В качестве дополнения к культивируемой «Мраморными утесами» «жажды погибели» (160) следует видеть нежелание активно участвовать в Сопротивлении и тем более отказ от идеи    покушения на фюрера как последнего и решительного  шага  Сопротивления. Не только в системном отношении, но и генетически темы «жажды погибели» и «отказа от покушения» тесно связаны (при этом все же не является возможным констатировать зависимость такого рода, что «жажда погибели» является вынужденным последствием «отказа от покушения»; многое говорит в пользу того, что до  того времени получившая развитие философия упадка сделала возможным «отказ от покушения» или по крайней мере облегчила выбор такой позиции, и поэтому этой темы мы касаемся в конце нашего исследования).

В написанных в 1972 году «Замечаниях к «Мраморным утесам» Юнгер сообщает о двух событиях, которые могли послужить толчком к написанию романа, во всяком случае, они вошли в него и стали особенно значимыми эпизодами. Одно из этих событий это в самих «Замечаниях» остающийся несколько таинственным визит маленькой группы людей, среди которых был один впоследствии «казненный», к Эрнсту и Фридриху Георгу Юнгерам в Юберлинген. Подробности остаются неизвестными, но все же Юнгер замечает, что из этого эпизода развился «визит Сунмиры» (161) (в  двадцатой  главе). Дальнейшие разъяснения даются в дневниках. Там, в записи от 23 февраля 1943 года, которая вращается вокруг бессилия буржуазии и аристократии в отношении Гитлера – речь идет о ночном визите, который казненный 26 августа 1944 года в Плецензее Адам фон Тротт цу Зольц нанес автору и его брату перед началом войны в Вайнберге. И здесь также  проясняется цель этого визита, поскольку владелец дневника приводит свое ранее сделанное замечание: «Они хотят напасть на дракона и ожидают, что я благословлю их» (162). Юнгер, который для нацонал-консервативных и солдатских кругов все еще был важной фигурой, должен был бы одобрить и пожалуй даже поддержать планы покушения,  для которого Тротт искал сообщников в своих продолжительных  путешествиях; вероятно, по той же самой причине  он еще раз появился у Юнгера в июне 1944 года (163).

В дневниках, также как в «Замечаниях к «Мраморным утесам» остается открытым вопрос, как Юнгер повел себя в ту, говоря его собственными словами, «роковую» ночь (164) в  Юберлингене. Вместо того, чтобы сообщить об этом, Юнгер в «Замечаниях» рассказывает о втором происшествии тех дней: о рыбном угощении во время поездки на берег Боденского озера, которая закончилась «сильным опьянением» и наполненной видениями ночью. То, что из этого осталось памятно Юнгеру, это «что красивые города на берегу горели и языки пламени отражались в воде» (165) – такую картину мы встречаем впоследствии в двадцать шестой главе «Мраморных утесов».

И снова уже процитированная дневниковая запись от 23 февраля 1943 года, которая проясняет взаимосвязь между визитом Тротта и видениями пожара. Видение связывается там со случившимся непосредственно до этого визитом организатора Сопротивления и интерпретируется, как провидческое «понимание того, что исторических сил недостаточно для переворота» (166). Это означает: Юнгер, на которого феномен Гитлера явно оказал парализующее действие (167), должен был благодаря визиту Тротта придти к убеждению, что покушение на Гитлера не приведет ни к какому принципиальному улучшению обстановки, которая воспринимается как нечто ненормальное. Видение пожара, которое Юнгер называет позднее также «предпожаром» («Vorbrand»), продемонстрировало другие, «не исторические» средства, которые Юнгеру кажутся необходимыми для «переворота», и он одновременно изображает катастрофу, являющуюся следствием этого переворота.

Прохладное отношение к планам Сопротивления (включая идею  покушения на Гитлера) закономерно вписывается в образ Юнгера, который при всей своей известной вражде к нацистскому режиму (169) стремился избегать реальной деятельности и демонстрировал склонность к спокойным наблюдениям, в соответствии со своими дендистскими принципами (170). Но все же решение не поддерживать планы покушения на Гитлера для Юнгера, который также был убежден в том, что «одиночка» способен изменить мир (171), должно было являться проблематичным. Во всяком случае из дневников становится ясно, что он постоянно пытался оправдаться. Перед 20 июля 1944 года в своих дневниковых записях  писатель все чаще называет покушение средством, являющимся совершенно недостаточным для преодоления глубокого кризиса (172) и не годящимся для устранения нацистской тирании: «Если Кньеболо (т.е. Гитлер) падет, то у гидры вырастет новая голова» (173). После покушения 20 июля Юнгер считает, что его мнение нашло свое полное подтверждение, и указывает на то, что он намекал на это, изобразив судьбу  Сунмиры в «Мраморных утесах» (174). Но и позднее тема покушения не давала Юнгеру покоя: вплоть до семидесятых годов он продолжает повторять причины своего отказа от поддержки идеи покушения (175).

Эти причины не следует тотчас же игнорировать. И на самом деле сомнительно, чтобы устранение Гитлера принесло бы решительный и положительный эффект. И все же вслед за Эберхардом Екелем можно констатировать, что покушение на Гитлера заключало в себе «настоящий риск» и «наряду с поражением в войне» было «единственной возможностью его свернуть» (176). Это могло быть ясно также многим современникам; о чем свидетельствуют многочисленные, более или менее продвинувшиеся в реализации планы покушения (177). То, что немногие реализованные попытки,   предпринятые, например, Иоганном Георгом Эльзером (178) и также графом Штауфенбергом, потерпели неудачу, говорило в пользу скептиков, но не освободило их от угрызений совести, за то что они не попытались использовать  единственную попытку устранить тирана, и вынудило их оправдываться за это. Имевший высокие награды командир штурмовой группы Эрнст Юнгер представляет собой самый  яркий пример человека, мучимого этим угрызениями совести, и его «Мраморные утесы» являются самым сильным ранним и, в то время как они выводят отказ от покушения из стремления облагородить всякое насилие, при учете возможности собственной гибели, самым сложным документом, свидетельствующим об этих попытках оправдаться (179). И из этого происходит значение «Мраморных утесов» для истории литературы, которое не может отрицать критика с позиций нравственности, представляющее  собой засвидетельствованное явление.

Примечания 

160  Sämtliche.Werke, Bd. 4, S. 439 (Siebzig verweht 1, 19.4.1968).

О чем Юнгер однажды сам написал, конечно, учитывая ситуацию конца семидесятых годов.

161 Adnoten (wie Anm. 34), S. 139. 

162 Sämtliche Werke, Bd. 2, S. 310 (Das erste Pariser Tagebuch, 23.2.1942). 

163 См. Sämtliche Werke, Bd. 3, S. 280 (Das zweite Pariser Tagebuch, 17.6.1944). 

164 Ebd. 

165 Adnoten (wie Anm. 34), S. 139f. 

166 Wie Anm. 162. 

167 См. наряду с упомянутым в примеч. 162 местом также  Bd. 3, S. 283 (Das zweite Pariser Tagebuch, 1. 7.1944). 

168 (wie Anm. 34), S. 140; vgl. auch Sämtliche Werke, Bd. 4, S. 242 (Siebzig verweht 1, 8.3.1966). 

169 См. Böll: Eine deutsche Erinnerung (wie Anm. 67), S. 34. 

170 См. на эту тему  Gruenter: Formen des Dandysmus (wie Anm. 65), S. 176ff.; Kaempfer: Ernst Jünger (wie Anm. 17), S. 32ff. 

171 См. Sämtliche Werke, Bd. 3, S. 468 (Die Hütte im Weinberg, 10.6.1945). 

172 См. Bd. 2, S. 237 (Das erste Pariser Tagebuch, 29.4.1941). 

173 См. Bd. 3, S. 243 (Das zweite Pariser Tagebuch, 27.3.1944); vgl. auch S. 220 und 283 (29. 1. und 1. 7.1944); Loose: Ernst Jünger (wie Anm. 33), S. 20 1 f. und bei Scholdt: "Gescheitert an den Marmorklippen" (wie Anm. 13), S. 569f. 

174 См. Bd. 3, S. 288 (21.7.1944). 

175 См. Bd. 3, S. 542 (Die Hütte im Weinberg, 16.9.1945); Bd. 4, S. 240 (Siebzig verweht 1, 17.1.1966); Bd. 5, S. 202 (Siebzig verweht 11, 27.9.1974); Bd. 8, S. 348 (Adnoten zum 'Arbeiten').О негативном отношении Юнгера к покушению см. также  Schwarz: Der konservative Anarchist (wie Anm. 60), S. 168f. 

176 См. Eberhard Jäckel: Hitlers Herrschaft. Vollzug einer Weltanschauung. Stuttgart 1986, S. 64 (und 144). 

177 См. Peter Hoffmann: Widerstand gegen Hitler. Probleme des Umsturzes. München 1979, S. 39ff.; Ders.: Widerstand, Staatsstreich, Attentat. Der Kampf der Opposition gegen Hitler. 3. Aufl. München 1969, S. 297ff. 

178 См. dazu Stern: Hitler (wie Anm. 48), S. 130ff. 

179 Более позднее, но равным образом очень поучительное свидетельство об этих попытках оправдания и кроющейся за этим необходимостью представляет комедия Эриха Кестнера «Школа диктаторов» (1956); довлеющая и подавляющая чувствительные души необходимость оправдания находит свое отражение, возможно, в наиболее отчетливой форме в размышлениях эмигрировавшего в 1936 году писателя и германиста Бернгарда Блюма, который в своих автобиографических записках долго отвечает на вопрос, «почему я собственно говоря не стрелял», см. Bernhard Blume: Narziß mit Brille. Kapitel einer Autobiographie. Aus dem Nachlaß zusammengestellt und hg. v. Fritz Martini und Egon Schwarz. Heidelberg 1985, S. 184ff. После опубликования рукописи вышла в свет книга, которую нельзя было обойти вниманием:   Norbert Dietka: Ernst Jünger nach 1945. Das Jünger-Bild der bundesdeutschen Kritik (1945-1985). Frankfurt am Main, Bern, New York 1987.

Гельмут Кизель, пер. с немецкого Андрея Игнатьева.  Цитаты из произведения приводятся по изданию: Юнгер Э. На мраморных утесах: роман; пер. с нем. и послесл. Евгения Воропаева. – М.; Ад Маргинем Пресс, 2009.