична собственная популярность. Лишь безусловная Верность важна для него.

Верность Богу, верность кодексу, верность прекрасной даме, своему пути и всем обетам, которые он гласно или негласно дал.

Верность - как безотносительный принцип, лежащий по ту сторону конечных вещей и самого времени.

Верность – как крестовый поход против современного мира.

 

Михаил Хворостов