О Третьей эпохе следует сказать буквально пару слов, потому что почти всё о ней и без того известно широким кругам читателей. Эльфы в Третью эпоху постепенно угасали, их тела истаивали, так что часто внешне их сложно было отличить от скитающихся душ умерших Авари; Гавани, Имладрис, Лотлориэн (где с 1981 года Третьей эпохи власть перешла в руки Галадриэли и Келеборна) и Зелёная Пуща были последними островками эльфов в Средьземелье, причем это были смешанные королевства - их население состояло из Темных и Серых эльфов, Высших же почти не было. (Обратим внимание на то, что толкиеновская концепция богохранимых и благодатных земель с одной стороны, и проклятых стран вроде Мордора с другой, характерна в первую очередь именно для Православия, а не для католицизма.) После закругления Земли эльфы по-прежнему могли уплыть в Валинор - для этого существовали специальные корабли, которые плыли не по Земле, а по прямому пути сквозь безжизненные слои космоса (Ильмэна) прямо в Аман:
С карниза там мiр обрывался вниз, И вёл на неведомый брег Висящий над бездной невидимый мост, Но там не ходил человек.
Гномов в Третью эпоху постоянно преследовали неудачи: разорение Мории балрогом (1981 г.), разорение Эребора драконом Смаугом (2770 г.), великая война с орками (2793 - 2799 гг.), последующее поражение от Саурона - вплоть до путешествия Бильбо (2941 г.).
Раздел империи Элендила между двумя сыновьями (династия Исилдура утвердилась на севере, а Анариона - на юге) очень напоминает раздел Римской империи святым императором Феодосием Великим на Западную и Восточную (между Гонорием и Аркадием), на что указывал и сам Толкиен. Северное королевство Арнор в 861 году распалось на три части, из которых уцелело лишь государство Артедаин; но оно представляло собой пустынные и почти безлюдные земли, и в 1409 году потерпело сокрушительное поражение от войск Короля-Чернокнижника (предводителя Назгулов). М.Астахов пишет о явном сходстве истории Арнора с западным средневековьем: феодальная раздробленность, борьба между магом-еретиком Саруманом (имеющим, пусть даже вопреки сознательному намерению Толкиена, множество черт папы римского) и Тьмой Ангмара, а с конца XX века Третьей эпохи – запустение и трактир как центр некогда великой цивилизации. Гондор же в течение более чем тысячелетия процветал и утопал в роскоши, несмотря на войны с кочевниками (490-541, 1015-1050, 1226-1250 и другие годы); и многие страницы его истории напоминают Византию. Гондор в течение многих веков выполнял роль Удерживающего, нёс на себе все тяготы войн с силами тьмы. Всё связанное с былой славой Нуменорской империи тщательно береглось там, и тяжеловесная архитектура и тяга к гигантизму были отличительной чертой Гондора (как я уже говорил, в фильме "Властелин Колец" гондорская архитектура не случайно схожа с византийско-мавританской). В 1250 году был заключен союз с северными племенами (прототипом которых являются готы), что вызвало недовольство старой знати и привело к гражданской войне 1432-1448 годов, в итоге которой Умбар отпал от Гондора. После этого продолжительность жизни гондорцев пошла на убыль, а во время Великой Чумы 1636 года засохло и Белое Древо (но вскоре возродилось). В 1851 году в Гондор вторглись Возничие (их прототипом считаются тюрко-монгольские кочевники, так же как прототипом харадцев - арабы, а кхандцев - индийцы; но прототип не означает знака равенства), но к 1899 году были отбиты, хотя территория Империи сильно сократилась.
В 1940 году слабеющие Арнор и Гондор возобновили союз, скреплённый династическим браком. Но в 1944 году король Гондора погиб в битве с Возничими, а претензии (вполне законные) арнорского короля Арведуи были отвергнуты; трон занял победоносный военачальник из боковой ветви гондорской династии Эарнил. В 1975 году Король-Чернокнижник уничтожил Арнор, Арведуи погиб, но его династия не прервалась, хотя его потомки и были теперь лишь вождями дунаданов - маленького вырождавшегося народа Севера (параллель с последними верными Христу европейцами, в число которых входил и сам Толкиен). В том же году, правда, гондорцы пришли на помощь и уничтожили государство Короля-Чернокнижника; но сам он, захватив Минас Итиль в Гондоре (2002 год), вызвал на поединок короля Эарнура, сына Эарнила (2050 год), и тот погиб. Так прервалась гондорская династия, а власть перешла к наместникам, которые правили страной, не претендуя на царский титул - но и не веря, что когда-нибудь Король вернётся.
В 2475 году орки атаковали Гондор и окончательно разрушили его древнюю столицу Осгилиат. В 2510 году кочевники нанесли сокрушительное поражение наместнику Кириону, полностью окружив его войско - но в этот момент народ Эорла пришёл с Севера и уничтожил кочевников, за что Кирион навечно дал им во владение безкрайние земли Каленардона, переименованного в Рохан. Рохан стал независимым, хотя и вассальным от Гондора королевством; в "Неоконченных сказаниях" приводится клятва Кириона и Эорла в верности (прообразом этой клятвы, на мой взгляд, послужила политика остготского короля Теодориха Великого, всегда стоявшего на страже интересов Византии, а сам Рохан относится к Гондору так же, как англосаксы - к Риму): "Vanda sina termaruva Elenna-nóreo alcar enyalien ar Elendil Vorondo voronwe. Nai tiruvantes i harar mahalmassen mi Numen ar i Eru i or ilye mahalmar ea tennoio" ("Клятва сия воздвигнется в память к звездам обращенной страны [т.е. Нуменора] и верности Элендила Верного. Пусть увидят её Те, кто сидят на престолах на Западе [т.е. Валары] и Эру, Который пребывает превыше всех престолов навеки"). Такая клятва до того произносилась лишь однажды - Элендилом и Гил-Галадом, и не случайно Кирион и Эорл произнесли эти слова над курганом Элендила (на самом деле там был погребен не сам Элендил, а лишь его саркофаг [в переводе Печкина ошибочно - шлем. - М.М.]).
Этот рассказ из "Неоконченных сказаний" вкупе с некоторыми письмами Толкиена служит основным источником информации по религии Третьей эпохи: гондорцы и дунаданы Севера сохранили единобожие (весь Гондор по сути - это царство дохристианских праведников, ведущее смертельную борьбу с настоящими язычниками), но практически никогда не произносили имя Эру, а в случае нужды взывали к Валарам. Короли Гондора, будучи одновременно первосвященниками, были единственными, кто возносил благодарственные (не просительные!) молитвы к Единому на горе Миндоллуин; после пресечения династии и смерти Белого Древа даже этот обычай был забыт - вплоть до времён Арагорна. Но никаких храмов гондорцы никогда не строили - потому что слово "храм" после двух грехопадений в их сознании связывалось только с храмами Тьмы. Толкиен писал, что религия в Гондоре сводилась к философии, а не культу. Вообще, в истории единобожия на Земле чётко прослеживаются три этапа (один сербский монах сравнивал их соответственно с тьмой, керосиновой лампой и Солнцем): на первом этапе храма Единого Бога не существовало, и лишь цари-священники вроде Мелхиседека возносили молитвы на вершинах гор (у Толкиена это Менелтарма и Миндоллуин). Реликтом этого периода можно считать древнеперсидскую традицию с её святилищами в горах Накш-и-Рустема, от одного взгляда на которые кружится голова; именно об этом, "нуменорском" периоде, столь поэтично писал Бунин:
Ни алтарей, ни истуканов, Ни тёмных капищ. Мiр одет В покровы мрака и туманов: Боготворите только Свет. Владыка Света весь в едином - В борьбе со Тьмой. И потому Огни зажгите по вершинам: Возненавидьте только Тьму.
(Стоит обратить внимание и на сигнальные холмы Гондора, на которых во время войны зажигали огни. В черновиках Толкиен уделяет им столько внимания, что здесь видна некоторая двусмысленность. Может быть, они также имели некоторое сакральное значение, тем более что один из них носит библейское название Эрех (видимо, от корня er – один, одиноко стоящий холм; но созвучно с Эру – Единым)? Впрочем, это лишь предположение.)
Второй период - после заключения завета Бога с Моисеем - характеризуется наличием единственной скинии, а позже - единственного Храма в Иерусалиме. Третий период - период множества храмов - начинается словами Иисуса: "Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу... Но настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет себе; Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (Ин.4:21,23,24). Таким образом, в книгах Толкиена перед нами предстаёт самый первый этап развития единобожия - этап, когда люди не имели, в отличие от нашего поколения, никаких явных доказательств правоты своей веры - и всё же верили.
Народы, жившие рядом с потомками нуменорцев (так называемые Народы Сумерек), восприняли от них отрицание Тьмы, но не получили знания ни о Валарах, ни об Илуватаре; таковы роханцы, брийцы, эсгаротцы и хоббиты. Зато у них было много суеверий и предубеждений (например, по отношению к эльфам; впрочем, и гондорские обыватели недалеко от них ушли), хотя какой-то отголосок истины они интутитивно чувствовали (см. песни хоббитов, в которых нет-нет, да и промелькнёт некий глубинный философский смысл). Столкновение этих двух традиций - чистого единобожия и "сумеречного" отказа от Тьмы - ярко проявляется в сцене из "Властелина Колец": "Прежде чем сесть за трапезу, Фарамир и все его воины встали, обернулись лицами к западу и на минуту смолкли. Фарамир дал Фродо и Сэму знак, что они должны поступить так же. - Таков наш обычай, - сказал он, когда все сели. - Мы обращаем взор в сторону исчезнувшего Нуменора, в сторону отчизны эльфов, которая пребывает, и к той стране, которая пребудет вечно. Вы тоже так поступаете? - Нет, - ответил Фродо, вдруг почувствовав себя неотёсанным невежей и деревенщиной".
* * *
Рохан и Гондор вместе терпели многочисленные бедствия, например, Долгую Зиму 2758 года, когда вдобавок к морозам произошло вторжение врагов с трех сторон. В 2852 году окончательно засохло Белое Древо, в ходе войны 2885-2891 годов Гондор опять понёс крупные потери. Дальнейшее хорошо известно: вождь дунаданов Арагорн (родился 1 марта 2931 года) до 2980 года служил в роханских и гондорских войсках под чужим именем; в 2980 году Теоден стал королем Рохана, а в 2984 году Денетор II стал наместником Гондора.
О хоббитах можно сказать только то, что это ветвь людей, в Третью эпоху отделившаяся от них и отличавшаяся разве что меньшей развращенностью и свободой от алчности. Прототипом хоббитов отчасти являются английские крестьяне - те самые, с которыми Толкиен познакомился в окопах Первой мiровой: "Хоббиты - это просто-напросто жители обыкновенной английской деревни. Я изобразил их маленькими потому, что хотел намекнуть на узость их взгляда на мiр и бедность воображения - что далеко не подразумевает недостатка мужества или скрытой силы". Внутри толкиеновского sub-creation, впрочем, хоббиты - самостоятельная раса (в рамках человеческого рода). Первое упоминание о них относится к 1150 году; в 1300 году они заселяют Бри, а в 1601 году - Шир. После гибели Северного королевства хоббиты жили самоуправляющимися общинами и сторонились больших событий, хотя и сталкивались зачастую то с эпидемиями, то с вторжениями орков.
Но главное в Третьей эпохе - это возрождение Саурона. Стоит упомянуть только его характеристику из одного черновика Толкиена, потому что остальное и так прекрасно известно. Почему Саурон в Третью эпоху кажется даже могущественнее, чем в Моргот в Первую? - спрашивает Толкиен и отвечает: "Потому, что, будучи изначально много слабее, он ещё не пал так низко. В конце концов, он тоже растратил свою силу на попытки владеть другими. Но ему не нужно было расходовать себя в таких масштабах". Мелкор вложил всю свою мощь в Искажение Арды; Саурону оставалось лишь просто использовать это Искажение; он вложил свою силу лишь в Кольца, а не распылил её по всей материи (вспомним: "Всё Средьземелье было Морготовым кольцом"). Мелкор был типичный разрушитель; Саурон же изначально стремился к творчеству, к "улучшению" мiра; поэтому он при Сотворении Мiра внимательно слушал Музыку Айнуров, в отличие от своего будущего повелителя, и потому в чём-то был даже мудрее его.
Цель Моргота - уничтожение Арды и Хаос. "Саурон так и не достиг этой ступени нигилистского безумия. Он никогда не нацеливался на уничтожение Мiра. В Сауроне ещё были остатки добрых намерений, с которых он начинал: его достоинство (и причина падения) в том, что он любил порядок и согласование, и не терпел путаницы и безполезных ссор (изначально Саурона привлекли в Мелкоре именно воля и мощь, подходящие, как казалось Саурону, для быстрого и властного исполнения его собственных замыслов). На самом деле, Саурон был очень похож на Сарумана и потому быстро понял его и мог узнать, что тот станет думать и делать, даже без помощи Палантиров и шпионов; Гэндальф же был для него загадкой. Но, как и у других умов такого рода, Сауронова любовь (а позднее - простое понимание) к другим индивидуальностям была слабее. И хотя (из стремления к добру, или из рациональных мотивов) все эти планы, приказы и организации были направлены на добро для обитателей Арды (пусть даже включающее в себя право Саурона быть их верховным Властелином), "замыслы" его одинокого разума стали единственной целью его воли, "вещью в себе"". Саурон соблазнял людей и эльфов материальным благополучием, а не запугивал их страхом (по крайней мере, вначале).
Кроме того, Саурону было легче совратить нуменорцев, потому что он, проведуя атеизм, велел признать богом не самого себя, а отсутствующего Мелкора; а почитать кого-то невидимого всегда легче, чем видимого. Но с другой стороны, все эти особенности, усилив могущество Саурона, были одновременно и его слабостью. Он вложил свою силу лишь в один магический предмет - Кольцо, и с его уничтожением он раз и навсегда покидал этот мiр в воплощённом облике, оставаясь безпомощной тенью (традиционный мотив многих мифов народов мiра, что отмечал и сам Толкиен; ср. сказку "Верный камень" из "Неоконченных сказаний"). Воля же Моргота жива во всём веществе Арды, и потому перед Концом света он вернётся. Но обратимся вновь к Саурону времён Третьей эпохи.
Основные даты здесь таковы: 2 год Третьей эпохи - гибель Исилдура (тоже типично "фаустовский" персонаж, ведущий себя как древний германец: Кольцо для него - лишь вергельд за отца и брата), 1050 год - Назгулы захватывают Дол-Гулдур, 1100 год - в Средьземелье из Валинора приходят пять Майаров - Истари (см. подробнее главу 3), два из которых уходят на восток, где их обожествляют (так, по мнению Толкиена, могли зародиться восточные культы вроде индийских и китайских), остальные три известны всем как Гэндальф, Саруман и Радагаст. Истари ("волшебникам") было запрещено подчинять людей своей власти и открыто бороться со злом, они могли только давать советы. Около 1300 года Назгулы поселяются на Севере, где ведут войны с Арнором вплоть до его уничтожения в 1974 году; в 1980 году Назгулы поселяются в Мордоре, в 2002 году захватывают Минас Итиль, в 2050 году убивают последнего гондорского короля, но после 2063 года наступает временное затишье - Безпокойный мир. В 2460 году Саурон, вновь принявший облик Глаза, поселяется в Дол-Гулдуре, в 2480 году захватывает Морию, и последующие столетия наполнены безконечными войнами орков с людьми, эльфами и гномами (см. выше).
Тем временем Единое Кольцо в 2463 году досталось Голлуму, в 2941 году Гэндальф отправляет Бильбо Бэггинса в его путешествие, где Кольцо и переходит в руки хоббита. Саурон в том же году покидает Дол-Гулдур и возвращается в Мордор; Саруман, уже более ста лет желавший Кольца, в 2953 году начинает укреплять своё могущество и к 3000 году попадает под влияние Саурона. Дальнейшее отлично известно: 3001 год - уход Бильбо в Ривенделл, 23 сентября 3018 года Фродо уходит из дома, 25 октября - Совет у Элронда, 25 декабря (Рождество!) Отряд вышел из Ривенделла, 26 февраля 3019 года он распался. 3 марта пал Исенгард, 16 марта произошла Пеленнорская битва, а 25 марта произошло уничтожение Кольца и конец Саурона. 1 мая - коронация Арагорна, 3 ноября - гибель Сарумана (точнее, его тела, поскольку это Майар) и освобождение Шира.
Особенности "Властелина Колец" определяются, прежде всего, тем, что это единственное произведение Толкиена из средьземельского цикла, которое писалось с целью публикации. "Хоббит" был опубликован случайно, да в нём и нет почти никакой философии; "Сильмариллион", "Неоконченные сказания" и тем более 12 томов черновиков никогда не существовали в готовом виде, а собраны Кристофером по кусочкам (поэтому Кристофер считается едва ли не соавтором этих произведений - ведь без него их бы не существовало как таковых, и его комментарии занимают до половины их объема).
И поскольку "Властелин Колец" изначально писался Профессором с целью воздействия на широкую публику, то в этот грандиозный роман он вложил все свои способности. Прежде всего, отметим как огромный объём текста (плюс карты и целый том приложений), так и широкий географический охват повествования: это не Белерианд размером 1-2 млн км2 и не Нуменор, который ещё в четыре раза меньше, а весь Запад и Центр Средьземелья, площадью десятки миллионов км2; это тянущиеся на тысячи и тысячи миль горы и реки, пустыни и степи, это земли, где "по безкрайним равнинам ветер гнёт ковыли, западный ветер воет у пределов земли". Вспомним панораму Средьземелья на несколько сотен километров, открывшуюся Фродо на Амон Хен, когда он надел Кольцо: "Он посмотрел на восток - там простирались безкрайние непаханные земли, безымянные равнины и неизведанные леса; посмотрел на север - и увидел, как лентой вьётся внизу Великая Река, а вдали тянутся Туманные Горы, мелкие и острые, как ряд обломанных зубов. Он посмотрел на запад - и перед его взором легли обширные роханские пастбища и черная игла Орфанка в кольце гор Изенгарда. Посмотрел он и на юг - там, прямо под ним, Река внезапно загибалась вниз, как опрокинутая волна, и обрушивалась в кипящую пенную бездну - то был водопад Раурос. В дыме брызг горела радуга. Увидел он и Этир Андуин, могучее устье Реки, и мириады морских птиц, белой пылью кружащихся на солнце, а за ними - серебряное и зелёное Море в мягкой ряби безконечных волн. Но куда ни обращал он свой взор - всюду кипела война" и т.д. Несомненно, такой охват позволяет решать более сложные художественные и философские задачи. И самое главное - именно по причине своей нацеленности на публикацию "Властелин Колец" не то что насыщен, а буквально перенасыщен христианской философией. Моя задача сейчас - показать читателю те основные философско-богословские проблемы, которые затронуты во "Властелине Колец" (попутно привлекая материал и прочих произведений Толкиена).
Обычно замечают лишь то, что лежит на поверхности текста - идею того, что и "маленький человек" может победить зло, и всё такое прочее. Я не буду об этом говорить по двум причинам: во-первых, в романе и так всё это лежит на поверхности, а во-вторых, данная формулировка, данная литературоведами, крайне примитивна и отражает скорее их способ мышления, чем действительную идею "Властелина Колец". Этот мотив "маленького человека", если угодно, имеет в романе совсем иное звучание, чем они хотели бы увидеть. Он связан с воззрениями Толкиена на миф как на то, что придает особую ценность обыденным вещам (ср. диалог Арагорна и Эомера о траве). Именно поэтому Льюис сказал о "Властелине Колец": "Главная мысль автора состоит в том, что реальная жизнь обладает мифическим и героическим свойством". Впрочем, эта мысль в романе отнюдь не главная. Толкиен указывал, что этот мотив послужил лишь толчком к написанию романа, но отнюдь не является определяющим: "Моя повесть на самом деле не о Власти и Господстве: эта тема только даёт её толчок; она о Смерти и надежде на Безсмертие". Поэтому я затрону те проблемы, само наличие которых в романе часто ускользает от взгляда неискушённого читателя (особенно если в его руках перевод Кистямура или Г&Г). При этом мне часто придётся опираться на превосходные труды Каменкович и Каррика (которые, в свою очередь, часто ссылаются на о. Павла Флоренского), но кое-что к ним добавлю и я. Первая из этих проблем - это проблема зла и греха, и Толкиен опять же решает её с позиций, совпадающих с православными.
Прежде всего, избегая аллегории, отметим, что Единое Кольцо является символом греха как такового (хотя образ Кольца, безусловно, не сводится только к этому). Первородный грех - неотъемлемая часть человеческой природы, но не изначальной, а искажённой; и потому грех живёт своей замкнутой жизнью, он толкает человека на всё новые и новые прегрешения, которые изначально людям не были присущи. Сказать, что от греха сложно избавиться - это ничего не сказать; сложно захотеть избавиться от него. Личный крест каждого из нас - это крест греховности; каждый православный христианин должен сораспяться с Христом на своей личной Голгофе - с тем, чтобы грех был распят вместе с нами, мы же сами затем бы воскресли. Добровольное принятие страданий позволяет искупить грех. Добровольная исповедь позволяет отделить грех от самого человека: "Никакое таинство, - пишет Флоренский, - не делает греха негрехом: Бог не оправдывает неправды. Но таинство отсекает греховную часть души и ставит её, пред принимающим таинства, как НИЧТО... а субъективно - как самозамкнутое зло, направленное на себя, - как кусающий себя Змей: так изображается диавол на старинных росписях Страшного Суда. Грех делается отделенным от согрешившего, самостоятельным и на себя обращенным актом; действие его на всё внешнее равно абсолютному нулю". Прощённый грех больше не соблазняет, не притягивает человека: после исповеди он существует уже независимо от человека, который становится чист.
Но всё сказанное здесь о грехе прекрасно применимо к Кольцу Всевластия! Кольцо, как и первородный грех, переходит от одного владельца к другому по наследству; как и грех, Кольцо действует как наркотик, после одного - двух употреблений которого с ним уже невозможно расстаться; Кольцо медленно разъедает своего обладателя, толкая его к вратам ада (ср. характерные признания Бильбо о том, что он как бы утоньшается). Фродо носит Кольцо на шейной цепочке, как свой личный крест; его цель - уничтожить Кольцо, то есть распять грех; добровольно отказаться от Кольца - значит очиститься от греха. Да и что такое Кольцо, как не наиболее очевидный символ кусающей себя змеи, символ самозамкнутого греха (впервые у Толкиена встречающийся уже в "Роверандоме")! (Вспоминается магическое значение круга в культурах всех народов мiра, а также навязчивый образ круга в сознании Гоголя: даже в "Выбранных местах" он очерчивает для всех должностей те же круги действия, что очерчивал вокруг себя Хома Брут в "Вие".)
Знание Толкиеном тонкостей иного мiра поражает: до сих пор многие места "Властелина Колец" остаются непрояснёнными. Так, мы ещё не знаем, какой вид доброй энергии присутствовал на скале в Фангорне; какой вид злой энергии представляет собой взгляд Ока Саурона, прощупывающий землю словно палец; характерно высказывание Голлума - существа, давно живущего на границе видимого и невидимого мiров - о том, что в Минас Моргул обитают не только Назгулы, но и другие духи (какие именно - Толкиен, следуя своему любимому литературному приёму недосказанности, оставил неизвестным читателю). На основании этого знания Толкиен рисует историю Фродо - историю слабого человека, борющегося с бесовским обстоянием. Черные Всадники даже и не думают вступать в бой со спутниками Фродо, потому что физическое противостояние - не их оружие. Недаром Глорфиндэл говорит: "Враги гонятся именно за тобой, Фродо. Мы их не интересуем". Когда Фродо у Пасмурника одевает Кольцо, поддавшись внушению Назгулов, он оказывается в том же мiре призраков, что и они, и Король-Чернокнижник наносит ему рану своим нематериальным кинжалом; но Фродо успевает раскаяться в своём грехе, взывает к Элберет (Варде) и снимает Кольцо - и остаётся жив, а Всадники отступают, кинжал же, застрявший в ране Фродо, испаряется - как принадлежащий иному мiру...
По мере продвижения к Мордору искушения Фродо возрастают. В тексте "Властелина Колец" очень мало говорится напрямую о мыслях и чувствах Фродо, в основном это лишь тонкие намёки; но всё же можно установить, что переломный момент наступил в Мёртвых Болотах, когда Фродо перед лицом жутких видений поддался соблазну и впал в уныние - тягчайший смертный грех. "Зло есть добро, добро есть зло", - говорят шекспировские ведьмы в "Макбете". "Всё потеряно, всё напрасно", - вот умонастроение Фродо в этот период. "Болота покрыты плотным туманом, за которым не видно солнца; так сомнение и уныние могут запасть в душу, только когда человек отделён от единства мiроздания, своим ли неверием, стараниями ли искусителя. Ясная память о существовании Бога лишает смысла отчаяние и сомнение", - пишут Каменкович и Каррик. Сомнение - всегда от лукавого; как только человек заявляет: "Я сомневаюсь", - значит, это в нём говорит диавол. Истинно верные - такие как Ной и Авраам, а в толкиеновском sub-creation Эарендил и Элендил - никогда не сомневаются. Они просто верят. Фродо же после Мёртвых Болот засомневался, и тогда же тяга к Кольцу окончательно победила его волю. Конец общеизвестен: если бы Голлум не откусил палец Фродо вместе с Кольцом, то всё бы погибло (и лишь милосердие Фродо, пожалевшего Голлума, дало возможность счастливого исхода). После уничтожения Кольца Фродо никогда не радуется, не улыбается - как если бы он прошёл через смерть, подобно Лазарю из Вифании; более того, он отказывается даже участвовать в битвах и живёт лишь воспоминаниями о тьме и своих незаживающих ранах. Исцеление Фродо должен найти лишь в Валиноре - на краткое время, чтобы потом умереть в мире и покое.
Но вернёмся к нашей теме. Параллели между Кольцом и грехом как таковым можно продолжить: Кольцо должно быть ввергнуто в адский огонь Ородруина, где оно было выковано; так и наш грех должен быть отделён от нас и изгнан туда, откуда он явился. Флоренский доказывает близость понятий тьмы, невидимости, непрозрачности - и греха: "Геенна - это тьма, безпросветность, мрак... Ведь свет есть являемость реальности; тьма же, наоборот, - отъединённость, разрозненность реальности - невозможность явления друг другу, невидимость друг для друга". Далее о. Павел напоминает, что греческое слово Аид, ад дословно переводится как "безвидный, невидимый" - но именно невидимость является одним из главных свойств, которое Кольцо даёт своему обладателю: видеть мiр иной, мiр теней, и не видеть дневной мiр! О невидимости и тьме Аида рассуждал ещё св. Григорий Нисский в трактате "О душе и воскресении", ссылаясь на мнение древнегреческих философов. Невидимость - это болезнь, сходная, по мнению Флоренского, с мозгово-сердечной невропатией, когда больным кажется, будто они отделены от всего мiра. И далее следует очень важное умозаключение: "Самое название Ада или Аида указывает на геенский разрыв реальности, на обособление реальности, на солипсизм, ибо там каждый говорит: Solus ipse sum!". Последняя латинская фраза означает "Я один!" - но разве не эта же болезнь проявляется в крайней форме у Голлума?! (Голлум интересен ещё и в другом плане - в плане его раздвоения личности, что может символизировать отделение его греховной стороны от светлой стороны. Флоренский говорит: "Тварь Божия - личность, и она должна быть спасена; злой же характер есть именно то, что мешает личности быть спасённою. По существу единое, Я расщепляется, т.е. оставаясь Я, вместе с тем перестаёт быть Я. Психологически это значит, что злая воля человека отделяется от самого человека". Образ Голлума кажется прямой иллюстрацией к этим словам!)
Действительно, именно эгоизм, солипсизм, гордыня является корнем всякого греха. От представления о собственной самоценности (в широком смысле это и есть гуманизм - сатанинское учение о самодостаточности человека) один шаг до самоизоляции, из которой проистекают одержимость, страсть и безконечное хождение по кругу, по все тому же Кольцу... Отсюда безысходность мiроощущения отрекшихся от Бога и Церкви, а, значит, и ненависть к себе, а, значит, и самоубийство. От Иуды Искариота до Лютера и Маяковского - закономерные финалы безчисленных голлумов. Всё это этапы одного пути - пути безбожия. Вспомним то, что я выше говорил о самоотречении и победе над эгоизмом - ведь уничтожение греховного "я" и означает уничтожение адского солипсизма, победу над невидимостью, над разъединённостью пребывающих во тьме. (Широко известна притча о том, что в аду ложки длинные, и все грешники сидят голодные - потому что такую ложку донести до рта физически невозможно, а кормить друг друга эгоистам просто не приходит в голову...) И грешники в аду сами себя отсекают от благодати. Ведь после Воскресения Христова никакого "ада" в традиционном смысле нет: отныне двери ада заперты лишь изнутри, но не извне.
Кстати, о тьме. Флоренский использует для описания адского мрака греческое слово "скотос", родственным которому является древнеанглийское sceadu, современной shadow - "тень", "кромешность" как ключевое качество зла. Это слово тысячи раз встречается в книгах Толкиена, и особенно большое значение оно имеет во "Властелине Колец". "Что есть вещи, кои не суть? Тень", - сказано с одной древнеанглийской поэме. Но что есть тень? Просто отсутствие света? Но почему тогда тени живут самостоятельной жизнью: двигаются, морозят? В "Сильмариллионе", "Неоконченных сказаниях" и особенно "Властелине Колец" слово shadow никогда не употребляется в значении просто отсутствия света: Толкиен сотни раз употребляет такие фразы, как "на такое-то место легла тень", "его сердце омрачила тень", "по его лицу пробежала тень" - и каждый раз в смысле дьявольской силы, мощи Моргота или Саурона. Тень приходит извне, из страны зла и теней - Мордора, но она находит себе питательную среду в греховной природе падшего человека; можно сказать, что тень живет в каждом из нас.
И здесь мы выходим к решению интереснейшего и судьбоносного вопроса - вопроса о природе зла как такового. Если тень - это "вещь, которой нет", то что же тогда есть зло, явленное в виде тени? Строго говоря, существует два взгляда на природу зла. Один - безусловно истинный с христианской точки зрения - говорит о том, что зло не существовало изначально, а является лишь следствием мятежа свободной воли твари (изобретателя греха - дьявола и всех его последователей) против Бога. Зло не может творить ничего нового, оно может только портить уже существующее. Средневековая католическая философия выработало даже универсальную формулу: "Ens et bonum conventurtur", "Бытие и благо обратимы", т.е. всё, что существует - всё от Бога и, следовательно, это благо. А значит, зло и его отец - дьявол - это всего лишь небытие, полный НОЛЬ, прикидывающийся бытием. В итоге же вся земная история, полная зла, по замыслу Божию завершится эвкатастрофой - Концом света и окончательным уничтожением зла. Приведу лишь несколько цитат. Фома Аквинский называл добро Естественным Бытием, а зло - отсутствием Бытия. В.Н.Лосский писал, что зло - лишь состояние воли доброй природы существ, лишь бунт личности против Бога, а не субстанция, не самостоятельное начало; мiр же искажен и лежит во зле в силу наших постоянных прегрешений, а не сам по себе. Лучше всех сказал, конечно, Псевдо-Дионисий Ареопагит: "Зло как таковое не существует ни само в себе, ни в иных существах".
Излишне говорить, что Толкиен придерживался именно этой точки зрения на природу зла - истинный христианин никогда не признает зло равной добру самостоятельной силой. В этой книге я уже несколько раз цитировал мысли Толкиена о том, что всё происходящее служит только вящей славе трудов Эру, и ещё не раз вернусь к этой теме. При желании можно подобрать десятки цитат на тему небытия, несуществования зла как такового. "Ничто не бывает злым изначально", - говорит Элронд во "Властелине Колец". "В моём повествовании, - признавался Толкиен, - я нигде не имею дела с Абсолютным Злом. Я вообще не думаю, что такая вещь, как абсолютное зло, существует, поскольку это попросту Ноль. Я не думаю, что какое бы то ни было разумное существо могло быть злым безоговорочно. Даже сатана пал... В моей истории Саурон представлен как существо, весьма близкое к абсолютной степени зла - настолько, насколько это возможно. Он проделал путь, каким идут все тираны: начал неплохо - по крайней мере, в том смысле, что, желая устроить всё в мiре согласно собственной мудрости, имел в виду всё-таки и благосостояние (материальное) других обитателей земли. Но в гордости и жажде власти он пошёл дальше тиранов из человеческого племени, будучи по природе безсмертным (ангельским) духом". Вершиной размышлений Толкиена на эту тему, пожалуй, можно считать тот факт, что слово "зло" на квенья звучит как umea - от глагола úme "не быть, не существовать".
Флоренский особо подчёркивает, что самозамкнутый грех (символ которого - кусающая свой хвост змея или Кольцо), существуя только для самого себя, является мнимым. За внешней оболочкой зла ничего не стоит: цель Назгулов - "придать форму своей пустоте"; Моргот и Саурон очень любят говорить о Пустоте (см. главы 4 и 5); Ю.В. Воробьевский отмечал, что лица масонов похожи на пластмассовые маски, за которыми ничего нет; всемiрно известная сатанистка Е.П. Блаватская называла бесов, с которыми она общалась, словом "скорлуп" - пустая личина… И если чуть выше я приводил слова Флоренского о "безвидности" ада, то почему бы не вспомнить свт. Игнатия Брянчанинова, который утверждал, что невидимым может быть или безконечное (Бог), или несуществующее, Ноль (то есть зло).
Итак, зло вообще можно описать только через отрицание: небытие, нежить, нечисть - у зла нет своего содержания, оно представляет собой лишь отсутствие всякого содержания. Но проблема в том, что в нашем мiре зло более чем реально. Получается, что оно вроде как и есть, но в то же время его и нет. Если бездумно и упорно утверждать, что зла нет, то недалеко и до ереси "непротивления злу". В противовес этой ереси есть и другая - манихейское учение о зле как самостоятельной субстанции, с которой надо бороться как с равным добру противником. Это утверждение послужило питательной почвой для многих дуалистических ересей Европы и Азии. Разумеется, Толкиен отвергает этот взгляд. Но он отвергает также и ересь "непротивления злу" - так, как отвергали её все без исключения святые и как безоговорочно отвергает её Церковь. Со злом надо бороться как с реальной силой, и бороться с помощью силы - это неоспоримо; но при этом необходимо постоянно помнить о небытии, несуществовании этого зла. "А какая же победа может быть у нежити?!" - восклицает Ю.В. Воробьевский. В Англии основы такого взгляда, как указывают Каменкович и Каррик, были заложены св. королем Альфредом, который, переведя трактат Боэция о "несуществовании зла", дополнил его своими представлениями о борьбе со злом - недаром Альфред как поборник Православия всю свою жизнь провёл в войнах с язычниками-датчанами. Несомненно, Толкиен, основательно изучив труды Отцов Церкви, поддержал точку зрения Альфреда.
Только осознав всё сказанное здесь, можно понять истинный смысл "Властелина Колец". Профессор многократно обыгрывает проблему существования "несуществующего" по своей природе зла. Чуть выше я говорил о тени как о небытии, которое, однако, ведёт себя как самостоятельный субъект. Другой замечательный пример - явление Короля-Чернокнижника перед воротами Минас Тирита: его меч "бледен" (как, кстати, и мечи Войска Мёртвых), под его капюшоном - пустота, что, по мнению Т.Шиппи, доказывает правоту христианского учения о "несуществовании" зла - но с долей горькой иронии, поскольку "смех Всадника свидетельствует о том, что "несуществующее зло" именно в этот момент обладает страшным могуществом и властью" (но, добавлю я, этот самый Черный Всадник, к своему стыду, боится крика петуха...). Образы Назгулов кажутся прямой иллюстрацией к словам св. Григория Нисского: "Подчинившийся злу существует в несуществующем". (Каково на этом фоне слушать заявления некоторых атеистических философов о том, что именно Небытие - основа мiра и субстанция, а бытие - это лишь его производное, небытие небытия; один из этих философов, А.Н. Чанышев, даже доказывает, что лишь такая философия является подлинно антирелигиозной и гуманистичной! Что ж, сатана выдает сам себя.) Тема двух ипостасей зла получает развитие и в непосредственной связи с образом Кольца: оно само одновременно - и субъект, и объект. Оно слышит зов Саурона, оно "хочет" одеться на палец или, наоборот, само соскальзывает с него в нужный момент - и потому оно субъект; но Кольцо само не может двигаться или говорить - и потому оно объект. Где же истина? "Если Кольцо - субъект, - пишут Каменкович и Каррик, - то зло - реальность, и с ним надо бороться как с таковым. Если же Кольцо - объект, то зло - иллюзия, и бороться надо с не с Кольцом, а со злом в самом себе. В контексте трилогии ни тот, ни другой ответ не обезпечивает единственно верного решения - скорее, здесь существует и то и другое". Строго говоря, я бы поправил эту формулировку: зло - в душе самого Фродо, как и в душе любого человека, поврежденной первородным грехом. Как говорил кто-то из испанских католических мистиков, если бы каждый человек увидел свои тайные помыслы, то умер бы на месте от ужаса. Уместнее, пожалуй, назвать Кольцо приёмником и усилителем греховных позывов извне. Шиппи (не стоит вполне доверять ему в вопросах исследования богословских идей Толкиена, ибо он все-таки не является глубоко верующим) писал по этому поводу: "Все грехи требуют некоторого сочетания двух сил - одна подталкивает на грех извне, другая - не что иное, как собственная внутренняя слабость"; но проблема правильного отношения к злу - избегания как ереси непротивления злу, так и ереси манихейства - продолжает стоять очень остро.
В подтверждение христианского взгляда на сущность зла и греха Толкиена приводит также многочисленные примеры о "несамостоятельности" ада. Свв. Григорий Богослов и Исаак Сирин учили, что сияние Святой Троицы воспринимается праведниками как свет, а грешниками - как мучительный огонь, а собственно мучительного огня как такового не существует. "Огнь сый и попаляяй недостойныя, не опали мя, Создателю Мой", - говорится в запричастной молитве. Отсюда поговорка "боится как чёрт ладана", отсюда поистине диавольская агрессия, с которой безбожники говорят о Церкви, отсюда боль Голлума от эльфийской веревки ("Оно морозит, оно кусает!") и его нежелание отведать хлебцов-лембасов - аналога причастия (о лембасах см. также ниже), отсюда отвращение орков ко всему связанному с эльфами и Валарами.
Из тезиса о "небытии" зла и о конечном обращении всех усилий зла к добру вытекает и положение о безсилии зла и его служителей. Отцы Церкви учат, что люди, вставшие сознательно на путь служения злу, всегда глубоко несчастны, унылы и одиноки, ибо вне Бога нет радости. "Стенать и раздираться, а не вкушать сласти - участь грешащих и развращенных", - говорил св. Феодор Студит. Толкиен прекрасно иллюстрирует это христианское положение образами Навий и Назгулов: крики тех и других полны не радости и торжества зла, а лишь "отчаяния и жалобы". Уныние, занимающее первое место в числе семи смертных грехов, свойственно лишь дьяволу и его слугам - потому что их отчаянная борьба с Богом неминуемо закончится поражением. "Смерть, где твоё жало? Ад, где твоя победа?" (Ос.13:14) - поётся в церквах на Пасху. И здесь мы вплотную подходим к проблеме поведения человека перед лицом опасности, поведения в вечной битве со злом. Говоря языком Толкиена, сейчас мы проанализируем различные "теории мужества".
