Немногие в современной России отстаивают тезис об общественной значимости изобразительного искусства. Это, однако, отнюдь не значит, что современное искусство этой значимости лишено. Скажем больше: на пространстве современного искусства с отчётливостью обозначается фронт борьбы по крайней мере двух влиятельных общественных сил.

Художник Алексей Беляев-Гинтовт стоит в контексте современного культурного процесса особняком. И не только потому, что подбиранию объедков с некропиршественного стола западных культурных тенденций он предпочитает строгую и уверенную позу, в которой любовь к академической традиции и почвеннический заряд сочетаются со смелым и убедительным авангардным жестом. Не менее важным является то, что художник не мыслит себя и своё творчество в отрыве от социальной и политической актуальности, от гражданской позиции и исторической перспективы, не стесняется отчётливо формулировать собственное мировоззренческое кредо.

Пожалуй, именно в этом заключается главная черта феномена Алексея Беляева-Гинтовта, который, получив чёрную метку от заправил мейнстрима актуального искусства, в то же время умудрился превозмочь зловещую монополию в области художественных смыслов и выйти на новые горизонты признания, посрамив весь уныло гримасничающий под ногами балаган с его свинорылыми распорядителями.

Предлагаем вашему вниманию дайджест актуальных комментариев от Беляева-Гинтовта, чьи недвусмысленные формулировки не уступают по ясности и остроте благородным контурам произведений художника.

О евразийстве: В ранней юности я бредил Открытием. Мне казалось, что я совершу его вот сейчас. Вот прямо сейчас – вспыхнет, озарит – я или лопну, или успею зафиксировать это открытие, но я даже не представлял себе область его приложения! Будет ли это вечный двигатель или некий закон мироздания, который будет в то же время вечным двигателем… Или я получу философский камень, который является и тем, и другим в каком-то смысле. Доходило до того, что я головой натыкался на стены, ощущая сутками приближение этого открытия. В конце концов оно пришло ко мне извне – это евразийство!

Я привел в систему свое интуитивное знание о мире. То, что я прежде смутно предвкушал, было разработано Александром Дугиным в деталях и доведено до ювелирной ясности.

О творческом методе: В 1996 году я прочитал манифест датской кинематографической «догмы», которая была сформулирована в 10 пунктах. Меня впечатлил кинематографический результат. Тогда это было невероятно свежо. Потом в догму вписалось 50 тысяч человек и полностью дезавуировали магию основателя. Я же, отталкиваясь от идеи того манифеста, попытался сформулировать для себя догму современного русского искусства.

Пункт первый – традиционный вид произведения искусства; пункт второй – традиционный жанр (архитектура, живопись, графика, скульптура, фотография); третий пункт – прямое общение со зрителем; пункт четвёртый – ручная работа. И вот - это такая же узкая горловина возможностей, как и в случае с «догмой». На первом курсе архитектурного института неприметный с виду и ничем не примечательный в быту преподаватель произнес невероятную фразу, которая меня поразила: чем ограниченнее архитектор в своих возможностях, тем, как правило, значительнее результат. Если возможности ограничены до предела, постройка может получиться, а может и - нет. А если они безбрежны, то, как правило, не получается.

О сетевых войнах: Мои друзья, вплотную занимающиеся темой сетевых войн, однажды продемонстрировали мне карту-схему западных НПО, действующих на территории нашей страны. Практическую актуальность эта тема приобрела для меня, когда я на собственном опыте убедился, что так называемое современное российское искусство есть элемент этой сети. Я ни в коей мере не хочу оскорбить всех участников этого движения, среди которых есть масса благородных людей. Но важно понимать, что на этой территории работает разведывательно-диверсионная сеть. Внимание, имена: Осмоловский, Ерофеев, Дёготь и иже с ними.

О преемственности упадка: Если советских шестидесятников считать пародией на Серебряный век, то истоки отечественного декаданса новейшего времени, безусловно, находятся там. Сейчас их дети и внуки совершенствуются в искусстве пламенеющего декаданса, образно обозначенного как актуальное искусство.

О фашизме: Те, кто развязал против меня и Евразийского движения информационную кампанию, попытались заместить в медийном пространстве группу смыслов, имеющих отношение к евразийству, понятием «фашизм». И это при том, что среди моих работ нет ни одной, как бы то ни было обращённой к фашистской Италии или национал-социалистической Германии. Евразийство обращено лицом к Востоку. Евразийство наднационально и надконфессионально по своей сути, и нет ничего более далёкого от расовых теорий, с которыми понятие фашизма тесно связано в бытовом сознании.

Умланды и подабинеки, стремящиеся, расширив категорию фашизма, включить в неё патриотов России и вообще как можно больше честных людей, встречают непреодолимое препятствие в лице ветеранов ВОВ. И они стремятся уже сейчас вычеркнуть ветеранов из списка живых, объявив их гражданами несуществующей страны.

О молодёжи и её выборе: Что касается молодежи, то каков же был ужас американской социологической службы, которая, опросив детей перестройки - молодых россиян до 23 лет - получила ответ, что 56 % из них в целом за Сталина. Однозначно – «да» или «скорее да, чем нет» - 56 % - людей, рожденных после 1985 года. Причем, по стране по-разному - до 85 %.

О Чечне: Я жадно ловил все новости, связанные с возрождением Чечни, но я даже не представлял, что в реальности это выглядит так. Это действительно новая Чечня. Это не только восстановленный город, восстановленные сёла – это, в первую очередь, общий созидательный дух, которым пронизано буквально всё, происходящее в республике.

Впечатляет вид Грозного. Город, в котором за последнее время погибло несколько десятков тысяч человек, естественно, призывает к серьёзности. Это особое место на карте нашей страны, которое настраивает на особый образ мыслей. Я оказался в некоем сакральном центре нового времени. Конечно, Грозный имел свою историю, но то, что призывы муэдзина раздаются во вновь отстроенном городе, горящем огнями, переливающемся фонтанами с наступлением темноты, - заставляет поверить в возможность торжества Традиции и в наше время.

О награждении Обамы: Нам известно, что американские войска стоят в 165-и странах мира из примерно двухсот возможных. И если бы меня спросили, кто оккупировал планету, я бы не задумываясь ответил: Америка. Присудить премию мира Обаме… Мне очень интересно, поскольку это сложно даже представить, какой следующий, ещё более высокий градус цинизма способен продемонстрировать нобелевский комитет.

О Народном Марше ЕСМ 4 ноября: Чрезвычайно своевременная акция. Мне кажется, что упразднять надо не столько даже  фальсификации истории, сколько самих фальсификаторов. Взять и упразднить.

О достойных занятиях: Приличный человек в России должен воевать. За правду.

Об интеллигенции: Мы можем однозначно утверждать, что интеллигенция существовала в царской России. В сталинский период интеллигенция блестяще явила себя в качестве прослойки - я имею в виду трудовую интеллигенцию. Сегодня очень важно, на мой взгляд, выделить православную интеллигенцию из интеллигенции вообще. Если православная интеллигенция согласится с такой квалификацией, то о ней и будет иметь смысл говорить. Только в этом случае.

О будущем: Ближайшее будущее России чрезвычайно взрывоопасно.

О смысле жизни: Смысл – в служении.

 

Илья Дмитриев